Я уныло провожала взглядом проплывающий мимо пейзаж. Деревья, деревья и снова деревья. Все начинало сливаться в общую массу сочетаний зеленых и коричневых тонов. Окно было приоткрыто и внутрь автомобильного салона врывался свежий воздух, разметающий мои черные волосы по лицу. Я то и дело убирала их с глаз, но они возвращались на место, пытаясь захватить все лицо. Я пожалела, что не собрала их в хвост, но все равно под рукой не было резинки.

Я пыталась вспомнить сколько мы уже сменили городов. И не могла назвать точную цифру. Слишком много их было. Мы нигде не задерживались надолго. И только в одном городе мы прожили почти восемь лет. Рекорд для нашей небольшой семьи. Хотя это и городом сложно назвать. Так, скорее деревушка на краю Германии. В моем представлении в таких местах люди живут сплочённо. Но тут было наоборот – люди были угрюмые, молчаливые, с вечно недовольными лицами. Они сторонились друг друга. Каждый сам за себя. У каждого – свои секреты, свой тяжелый груз на плечах. А нам только это и было нужно. Никто не лез в нашу жизнь. Можно было спокойно там прожить ещё лет десять и люди ни о чем бы не догадались. А может даже и все двадцать. Но все же мы с сестрами по меркам нашего вида были молодыми девушками. И жизнь в селе нас не устраивала. Там нечем было заняться, нельзя было развиваться. Душа тянула в мегаполис.

Но в последнем городе мы не смогли продержаться и год. В Санкт-Петербурге царила серость, часто шли дожди. И хоть мы относимся к пойкилотермному виду, но подстраиваться под окружающую температуру для нас стало настоящей пыткой. Хотелось разбавить серость яркими красками. На семейном совете было решено покинуть город и отправиться в Америку. А слякоть и затянутое тучами небо навсегда оставить позади. Только вперед – к изобилию цветов и новым впечатлениям.

Каждая смена города подразумевала и смену имени. Я их уже перестала запоминать. Да и зачем? Все эти личности были лишь отдаленной тенью меня. Лишь одно имя я помню отчётливо – данное мне при рождении. Наша мать успела дать нам только это – жизнь и имена. А потом ворвались они и наша жизнь стала сущим адом. Но сейчас и это имя не имело никакого значения. На некоторое время я стала Кейтлин Томпсон. Девушкой девятнадцати лет, рождённой в Америке. Пришлось в спешке придумывать новую легенду, покидая Санкт-Петербург. Пенелопе показалось, что она заметила в городе членов ордена Вознесения. Бекка же считала, что Пенелопа слишком увлеклась ролью старшей сестры и ей везде уже мерещилась опасность. Хотя последний раз мы видели членов ордена более семи лет назад. Тогда мы чуть было не попались, но вовремя успели скрыться от их зоркого глаза.

Несмотря на то, что у нас троих был одинаковый возраст, Пенелопа выглядела старше. Это ещё одна особенность нашего вида – хоть мы и сестры, рождённые в один день, но все разные. У нас не бывает близнецов. Вот Пен и стала играть то роль старшей сестры, то тети. И так вжилась в нее, что заменяла нам родную мать. И я понимала на сколько это тяжелая ноша для нее.

Вот и сейчас по нашей новой легенде мне было двадцать два, Бекке – девятнадцать, Пенелопе – двадцать шесть лет. Наши якобы родители погибли в автокатастрофе. Отец – коренной американец, мать – японка. Хоть мы и решили переехать жить в Америку, в наших чертах легко угадывались азиатские корни. Раскосые глаза, черные как смоль волосы, овал лица в виде аккуратного сердца, белоснежная кожа – будто бы сияющий жемчуг. Мы с Беккой были одинакового роста – 160 сантиметров, а вот Пенелопа была значительно выше на полголовы. Это тоже выделяло ее из нас троих. Но не это стало определяющим в выборе Пен на роль старшей. Она и мыслила иначе. Всегда была серьезнее нас. Так что если бы я получилась выше ростом или Бекка – это ничего бы не поменяло.

– Как обстоят дела с нашими новыми счетами? – раздался до меня голос Бекки, которая недавно сменила Пен и теперь вела арендованную машину. Она вела быстрее аккуратной Пенелопы и особо не следила за дорогой, за что уже получила выговор от сидящей рядом сестры.

