— Из книги Гаррета?

— Да. Там приводилась еще одна характеристика живых организмов.

— Какая?

— Все живые существа стремятся продолжить свой род.

— Я чувствую, ты опять предлагаешь мне какую-то сделку, — проворчал Райм. — Чего ты от меня хочешь?

— Предлагаю поговорить кое о чем, когда мы вернемся в Нью-Йорк.

В дверях появилась медсестра.

— Мистер Райм, вам пора. Вы готовы?

— А то как же. — Он повернулся к Сакс. — Конечно, поговорим. — Поцеловав его еще раз, она пожала ему левую руку, и он смог ощутить слабое прикосновение к своему безымянному пальцу.

Две женщины сидели рядом, залитые ярким солнечным светом.

Перед ними на оранжевом столике, покрытом черными прожженными отметинами, оставшимися с тех пор, когда курение в больницах еще разрешалось, стояли два бумажных стаканчика с отвратительным кофе из автомата.

Амелия Сакс посмотрела на Люси Керр, с хмурым лицом, стиснувшую руки и подавшуюся вперед.

— Что-нибудь случилось? — спросила ее Сакс. — Как ты?

Люси долго не решалась ей ответить.

— В соседнем крыле отделение онкологии. Я провела там несколько месяцев. До и после операции. — Она тряхнула головой. — Я об этом еще никому не рассказывала. После того, как Бадди от меня ушел, я приехала сюда на День благодарения. Ела бутерброды с кофе вместе с медсестрами. Странно, правда? Я могла бы поехать к родителям в Роли, где меня ждал обильный стол с индейкой. Или в Мартинсвиль, к сестре и ее мужу, к родителям Бена. Но мне захотелось быть там, где я чувствовала себя дома. Естественно, меньше всего для этого подходил мой собственный дом.

— Мой отец перед смертью долго лежал в больнице, — сказала Сакс. — Мы с мамой провели у него три праздника — День благодарения. Рождество и Новый Год. Папа шутил, что нам нужно заранее заказывать места на Пасху. Но он до нее не дожил.

— А мать твоя еще жива?

— Да. И в отличие от меня не жалуется на здоровье. Я унаследовала от отца артрит. По полной катушке.

Сакс хотела пошутить, что именно поэтому ей пришлось научиться хорошо стрелять — чтобы не бегать за преступниками. Но в самый последний момент сдержалась, вспомнив Джесса Корна, маленькую черную точку, оставленную пулей у него во лбу.

— Не беспокойся, — сказала Люси, — с Линкольном все будет в порядке.

— Не уверена, — задумчиво ответила Сакс.

— Знаешь, у меня есть предчувствие. После того как мне пришлось так много проваляться в больницах, этому ощущению можно верить.

— Спасибо.

— Долго еще ждать? — спросила Люси.

Целую вечность...

— Доктор Уивер сказала, четыре часа.

Где-то вдалеке бубнил телевизор, по которому шла мыльная опера. Открылась дверь. Что-то зазвенело, раздался смех.

Кто-то прошел мимо женщин, но остановился.

— Добрый день!

— Здравствуйте, Лидия! — улыбнулась Люси. — Как поживаете?

Лидия Йохансон. Сакс не сразу узнала ее в зеленом халате и шапочке. Она вспомнила, что Лидия работает здесь медсестрой.

— Вы слышали? — спросила Люси. — Джима и Стива арестовали. Кто бы мог подумать?

— Уму непостижимо. Весь город только об этом и говорит. Вы к онкологу? — спросила медсестра Люси.

— Нет. Сегодня оперируют мистера Райма. Спинной мозг. А мы — группа поддержки.

— Передайте ему от меня самые наилучшие пожелания.

Пройдя до конца коридора, нескладная высокорослая девушка, обернулась, помахала рукой и толкнула дверь.

— Милая девчонка, — заметила Сакс.

— Ты представляешь, каково работать в онкологическом отделении? После операции она каждый день дежурила у меня в палате. Поддерживала как могла. Такой характер! Без нее я вряд ли выжила бы.

Но Лидия уже исчезла из мыслей Сакс. Молодая женщина посмотрела на часы. Ровно одиннадцать. Операция начнется с минуты на минуту.

Райм старался вести себя хорошо.

