Он сполз со своего жеребца и пошел в сторону леса, по пути снимая с себя доспехи. Сначала скинул нагрудник, потом наручи. Следом на землю упала рубаха.

— Я не хочу гореть… Не хочу, — бормотал он, обнажая нож. — Я не хочу в геенну. Не хочу…, — безумие уже захлестнуло его сознание; вместо обступивших людей ему виделись страшные создания, которые тянули к нему костлявые руки. — Уйдите! Прочь от меня! Я не хочу в огонь! — дрожащим кинжалом сержант с силой полоснул по своему горлу и с хрипением начал заваливаться на землю. — Хр-р-р…

Не успело тело сержанта оказаться на земле, как граф Пошту пришпорил коня и медленно выехал вперед, к солдатам. Опытный вояка, прошедший не одну компанию, не раз видел такое. Здоровые мужики с бычьими шеями, матерые ветераны, в какой-то момент от пролитой крови сходили с ума. Одни резали пленным уши и таскали их на шее подобно ожерелью, другие, как дикие звери, жрали человеческую печень или сердце, третьи бросались на меч. Но хуже всего были те, что ночью начинали резать своих товарищей…

— А ну, черти! — заревел граф, привлекая внимание впавших в ступор людей. — Кто вы? Собачий корм или гвардия?! Что за рожи? Ваш товарищ погиб, а вы слюни и сопли пускаете?! Клинки из ножен! Из ножен!

Не зря Пошту считался хорошим воякой, изучавшим искусство войны не по пыльным страницам древних фолиантов, а через свою боль и кровь своих товарищей. Ему было ясно, как день: сейчас солдатам нужно было действовать, а не думать. Пока гвардию не охватила паника, иррациональный страх перед необъяснимым и она не превратилась в стадо баранов, ее нужно было бросить вперед. Пусть у каждого солдата от усталости отваливались руки и ноги, скручивало мышцы от напряжения, а не болела голова от пустых мыслей. Не случайно знаменитая книга Рива де ла Вега, первого пера дедушки нынешнего короля, о воинском искусстве гласила. Хороший солдат подобен ребенку: он всегда в движении, его руки всегда заняты, его глаза постоянно ищут что-то новое, а рот норовит что-то попробовать. Лиши солдата праздности, и ты избавишь его от досужих размышлений и лишних мыслей, что сделает его послушным орудием в твоих руках.

— Вашего товарища убили не демоны и духи! Его убил страх! — граф привстал на стременах, становясь еще выше и внушительнее. — Хотите быть следующими?! Да?! Я не слышу? Тогда засуньте свои мысли себе в задницу! Идите на гору, в это проклятое селение и убейте свой страх сами! Идите и убейте его! Слышите? Идите и убейте!

Граф махнул клинком и направил скакуна в гору, к селению. Следом за ним двинулся маркиз, пришпоривая своего жеребца. Через несколько мгновений словно лавину прорвало: с хлесткими ударами плеток, рванули с места всадники свиты Пошту и Кальвы, за ними хлынула конная лава и остальной части гвардейцев.

Не отставали от них Фос и Жакар, надеявшиеся в селении найти следы потерявшегося мальчика. Благодаря хорошим скакунам, в аул она попали едва ли не первыми.

— Жакар, давай справа заходи. Я слева пойду. Ищи любые следы, — крикнул Фос, спрыгивая с коня. — Чую, он был здесь.

Первым на его пути стояла узкая мазанка, словно прилипшая к стене селения. Потемневшие от времени соломенные снопы свисали с крыши грязными лохмотьями, едва не касаясь земли. где-то сбоку виднелось узкое, с голову ребенка, окошко, закрытое деревянной крышкой.

Затаив дыхание, Фос толкнул дверь. Внутри была темнота, которую разрезали редкие лучики света с крыши. Вскоре его глаза привыкли и он смог рассмотреть убогую обстановку в доме — полуоткрытый очаг с дырой в стене для дыма, небольшой сундук, сваленное кучей тряпье и узкий топчан, на котором что-то темнело.

Он сделал шаг вперед и замер. Благие Боги! На топчане лежало обугленное тело, одежда на котором была совершенно целой. Борясь с тошнотворной вонью, Фос присел на корточках рядом с телом и принялся его рассматривать. На их службе могла пригодиться любая мелочь, за которой нередко приходилось ковыряться руками и в нужнике.

