– Герберт, это не моя вина, не моя! Джефферс скажет тебе, что я хорошо о них заботилась. Я не была небрежна или забывчива по отношению к ним, как по отношению к другим вещам. Я была осторожна с ними! Это не моя вина, и ты не должен винить меня!

Лорд Каслкорт сделал ей что-то вроде жеста, чтобы она замолчала. Я видела, что это означает. Он взял футляр и, подойдя к двери, запер ее.

– Как долго вы находитесь в этих комнатах? – Сказал он, поворачиваясь ко мне с ключом в руке.

Я сказала ему, дрожа и чуть не плача. Я никогда не видела, чтобы милорд выглядел таким суровым. Не знаю, рассердился он или нет, но я боялась его, и это было в первый раз, потому что он всегда был добрым и великодушным хозяином по отношению ко мне и другим слугам.

– О, милорд, – сказала я, внезапно почувствовав, что на меня навалились страх и страдание, – вы, конечно, не думаете, что я взяла их?

– Я ничего не думаю, – сказал он. – Вы с Шолмерсом должны оставаться в этой комнате и не выходить из нее, пока не получите моих приказов. Я немедленно пошлю за полицией.

Миледи повернулась в кресле и посмотрела на него.

– Полиция? – Сказала она. – О, Герберт, подожди до завтра! Ты еще даже не уверен, что они украдены.

– Где же они тогда? – Спросил он быстро и резко. – Джефферс говорит, что видела их в этом чехле час назад. Сейчас их нет. Ты или она знаете, где они находятся?

Я опустилась на колени, поднимая бутылки, опрокинутые пустой шкатулкой для драгоценностей.

– Видит Бог, не я, – сказала я и заплакала.

– Дело должно быть немедленно передано в руки полиции, – сказал милорд. – Через несколько минут я вызову полицейского из отеля и обыщу номера. Джефферс, Шолмерс и их багаж будут обысканы завтра.

Миледи издала что-то вроде вздоха. Я была у ее ног и слышала ее. Но что касается меня, то я просто не выдержала и, стоя на коленях на полу с опрокинутыми бутылками, разливающими вокруг меня одеколон, заплакала сильнее, чем когда-либо с тех пор, как была ребенком.

– О, миледи, я их не брала! Я этого не делала! Вы же знаете, что я этого не делала! – Я всхлипнула.

Миледи выглядела очень несчастной.

– Моя бедная Джефферс, – сказала она и положила руку мне на плечо, – я уверена, что вы этого не делали. Если бы у меня было всего шесть пенсов, я бы поставила их на вашу честность.

Лорд Каслкорт ничего не ответил. Он подошел к звонку и нажал на него. Когда мальчик ответил, он тихо передал ему сообщение, и не прошло и пяти минут, как в комнате появились двое мужчин. Только потом я узнала, что один из них был управляющим, а другой – гостиничным полицейским. Я, как могла, перестала плакать и услышала, как милорд говорит им, что бриллианты исчезли, и что мы с Шолмерсом были единственными людьми в комнате весь день. Затем он сказал, что хочет, чтобы они немедленно связались со Скотленд-Ярдом и прислали в отель способного детектива.

– Мы с леди Каслкорт идем ужинать, – сказал он, взглянув на часы. – Нам придется уехать, самое позднее, в течение следующих двадцати минут.

При этих словах леди Каслкорт вскрикнула:

– Герберт, я не представляю, как смогу пойти на этот ужин. Я слишком расстроена, и, кроме того, будет слишком поздно. Сейчас восемь часов.

– Мы можем наверстать упущенное в карете, – сказал милорд и вместе с полицейским прошел в соседнюю комнату, где они вполголоса переговорили. Я помогла миледи надеть плащ, и она стояла в ожидании, сдвинув брови, очень бледная и встревоженная. Когда милорд вернулся, он ничего не сказал, только кивнул миледи, что готов, и, не говоря ни слова, они вышли из комнаты.

Я старалась как можно лучше прибраться в бюро и собрать бутылки, и каждый раз, когда я смотрела на дверь в гостиную, я видела голову полицейского, смотрящую из-за дверного косяка на меня.

