Идея слетать туда была до того дурацкой, что никто даже из моих друзей не мог отнестись к этому серьёзно. Все до неприличия ржали! И за те четыре месяца, что я работал, мне не удалось услышать ни одного слова принятия или сочувствия моему проекту. И никто не проявил желания выслушать, чем я аргументирую такую акцию и как я собираюсь её осуществлять. Впрочем, теперь уже мне было всё равно. Я готов и откладывать полёт мне нет никаких причин. Лучше, чем есть, мне всё равно не сделать. Система жизнеобеспечения, практически, одноразовая, с заправкой компонентов только на один единственный безаварийный полёт. Достаточность энерговооружённости не проверена ни единым испытанием. Только теоретические расчёты. Система навигации будет работать только здесь, у земли. Всё предприятие на грани безумства. Или, скорее всего, за гранью. Помощи ни у кого не добьёшься. И всё же, 18 июля – крайний срок!

После того, как Ник-Ник не вернулся из командировки, я оставался единственным жильцом его коттеджа и единственным приемником-продолжателем его дела. Всё просто потому, что, уезжая, он оставил ключи одному мне и ещё никто из вероятных правопреемников не высказал желания воспользоваться своими правами с самого начала апреля.

Первое время я жил только надеждой, что это всё нелепая ошибка, что Авдеев жив. Просто он, по какой-то причине вынужден скрываться, а в дурацкой аварии под Москвой погиб кто-то другой… Не может такой человек так глупо уйти! Удачливый и гениальный самоучка…

Но позже я участвовал в похоронах… И сомнения утихли. Его тело привезли сюда, в наш город. И только потому, что он был когда-то главным инженером завода и завод этот славился на всю страну, мэрия вынуждена была оплатить все расходы и помочь семье. Может, поэтому к его загородному участку пока никто не присматривался. И наша лаборатория оставалась под моей опекой и охраной.

Первую попытку я предпринял ещё в конце марта, уже после того как Авдеев уехал.

25 марта. Не очень хороший день! По техническим причинам сегодняшний вояж не удался. А я так много ставил на это! Как-то всё нескладно случилось!

В одиннадцать вечера, с нашего штатного полигона, «точки А» (её так называл Ник-Ник), временно и по моему плану исполняющей роль космодрома, был произведён старт пилотируемого транспортного средства «Кузнечик-2». (Звучит-то как! Будто всё не всерьёз.)

Это второй полёт малютки, который я выполняю в одиночестве. «Малютка» – это лёгкое утрирование. Вес заправленного аппарата с пилотом и со всеми приложениями, свыше трёх тонн.

И это четвёртый полёт, считая с того самого, первого. Хотя, что это я считаю: «первый-второй»… Если бы всё пошло как надо, это был бы главный полёт. Первый и, в своём роде, единственный!

Тщательно запер гараж авдеевской фазенды, где мы работаем с «Кузнечиком», и впрягся. По грунтовой тропинке в сторону реки, всего метрах в ста от частично разбираемой ограды есть маленькая полянка, обжитая нами с весны прошлого года. Тогда отсюда мы запустили наш первый полетевший управляемый образец, весом всего тридцать килограммов, маленький предшественник нынешнего пилотируемого тяжеловеса. В тот злосчастный день он всё-таки классно поднялся и пошёл, но затем завилял и, потеряв устойчивость, грянулся оземь. Виновно было и несовершенство программного обеспечения, а также, как выяснилось в дальнейшем, небольшой дефект, допущенный Ник-Ником при сборке. Каждый из нас про себя считал виновным другого, но по политическим мотивам, вслух каялся в собственных грехах.

Новый «Кузнечик» довольно нелёгкий, одни аккумуляторы, без малого, тонну тянут! Да ещё полный комплект авдеевских бустеров. Да ещё сколько всякого остального железа! Поэтому одному везти его в точку «А» можно лишь в сухую и безветренную погоду. На эти последние земные двести метров пути, времени, как правило, уходит до получаса. А стартовать-то с территории нашего садоводства невозможно по нескольким причинам, одна из которых и главная, это необычайно широко известный в наших узких кругах эффект «аленького цветочка».