— Любопытно, очень любопытно…, — шептал он, осторожно касаясь поверхности тела. — Вся кожа и часть мышц превратились в натуральный уголь. Хрустит даже, — под нажимом его пальцев с хрустом отломился кусочки плоти. — Пострадали туловище, руки, ноги и лицо, а одежда целая… Может ее потом натянули на труп. Хм… Непохоже… Порты и рубаха кое-где тоже обугленные… Пытали его что ли?

Идея про пытки вновь пришла ему в голову, когда Фос сунулся во второй дом. Эта халупа был явно богаче. В центре здесь красовался низкой столик с разложенной едой, сейчас уже пришедшей в негодность. У стен стояли лавки, по которыми прятались какие-то мешки. Вместо очага стояло некое подобие печки с настоящей трубой, уходившей в крышу.

— И здесь обугленное тело, — глаза Фоса вновь наткнулись на тело, лежавшее на низкой лежанке в уже знакомой ему неестественно прямой позе. — Точно такие же ожоги, что и у прошлого трупа. Все одинаковое. Что с ними произошло?

Он огляделся по сторонам. Здесь было побогаче. Его взгляд зацепился за роскошный ковер с высоким ворсом, висевший на стене. На его фоне висел старинный пластинчатый доспех, металлические элементы которого были заботливо смазаны жиром. Рядом располагался меч в ножнах, выделявшийся золотистой рукоятью и голубым камнем в навершие.

— Ничего не тронуто. Грабители так не делают…, — Фос осторожно коснулся рукояти клинка, любуясь блеском драгоценного камня. — Здесь один камень на два десятка золотых потянет. Такое не оставляют.

Все это повторилось и в следующем доме, где Фос нашел уже не одно тела, а сразу целых три. Судя по комплекции и одеждам это были трупы матери и ее детей. Все трое, как и другие, лежали с вытянутыми вдоль тела руками и почти целой одежде. Рядом он наткнулся на валявшееся на полу ожерелье из крупных жемчужин, представлявших немалую ценность даже для некоторых весьма и весьма обеспеченных дворянских семей.

Он вышел из этого дома и медленно побрел в центр селения, огибая шаставших мимо солдат. Заходить еще куда — либо у него больше желания не было.

— Эй, Фос, живой? — у стены какого-то дома стоял бледный Жакар и медленно отхлебывал из своей фляжки. — Я уж думал, что тебя тоже демоны поджарили. Ха — ха, — грустно рассмеялся он. — Хорошо, что живой… Ты это видел? — рукой с зажатой в ней фляжкой он показал на широкий пятачок в десятке шагов от него. — Посмотри…

Кивнув шевалье, прошел дальше. Не дойдя до одиноко стоявшей обугленной телеги, Фос остановился. Взгляд его прошелся по опаленным огнем ребрам повозки, чуть оплывшим железным полосам колес. Потом он опустил глаза вниз, на утрамбованную до каменного состояния землю.

— Что это? — само собой вырвалось у него.

Вокруг повозки проступали четкие следы человеческих тел. В одно месте он различал туловище полностью, в другом — только руки и ноги, а в третьем — лишь переплетенное месиво. Казалось, это были тени людей, которые ушли от людей и стали жить своей собственной жизнью.

Он опустился на колено. Его внимание привлекла еще одна странная деталь. Вне контуров человеческих тел земля выглядела пропекшейся насквозь, словно кто-то именно в этом месте долгое время жег костер.

— Здесь, Жакар…, — устало начал Фос, тыча рукой в повозку. — Здесь все началось. кого-то очень важного привезли на повозке и все жители аула пришли посмотреть на него. Они собрались вокруг. Стояли здесь и здесь, — Фос ходил вокруг повозки, топая ногой по человеческим фигурам на земле. — А в какой-то момент началось это… Смотри! Они падали прямо там, где стояли. Эти свалились тут, те — вон там. Гляди на стену! — Фос быстро подошел к стене покосившейся мазанки и показал на еле-еле проступавший на камнях контур. — кого-то и здесь задело! После же… они оказались в своих домах, словно в склепах… Уж не похоронили ли их так?

Все! Чувствуя, что больше этого он может видеть и не может думать об этом, Фос выхватил у Жакара его фляжку и пошел в сторону каменной стены, у которой и сел. Он делал один глоток за другим, вливая в себя обжигающе крепкое поило…