— И что?

— Она выслушала меня вполне спокойно. Не злилась.

— Супер, — говорю раздраженно. Значит, с Тимуром она может общаться, а от меня хочет побыстрее избавиться. Интересное кино получается.

— Ань, я знаю, что произошло, — тихо произносит Тимур. — Влада вспыльчивая, но отходчивая. Дай ей время. Она погорячилась. Пройдёт несколько дней — и вы помиритесь, вот увидишь.

— Сомневаюсь, — отвожу телефон от уха и всхлипываю. — Я не хочу сейчас это обсуждать.

— Всё наладится. Ты только не плачь, Ань, — просит он меня. — Может, на ночь кино сходим? Или просто будем по городу гулять, пока не надоест? Не хочу оставлять тебя одну в таком состоянии.

— Не нужно. Мне необходимо побыть одной.

— Уверена?

Его взволнованный голос задевает что-то внутри, отчего в груди ноет ещё сильнее. Я уже ни в чём не уверена. Потерять единственную подругу — это очень и очень больно. Я не была к этому готова. Надеялась, что всё обойдётся.

— Не задавай мне такие сложные вопросы! Я сейчас сама не своя, Тим, нам не стоит видеться. Поверь.

— Хорошо, как скажешь. Только обещай, что не надумаешь ничего лишнего.

Я горько усмехаюсь. Он опоздал с просьбой. Я уже накрутила себя за этот час так сильно, что готова отказаться от всего на свете.

— Почему ты молчишь? Ты меня слышишь? — переживает Тимур. — Можешь сказать всё, что тебя волнует. Я пойму.

— Тим, а что, если мы встретились в неподходящее время? Сейчас слишком рано для нас, тебе так не кажется? — сломленным голосом задаю я ужасный вопрос.

Пауза. Громкое дыхание в трубке. И уверенный, отметающий все сомнения голос, который проникает в моё израненное сердце:

— Ты ошибаешься. Для нас сейчас самое время. Иначе мы бы не понравились друг другу практически с первого взгляда.

— Но если бы мы подождали несколько месяцев, то всё могло сложиться иначе.

— Я не люблю сослагательное наклонение. Ничего нельзя исправить. Нам нужно объединиться и вместе бороться с препятствиями, а не гадать, что было бы, если мы встретились в другое время и в другом месте.

— Наверное, ты прав. Я трусиха. Мечтаю вернуться в прошлое и поступить иначе, не так глупо и опрометчиво. Хочу исправить ошибки до того, как и совершить.

— Чтобы их исправить, нужно жить настоящим, — поучает меня Тимур. Я прислушиваюсь к его словам, немного оживаю. Даже слёзы перестают на глаза наворачиваться. — В ошибках нет ничего плохого, Ань, все их совершают. Это то, что делает нас людьми, то, что нас закаляет.

— Цитируешь знаменитых людей? — улыбаюсь я.

— Этому учил меня отец. Не прятать голову в песок, не искать волшебную палочку, а отвечать за свои слова и поступки.

— Хороший у тебя папа.

— Да.

— Спасибо, что поддержал. Мне стало легче.

— Точно не хочешь со мной встретиться?

— Точно-точно, — я снова улыбаюсь. Тимур обо мне заботится, переживает, это не может не трогать до глубины души. — Я напишу тебе завтра.

— Буду ждать. Уже скучаю.

Я завершаю вызов. Выключаю свет в комнате, радуюсь, что соседок нет, при них я бы не смогла выплакать свою боль.

Лежу в полной темноте, прокручиваю в голове разговор с Владой. Понимаю, что подруга во многом была права, но то, как легко она отказалась от нашей дружбы, вызывает во мне праведный гнев. Если бы я была на её месте, то ни за что на свете бы не рубила с плеча. Я бы не отказалась от дружбы с тем, кто мне очень дорог. Может, Владе на самом деле на меня наплевать? Вдруг я принимала за дружбу то, что ею не является?

Хватаюсь за голову, мучаюсь в сомнениях, ворочаюсь на жёсткой кровати. Под утро начинает болеть голова, а заснуть никак не получается. В полвосьмого возвращаются соседки, они шумят, как обычно, в университет собираются. Я же продолжаю смотреть в потолок и думать, думать, думать. Дую на огонь своей злости, пусть он разгорается сильнее, чтобы чувство вины так сильно не грызло меня, чтобы дышать стало легче!

