— Не-е-а, лучше уж в нору какую-нибудь забиться, — вновь зевнул мальчишка.

При одной только мысли о поиске норы для ночного жилища у него ноги начали подгибаться. Тело с жуткой силой тянуло к земле. У Ири больше ни сил ни желания бродить по оврагу не было. Хотелось только одного — свалиться где-нибудь.

— Может прямо тут и прикорнуть, — пробурчал он, оглаживая толстенный слой пружинистого мха. — Тут хорошо. Мягко. Тепло, — Ири на четвереньках подполз к здоровенному узловатому корню, которое загибаясь образовывало укромную норку. — Вот, вот, здесь и лягу.

День, до предела насыщенный переживаниями, совсем оставил мальчика без сил. Продолжая что-то тихо бурчать себе под нос, он свернулся калачиком и обхватил коленки руками. Засыпая, Ири беспокойно ворочался, дрыгал ногами.

В какой-то момент из-за дрыганья покрывало из мха разошлось и худенькое тельце мягко провалилось в образовавшийся провал. Так и не проснувшийся мальчик оказался прямо под вывернутыми корнями поваленного много лет назад бурей дуба. Причудливо изогнутые корни за десятки лет переплелись в плотную стенку, надежно укрывшую Ири от угроз снаружи.

Сон вновь у него был беспокойным, тяжелым. Он то проваливался в беспамятство словно в глубокую яму, то в страхе вскакивал. Ему все казалось, что вокруг него кто-то бродит. За стеной из корней, глины и мха слышались страшные звуки — скрежет, шуршание и даже рычание. Ири поднимал голову и начинал до рези в глазах всматриваться в темноту, пока, утомленный, снова не сваливался в сон. Через некоторое время вновь начинали звучать непонятные звуки снаружи, и мальчик опять просыпался.

Новое утро вновь не принесло облегчения. Ири проснулся еще более разбитым, чем вчера. Ночные метания, частые вскакивания дали о себе знать усталостью и апатией.

— Куда это я вчера забрался? Какая-то дыра, — он с трудом заставил себя приподняться и сесть. — Или нора. А это еще что-такое?

С трудом пробивающиеся через переплетенные корни лучики солнца давали ему рассмотреть много странного… Занесло его скорее не в нору, для которой она казалась слишком просторной, а в берлогу. В берлогу! С каждой прошедшей с момента пробуждения секундой, Ири все сильнее в этом убеждался. Вот глубокие борозды от когтей! Дерево едва не насквозь пробито! Благие Боги, это какие же у зверя когти?! А это что? Клочья шерсти?! Точно, чесался здесь. Выступающая из под земля коряга была отполирована до блеска. Рядом же было все усыпано шматками сваляной шерсти.

— Дурень, дурень…, вот же я дурень, — зашептал дрожащим голосом мальчик, забиваясь в самую даль берлоги. — Что же теперь будет? Что же будет? Мамочка… Меня же сожрут.

Так, дрожа от страха, Ири сидел, пока не замерз. Его всего колотило так, что зубы выбивали замысловатую чечетку. Больше сидеть в скрюченно состоянии ему было невмоготу.

— Да, зверюга уже ушла поди давно. Конечно, ушла, а я тут трясусь, как сорока, — шептал он еле слышно, пытаясь себя успокоить; сердце же все равно в груди бухало так, что он почти ничего не слышал. — Если бы он где-нибудь здесь был, то уже давно бы сюда залез.

Потихоньку, слово за слово, Ири подполз к выходу, где вновь замер. Его снова затрясло от страха. А если эта зверюга ждет его снаружи? С такими когтями его, как цыплёнка порежут.

— Не бойся, дурачок, не бойся. Нет там никого, — мальчик снова начал убеждать себя, что опасности нет. — Тихо ведь. Никто не рычит, не скребется. Значит, нечего бояться.

В конце концов, ценой невероятных, просто титанических усилия, Ири смог заставить себя вылезти наружу. Там и, правда, было совершенно тихо. По близости никто бродил и не готовился броситься на него.

— … Все равно уходить надо отсюда, — с облегчением выдохнул мальчик, поднимаясь с четверенек. — Вот водички сейчас напьюсь и пойду. Эх, жаль набрать воды с собой не в чего… Эх, авось, и дальше будет, где напиться. Чай, Благие Боги не оставят.