Немного отступлю для объяснения про цветочек. Было это, где-то, в середине прошлого лета. Зашла к нам соседка по участку, которую зовут, мне кажется, Ольга. Ей нужны были спички. Заглянула в дом. Посетовала, что у нас беспорядок и сказала, что принесёт нам цветок. Чтобы он не завял за ним надо ухаживать, и каждый раз он будет напоминать о чистоте. Странная у неё логика…

Сказано – сделано. Взяла и принесла, поставила горшок с цветком на окно. А через час, когда мы стали опробовать подремонтированную систему ориентации с новыми датчиками вертикали, случилась авария. Излучатель, получая ложные данные с опрокинувшегося на столе прибора, полоснул фокусом по стене, задев и окно, на котором стоял тот «аленький цветочек». К счастью, обошлось без человеческих жертв, и на стене никаких следов, конечно, не осталось, а вот бедная фиалка наутро была найдена с безжизненно жёлтыми листьями, и этим же утром отправилась в мусорную кучу, вместе с ненужным уже горшком. Правда, Ник-Ник тогда объяснил это губительным воздействием электромагнитных полей. И пошутил про «эффект аленького цветочка». С тех пор у нас и повелось все биологические странности объяснять этим эффектом.

Колея, ведущая от участка сразу за ограду, выровнена и укатана нами так, что положи в колею шарик, и он сам покатится. Мы так старались, дабы максимально облегчить самим себе предстартовые труды с новым аппаратом.

В половине одиннадцатого я поставил «Кузнечик» на глинистой, совсем лишённой травы площадке. Включил питание блока управления. Стало слышно, как внутри герметично закатанного блока, глухо зашелестел, охлаждая электронику, вентилятор. Температурный контроль радостно замигал синими огоньками. В кабине плюс двадцать шесть. И, вероятно, будет теплее. Поэтому я снял и повесил на ветку берёзы куртку. Нести обратно, бросив снаряжённого «Кузнечика» здесь, нельзя. К тому же и «Кузнечику» так будет легче. Хоть ненамного. Потом, на обратном пути, заберу.

Без четверти одиннадцать закончил стандартное предполётное тестирование. К прибору вопросов у меня нет. Он готов. Установил на штатном месте, в кустах рядом с площадкой, включённый фонарик, нацеленный в зенит. Это для того, чтобы иметь точный ориентир при посадке. Фонарик шахтёрский и заряда его аккумулятора должно хватить более чем на шесть часов, стало быть, до моего возвращения. Если, конечно, его какой-нибудь умник раньше не приберёт.

Без десяти сделал несколько кругов вокруг тележки для разминки, и устроился в кабине. Пристегнулся. Опустил и затянул крышку. Проверяя герметичность, немного поднял внутри давление. Сглотнул, когда заложило уши. Прошло две минуты, давление внутри сохранилось, значит всё в норме. Затем понизил давление до рабочего, задал параметры статической ориентации, начальное ускорение, прикусил загубник воздушного питания системы жизнеобеспечения, и запустил стартовую программу.

Давным-давно, в моём детстве, когда ещё не случилось видеть аэродромы, а самолёты казались серебряными жуками, звучно царапавшими небосвод, меня посетила такая интересная мысль: где же оно начинается, небо? Оно, по всей видимости, начинается где-то там… Выше деревьев, выше самых высоких домов, где живут только птицы да самолёты.

Непосредственно с авиацией я связан не был, но пришлось часто летать. И я вскоре понял, небо начинается рядом, здесь, на земле. И начинается оно в тот момент, когда ты только принял решение, купил билет на самолёт, приехал в аэропорт. Ты ещё здесь, но уже обозначился разрыв и всё уже началось. И небо ждёт тебя.

Лёгкую начальную перегрузку почти не заметил, это для меня уже заурядно. Просто качнуло и прижало легонько. Твёрдая земля из-под колёс растаяла, как будто её и не было. Аппарат в полёте чертовски устойчив.

В конце третьей минуты, на высоте почти двадцати тысяч метров, увеличил ускорение до полутора. Немного, конечно, но быстрее пока нельзя, можно спалить в атмосфере наружные поверхности. Тяжесть выросла. Правую кисть уже при полутора «же» на весу держать трудно. Для управления рукам необходима какая-то дополнительная опора.