– Тадао как всегда на высоте, – ответила ей Пен с переднего сиденья. Я продолжала наблюдать за проплывающими пейзажами. Пока никаких изменений. Все та же коричнево-зеленая масса. – Уже все готово. Он справился в рекордно короткие сроки.

Нам не составило особого труда прилететь в Америку. В этом нам помог наш верный Тадао Судзуки. Мы с ним впервые встретились в Японии около двадцати лет назад. И с тех пор его лично больше не видели. Короткие созвоны по видеосвязи – не в счет. Мы не стали задерживаться в Японии, хоть она и была для нас родной страной. Но Тадао успел стать нашим хорошим другом и помощником. Его хакерские способности были на высоте уже в столь юном возрасте. Теперь ему было немного за сорок, и он продолжал нам дистанционно помогать. Конечно, мне сложно было судить – искренне он это делает или все же дело в чарах Бекки, от которой он был в полном восторге. Он был простым человеком, поэтому наша внешность на него оказывала чарующее воздействие. Но все же это воздействие развеивалось, стоило мужчине оказаться далеко от нас. Так что хотелось верить, что Тадао искренен в своем намерении помогать нам. Мы не могли в нем сомневаться, иначе жизнь в разы усложнилась бы. Сложно выживать, когда нельзя ни на кого положиться.

Пенелопа сетовала, что он смертен. И не сможет нам помогать всегда. Даже мне было бы жаль, если с Тадао что-нибудь случилось, я слишком привыкла полагаться на его помощь. Благодаря его способностям у нас всегда вовремя были документы на новые имена и счета с приличными суммами на них. А уж если бы Ордену Вознесения удалось на него выйти – это был бы конец всему. Конечно, наше местонахождение он бы ни за что не выдал им. Но и они не оставили его в живых или забрали себе, чтобы тот работал на них до конца своих дней.

– Так куда мы едем? – спросила Бекка. Обращалась она к Пен – она же была за главную всегда и во всем. Но и я навострила уши. Мне хотелось задержаться в США подольше, мне нравился климат этой страны, ее народ и законы. Но прозябать на окраине в какой-нибудь деревушке мне точно не хотелось. С меня хватило Германии. Жизнь без торгового центра поблизости и парков? Нет, спасибо. Хватило того, что мы побывали в Москве в 1940 году, где мирная жизнь была тесно сплетена с постройкой заграждений, военными парадами и наблюдениями за небесами. Война – это ужас. Люди тратят свои короткие жизни на дележку территории, на склоки и убийства. Это пугало. Как и то, что военные действия по сей день продолжались во многих уголках земли. Мы тогда не стали надолго задерживаться в Москве. Мы не понимали, что делить одному и тому же виду на этой земле? Зачем?

Пенелопа устремила взгляд на экран смартфона, явно рассматривая карту. Мы проезжали по дороге GA-400. И пока по обеим сторонам от трассы красовались зелёные леса – ничего нового. Когда же сменится ландшафт, я уже начала уставать от неизменной картинки. Начала выискивать отличия среди деревьев.

– Скажи, что ты всё-таки надумала ехать именно туда, – взмолилась Бекка, не дождавшись ответа. Если бы не руль в ее руках, он бы подергала Пен за рукав ее синего джемпера. – Кейт, ну скажи ей, что мы заслужили отдых в нормальном городе! Ну сколько можно? Только не деревня! Мои прекрасные ручки не созданы для того, чтобы доить коров!

– Она права, – согласилась я, хоть из них троих всегда была самой немногословной. Но сейчас от решения Пен зависело то, где мы проведем ближайшие несколько лет. И меня это напрямую касалось. Я была за комфортные условия и цивилизацию. – Ты сама сказала, что это вряд ли был орден Вознесения. Они уже давно потеряли наш след, а может и вовсе забыл про нас. И если уж на то пошло, вряд ли мы единственные в своем роде, будто им больше не на кого охотиться!

– Вот-вот, – поддакнула Бекка, крепче стискивая руль. – Ты слишком нервная в последнее время! Может они уже сами все передохли. Людям это свойственно.