Медсестра что-то объясняла, и Линкольн Райм послушно ей кивал, но ему уже ввели успокоительное, и в действительности он не обращал внимания на ее слова.

Ему хотелось попросить медсестру заткнуться и просто заняться своим делом, но он убеждал себя, что необходимо быть очень любезным с теми, кто вот-вот вскроет тебе шею.

— Неужели? — воскликнул Райм, когда медсестра остановилась. — Как интересно!

При этом он не имел ни малейшего понятия, о чем она только что говорила.

Появившийся санитар вкатил носилки в операционную.

Две медсестры переложили пациента с носилок на операционный стол. Одна ушла в угол и стала доставать инструменты из автоклава.

Обстановка в операционной оказалась не такой строгой, как представлял себе Райм. Стандартная зеленая плитка на стенах, сверкающие инструменты из нержавеющей стали, колбы и пробирки. Но также много картонных коробок. Музыкальный центр. Райм хотел спросить, какую музыку будут крутить во время операции, но вспомнил, что сам он при этом будет в полной отключке, и промолчал.

— Забавно, — мрачно промолвил Райм, обращаясь к стоявшей рядом медсестре.

Та обернулась. Ее лицо было закрыто маской, и он видел лишь глаза.

— Вы о чем?

— Меня будут резать в единственном месте, где я чувствую боль. Если бы мне удаляли аппендикс, можно было бы обойтись без наркоза.

— Это действительно очень забавно, мистер Райм.

Он улыбнулся, подумав: она его знает.

Линкольн Райм задумчиво смотрел в потолок. Он делил всех людей на две категории: те, кто едет, и те, кто приезжает. Некоторым сам процесс путешествия нравится больше, чем прибытие в пункт назначения. Он же по природе своей был из тех, кто приезжает, — его целью было находить ответы на вопросы, и он получал удовольствие, решая проблемы, а не разыскивая пути их решения. Однако сейчас, лежа на спине и глядя в хромированную оправу яркой лампы, Райм чувствовал как раз обратное. Ему хотелось как можно дольше оставаться в этом состоянии надежды — наслаждаться ожиданием.

Анестезиолог торопливо приблизилась к нему с иголкой в руке. Приготовив раствор, она быстро и умело наполнила капельницу.

— Как насчет того, чтобы немного вздремнуть? — спросила анестезиолог.

В ее веселом голосе чувствовался едва уловимый акцент.

— Ничего не имею против, — буркнул Райм.

— Я попрошу вас считать в обратном порядке, начиная со ста. Не успеете заметить, как уснете.

— А какой рекорд? — попытался пошутить Райм.

— Обратного отсчета? Один мужчина дошел до семидесяти девяти — но он был значительно крупнее вас.

— Я дойду до семидесяти пяти.

— В таком случае, ваше имя присвоят этой операционной, — невозмутимо ответила врач.

Воткнув ему в вену иглу, она отвернулась к монитору. Райм начал считать.

— Сто, девяносто девять, девяносто восемь, девяносто семь...

К нему подошла та медсестра, что назвала его по имени.

— Привет, — тихо произнесла она. Голос ее прозвучал как-то странно. Райм посмотрел на нее.

— Я Лидия Йохансон, — продолжала медсестра. — Помните? — Но прежде чем он успел ответить, что конечно же помнит, она добавила зловещим шепотом: — Джим Белл попросил меня попрощаться с тобой.

— Нет! — выдавил Райм.

Анестезиолог не отрывалась от монитора.

— Все в порядке. Просто расслабьтесь. Все будет хорошо.

Прижав губы к его уху, Лидия прошептала:

— Ты не задумывался, откуда Джим и Стив Фарр узнавали про больных раком?

— Остановите! Нет!

— Это я сообщала о них Джиму, чтобы Калбо подстраивал несчастные случаи. Я была любовницей Джима. Наша связь продолжалась несколько лет. Это Джим послал меня в Блэкуотер-Лендинг после того, как была похищена Мери-Бет. Я отнесла туда цветы и осталась на тот случай, если бы Гаррету вздумалось снова показаться там. Я должна была заговорить мальчишку и дать время Джессу и Эду Шефферу схватить его — Эд тоже был с нами. Потом они вытянули бы из него, где Мери-Бет. Но никто не предполагал, что он и меняпохитит.