Это была ужасная ночь. Я не знала об этом до тех пор, пока не узнала, что и я, и Шолмерс находились под тем, что они называют “наблюдением". Я также не знала, что лорд Каслкорт сказал полицейскому, что, по его мнению, мы невиновны, что у нас прекрасный характер, и ничто, кроме убедительных доказательств, не заставит его считать нас виновными. Все, что я чувствовала, ворочаясь в постели, – это то, что меня подозревают, арестуют и, возможно, посадят в тюрьму. Пятнадцать лет честной службы в благородных семьях не сильно помогли бы мне, если бы детективы вбили себе в голову, что я виновна.

На следующее утро мы услышали об исчезновении Сары Дуайт, и все стало выглядеть ярче. Сара покинула отель в начале восьмого вечера, ни с кем не разговаривая и неся небольшой чемоданчик. Когда они пришли, чтобы осмотреть ее комнату, они обнаружили жакет и юбку, висящие на стене, несколько обгоревших бумаг в камине, и почти пустую коробку в которой было дешевое хлопчатобумажное белье и грязное ватное одеяло. Сара никого не предупредила и ни разу не сказала никому из своих коллег-слуг, что она недовольна своим местом или хочет уйти.

В то утро мистер Брисон, детектив Скотленд-Ярда, вызвал нас в гостиную и задавал нам вопросы, пока я не запуталась и не перестала отличать правду от лжи. Лорд Каслкорт и миледи присутствовали оба, и мистер Брисон всегда вежливо задавал миледи вопросы, пока она не рассердилась на него и не сказала, что совсем не уверена, что бриллианты были украдены. Брисон предположил, что они могли быть потеряны и где-нибудь найдутся, а миледи выглядела раздраженной и сказала, что это глупый вопрос и что она “не ясновидящая”.

Через три дня после этого мистер Джон Гилси, детектив и, как я слышала, очень известный джентльмен, был нанят лордом Каслкортом для “работы над этим делом”. Он не сбивал нас с толку, как мистер Брисон, и было очень легко рассказать ему все, что мы знали или могли вспомнить, что он всегда с нетерпением ждал услышать. Он дважды приглашал меня в гостиную, один раз наедине и один раз с мистером Брисоном, и они задавали мне множество вопросов о Саре Дуайт. Я рассказала им все, что могла вспомнить, и когда я дошла до ее рук, какие они были белые и изящные, как у леди, я увидела, как мистер Брисон посмотрел на мистера Гилси и поднял брови.

– Вам не кажется, – сказал он, записывая слова в свою записную книжку, – что это похоже на Леди Лору?

И мистер Гилси ответил:

– Должен признать, манера работать очень на нее похожа.

– Когда я слышал о ней в последний раз, она была в Чикаго, – сказал мистер Брисон, прерывая свои каракули, – но у нас есть информация за последнюю неделю, что она уехала оттуда.

– Леди Лора в Лондоне, – заметил мистер Гилси, разглядывая свои ногти. – Я видел ее три недели назад в Эрлскорте.

Мистер Брисон покраснел и выпятил губы, как будто собирался что-то сказать, но передумал. Он нацарапал еще несколько строк, а затем, глядя на написанное так, словно перечитывал его, сказал:

– Если это так, то очень мало сомнений в том, кто спланировал и осуществил это ограбление.

– Это хорошая версия, – сказал мистер Гилси, – и я надеюсь, что она правильная. И это было все, что он сказал в тот раз о том, что он думал.

После этого мы остались в Барридж до конца сезона, но он уже и вполовину не был таким веселым и занятным, как раньше. Милорд часто бывал угрюм и сердит, потому что горько переживал потерю бриллиантов, а миледи была не в духе и хандрила, потому что очень любила его, и то, что он так к ней относился, казалось, расстраивало ее. Мистер Брисон или мистер Гилси постоянно заглядывали и перешептывались в гостиной, но дальше они не продвинулись, по крайней мере, не было никаких разговоров о том, чтобы найти бриллианты, а это было единственное, что имело значение.

Это все, что я знаю о краже ожерелья. То, что произошло в то время, и то, что мистер Гилси называет “сопутствующими обстоятельствами дела”, я постаралась изложить как можно яснее и проще. Я так часто все вспоминала и так тщательно, что думаю, мои показания окажутся совершенно правильными во всех деталях.

Никогда в жизни я ничему так не радовалась, как возможности выбраться из этой мерзкой дыры, Чикаго. Я, конечно, никогда не вернусь туда, если не будет достаточно большого стимула, чтобы компенсировать наземную железную дорогу, озеро, шум, ветры, рестораны, климат и людей. Фу, какой кошмар!