Срабатывает. В девять я подрываюсь, умываю лицо прохладной водой, чищу зубы и спускаюсь на первый этаж. Стучусь в закрытые двери, и коменда разрешает войти.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Доброе утро, Елена Борисовна, — здороваюсь, несмело подхожу к ней ближе. Коменда указывает на стул, я сажусь, руки в замок сцепляю и говорю осипшим голосом: — Я бы хотела переселиться в другую комнату. Подскажите, это возможно?

Елена Борисовна хмурится, откладывает в сторону бумаги и смотрит на меня сквозь толстые стёкла очков.

— Почему ты об этом просишь? Повздорила с соседками?

— Почти, — опускаю глаза в пол. Голос дрожит. Я решила не дожидаться, пока Влада меня бросит. Уйду первой, раз она так сильно этого хочет.

— В другой ситуации я бы тебе отказала, всё же первокурсниц я переселяю очень редко. Но сегодня как раз освободилось место в комнате на втором этаже. Только там живут старшекурсницы, с ними будет тяжело.

— Мне всё равно.

— Ладно, — после долгого молчания наконец произносит Елена Борисовна. — Вижу, случилось что-то действительно серьёзное. Пойдём, познакомишься с новыми соседками.

— Сейчас? — удивлённо вскидываю брови. Не думала, что моя жизнь так быстро изменится.

— А чего тянуть? — хмыкает Елена Борисовна. — Прямо сегодня можешь переезжать, если такая отчаянная.

— Хорошо. Спасибо вам! Я согласна.

Коменда неодобрительно качает головой, смотрит на меня хмуро. Мы вместе выходим из её кабинета и поднимаемся на второй этаж. В комнате нас встречают три девушки. Выглядят они лет на пять старше, если не больше. На меня реагируют спокойно, я бы даже сказала — с показным безразличием. Не понимаю, почему Елена Борисовна про них так странно отзывается. Вроде хорошие девочки.

Через десять минут я уже подписываю бумаги о переселении, а затем иду на пятый этаж и собираю сумки.

Сейчас кажется, что Тимур ошибался и наша с Владой дружба больше никогда не восстановится. Отныне мы живём в разных комнатах на разных этажах. И видеться будем только в универе.

Теперь у меня есть парень, но нет лучшей подруги. Плюс, умноженный на минус, даёт минус. Жестокое правило действует не только в математике, но и в жизни.

Месяц спустя

— Турбаза? С ночёвкой? — я расплываюсь в счастливой улыбке.

Тимур хочет, чтобы мы хорошо отметили нашу первую дату — завтра исполнится ровно месяц с нашего первого поцелуя. И с того дня, как я потеряла лучшую подругу. Но об этом думать не стоит. До сих пор болит, рана не заживает тридцатый день подряд, а только сильнее кровоточит. Особенно больно видеть Владу в университете, но не общаться с ней, ведь даже на банальное «Привет» она никак не реагирует. Максимум — сухо кивает. Я не знаю, как у неё дела, встречается ли она с кем-то или нет. Ничего не знаю, и это меня убивает.

К новым соседкам я привыкла достаточно быстро, но уже на второй день поняла, что имела в виду Елена Борисовна. Девчонки меня вообще не слушают, никогда. Если я прошу выключить свет или сделать громкость на ноутбуке чуть тише, они лишь усмехаются в ответ. По пятницам и субботам они устраивают пьянки, запахом водки пропитывается даже моя одежда! Пару раз в нашей комнате оставался парень Светы, и я слышала, как они занимаются сексом. А утром Карина шутила: «Ой, что-то трахало громко всю ночь, спать мне не давало». Марина, на первый взгляд самая нормальная девчонка, оказалась грязнулей. Она не выносит мусор и не моет за собой посуду. Валяется целыми днями на кровати, сериалы смотрит. Однажды я психанула и вымыла её тарелки, которые покрылись плесенью! А потом это вошло в привычку, так же, как и выносить мусор, который девчонки будто нарочно не выбрасывают.

Зато теперь я знаю, что прежние соседки были настоящим золотом. Да, они шумели, по утрам будили нас с Владой громкой болтовнёй и феном, но сейчас это кажется мелочью. А вот слушать стуки, грохот и приглушенные стоны Светланы — это испытание для моей психики. Я вообще не понимаю, как можно заниматься таким интимным действием при других! Мне стыдно и неловко, беруши совсем не спасают. Может, бракованные купила, не знаю.