— Ты должен знать еще одну вещь, ученик, — в голосе Тхаара зазвучали тяжелые и серьезные нотки. — Начиная учиться магии, ты начинаешь совершенно новую жизнь. Оставь свое прошлое в той стороне, — шаман махнул рукой в сторону долины, из которой они пришли. — Теперь твое настоящее и будущее здесь, в земле вайнов. Не сомневайся, скоро ты всей душой, как и я, полюбишь эту суровую землю и ее жителей. Ты привыкнешь спать под открытым небом, вдыхая холодный горный воздух и запах душистых трав. Ты полюбишь простую еду пастухов и воинов, которые не привыкли носить красивые одежды, не привыкли копить серебро и золото. Ты станешь совсем по другому смотреть на людей. Их души станут для тебя совершенно открытыми… Чтобы все это стало явью, тебе нужно ответить лишь на один вопрос — готов ли ты стать моим учеником? Не спеши с ответом, подумай. Магическое ученичество это тяжелый и серьезный путь, полный лишений и потерь. Готов ли ты принять все это? Готов ли идти по этому пути?

Признаться, задавая этот вопрос, шаман испытывал сильное волнение. Он же видел в мальчике сомнение, которое было достаточно сильным, чтобы бороться с божественным провидением. Если он упрется в своем нежелании стать учеником Тхаара, то ничто уже не переубедит его.

— Я согласен, — громко и внятно произнес Ири, давая свое согласие на ученичество. — Учи меня.

Эпилог

Королевство Альканзор

Королевский дворец

В огромной зале для приемов, некогда впечатлявших пышностью своего убранства, сейчас царили серые и темные цвета, повторявшиеся в тяжелых траурных шторах, тусклой оббивке мягких кресел, матовом блеске черных столиков, мрачных лицах слуг. Эти стены уже успели забыть красочные балы, празднества и маскарады, которые так любил король Алий и так ненавидела Королева-мать. Теперь здесь надолго поселились всепоглощающий траур и страх, пронизывавший подобно промозглому ветру весь дворец, со шпиля и до глубоких подвалов. Придворные забыли о своих веселых посиделках с вином и забавными шутками. В глубоких подвалах без следа исчезли те, кто не сразу принял новые правила и, по-прежнему, желал веселья и праздника.

Сегодня, как и всегда в последние дни, она восседала на троне в траурном одеянии. Ее тяжелое пышное платье из черного шелка играло в редких солнечных лучах, создавая пугающее впечатление стелющегося по ней живого существа. Лицо Королевы-матери закрывала плотная черная вуаль, кончики которой едва касались крошечного серебрянного медальона на ее груди.

— Пусть войдут, — едва слышно бросила она два слова и тяжелые двери королевского зала начали открываться.

В полном молчании многочисленных придворных и герольда, ранее всегда оглашавшего имена и титулы входящих лиц, в зал стали заходить люди в сопровождении королевской стражи. К удивлению многих тяжело бредущие по паркету, измученного вида люди оказались не никому неизвестными простолюдинами, а представителями знатнейших родов королевства. Первым шел с искаженным болью лицом барон Пошту, еще не старый мужчина, сейчас выглядевший глубоким старцем. Судя по его искалеченной руке и многочисленным кровоподтекам над ним поработал весьма умелый в пыточном деле человек. Следом, прихрамывая на одну ногу, шел маркиз Кальви, приходящийся родственником самому королю. Его внешний вид тоже о близком знакомстве с королевской пыточной. Чуть дальше подволакивал ногу человек в черном плаще тайной канцелярии, за которым, болезненно дергая головой, шел его собрат.

— Барон Пошту, — ледяным голосом начала Королева — мать, повернув голову к первому дворянину. — Вы не оправдали мое доверие. Ваши оправдания похожи на лепетание младенца. Вы наплевали на мое повеление и на жизнь вашего государя, и подобно жалкому трусу испугались за свою жизнь. Я совсем не узнаю вас. Еще недавно вы клялись мне, даже ценой своей жизни отыскать спасительное средство. Прямо на этом самом месте звучали ваши слова о долге, чести и служении государю. А что случилось на самом деле? Вы испугались каких-то жалких слухов о страшных магах?! Вы спасовали перед крохотной горсткой горских оборванцев?! Вы жалок, барон Пошту.

Старый служака, ничего не ответив, опустил голову. То ли ему, действительно, нечего было сказать в своей оправдание, то ли ему слишком сильно досталось от королевских палачей.

— Ваша вина, маркиз Кальви, не менее велика. из-за своей спеси в похоже вы затеяли ссору и вражду с тем, кого я назначила руководить посольством. Своим безрассудством, глупостью и нахальством вы поставили жизнь мое сына и вашего государя под угрозу. Ваше поведение больше приличествует для врага короны, чем для ее подданного…

В отношении тех, кто не мог похвастаться особой знатностью своих предков, Королева-мать ничего не сказала. Однако всем стало ясно, что их участь тоже незавидна.

— Мое материнское чувство требует, чтобы вы, нарушившие королевское повеление и не доставшие спасительное средство для своего короля, умерли самой страшной смертью, что возможна, — звучавшие в ее голосе ненависть и злоба были настолько сильны, что физически ощущались присутствовавшими в зале. — Однако, руководствуясь интересами королевства, которое канет в Лету без своего монарха, я даю вам еще один шанс избежать такой участи.

Приговоренные подняли головы и в их глазах засветилась надежда.

— Ваше спасение — это война! — Королева-мать резким движением откинула с лица вуаль и все увидели ее сверкавшие яростью глаза. — Вы будете первыми среди моих воинов, что пойдут в земли вайнов. Вы, барон Пошту, поведете северную армию через черный перевал. Марких Кальви получит под своей начало корпус тяжелых королевских латников и ударит с другой стороны, — она вскочила с места и с силой тряхнула сжатыми в кулак ладонями. — Я хочу, чтобы вы нашли этого мага! Я хочу, чтобы спасительный для моего сыны амулет был привезен в Альканзор как можно скорее! Иначе… умрете вы, умрут ваши близкие, ваши поместья и замки превратятся в пепел и развалины, а родовые склепы будут раскопаны и посыпаны солью, — лицо Королевы-матери исказилось в страшной гримасе. — Ваше спасение — война!