После нескольких хороших глотков сводящей зубы ледяной воды Ири почувствовал себя значительно лучше. Вернулась бодрость и хорошее настроение. В добавок и страх спрятался куда-то вглубь него. Кажется, впервые за последние дни, он даже начал улыбаться. А почему нет? Он спасся от работорговцев, не умер в лесу от жажды и голода, провел целую ночь в берлоге страшного зверя. Разве все это были не поводы для радости?!

Лес вокруг него постепенно редел, освобождая место для солнечных лучей. Звериная тропка, густо покрытая хвоей, шишками и желудями, стала подниматься.

— Вот и выход из оврага, — обрадовано проговорил Ири, провожая взглядом исчезающие стены из черно-бурой глины. — Правильно сделал, что в эту сторону пошел, а не в другую. Там, наверное, вообще в болото попал бы.

Действительно, по счастливой случайности Ири пошел именно в ту сторону, которая и вывела его из оврага. Правда, в обратной стороне тоже кое-что было, что, стоит сказать, вряд ли бы понравилось мальчику… Там, в каких-то сотнях шагов от берлоги, где он провел ночь, валялись десятки тел животных — крупных, средних и совсем мелких. На самом верху кучи лежала громадная медвежья туша с раскинутыми в разные стороны лапами. Над его здоровенной лобастой башкой, пасть которой была разорвана на две части, с жужжанием вились зеленые мухи. Здесь же виднелись застывшие туши пары волков с раздавленными хребтами. Их окровавленные морды скалились, словно до сих пор серые хищники пытались загрызть своего врага. Чуть в стороне можно было найти и жирного вепря, вся вина которого состояла лишь в его мощных передних клыках. Еще были тушки лис, хорьков и других клыкастых и когтистых хищных тварей, собранных со всей округи и передавленных големом. Созданный из глины монстр «давил» все, что даже в теории могло угрожать его создателю.

А что его создатель, юный маг, что даже не догадывался о своих способностях? Знал ли он том, во что превратилось творение его рук? Конечно, нет! Не знал и вряд ли бы поверил, если бы ему об это сказали. Все его знания о магах и магии ограничивались разными глупыми страшилками, которыми в их городке мальчишки любили пугать друг друга. В этих рассказах магами всегда были важные и старые господа в богатых, расшитых золотом, халатах, которые взмахами рук творили настоящий чудеса. Разве он, Ири, обычный мальчишка, беднота в дырявом рванье, мог быть таким магом?

— Ничего, ничего, сейчас выйду к дороге и все это закончиться, — негромко бормоча, пробирался Ири между деревьями. — Кстати, пожевать бы чего-нибудь, хоть бы и травы вчерашней… Хм, а чем это так пахнет? — потянув носом, он вдруг почувствовал одуряюще соблазнительный аромат чего-то вкусного. — Ух-ты, малина! — мальчик вышел из-за пары сросшихся деревьев и увидел сильно разросшиеся кусты малины, буквально увешенные необычайно крупными красными ягодами. — Большая-то какая!

Такой большой малины он вообще ни разу не видел. Честно сказать, Ири и маленькую-то ягоду не особо часто удавалось попробовать. Мегера Ингрид на «пушечный выстрел» не подпускала его к своему участку с ягодой, а, увидев его близко, сразу же начинала лупцевать хворостиной.

— Малинка, моя вкусная малинка. Вкуснятина, — с восторгом выдал Ири, набрасываясь на малину. — М-м-м, как сладко-то.

Он уже не просто ел, а жрал. Срывал ягоды и горстями отправлял их в рот. Чавкал, похрюкивая от удовольствия. Недолго переводил дух и снова ел. Малина была такая аппетитная, сладкая, что Ири никак не мог насытиться.

— М-м-м, я больше не могу, — он стонал, но остановиться все же был не в силах. — Мамочки, сейчас лопну… Ой, кто это?

Оторвавшись от обвешанного красной ягодой куста, Ири увидел чью-то темную фигуру. Судя по всему, какой-то человек тоже лакомился сладкой ягодой, никого не замечая вокруг. Человек! Ири едва не задохнулся от радости! Он, наконец-то, вышел к людям! Люди! Он вышел к людям! Старик, наверное. Вон, какую теплую шубу на себя напялил, жары совсем не боится.

Через кусты было видно, с какой жадностью незнакомец ел ягоду. Он мял малину, превращая ее в красную кашу и с довольны урчание слизывал с лап… С лап! Благие Боги, это же не человек!