Платье треснуло по швам на моих бёдрах, когда он развёл мои ноги ещё шире, чтобы устроиться самому между ними. Его член упирался в мой клитор, заставляя меня трястись ещё сильнее. Даже через ткань брюк и своего белья я очень чётко его ощущала. Губы дрожали, пока я испуганно смотрела на него и понимала, что я обречена. Он не пожалеет.

Гор подхватил мои ноги и закинул себе за спину, проведя горячими пальцами по моему бедру. Касание почти нежное. Как он может быть… таким? У меня шёл полный разрыв сознания от его поведения – то грубого, то почти ласкового. Несколько поступательных движений в мою промежность через брюки, и Хищник тяжело задышал.

– М-м… Чёрт, – рычал он.

Неожиданно он отпустил меня и встал. Отошёл на несколько шагов и отвернулся.

– Прикройся.

Дрожа всем телом, я свела ноги вместе и села. Попыталась прикрыться лоскутами, которые ещё недавно были платьем. От непрерывных рыданий болела голова и началась икота.

Осторожно посмотрела на его широкую спину. Он… Передумал? Решил отпустить, или это какая-то странная передышка?

– Знаешь, почему я тебя не стал трахать?

Нервно сглотнула от его грубых слов. Но, кажется, мне придётся привыкать. Он не станет обращаться со мной как с принцессой, ведь я – невеста врага и дочь врага.

– Почему? – спросила я, боясь, что он передумает снова.

– Потому что ты девственница. И ты меня взбесила. Я могу потерять контроль, – спокойно отозвался он.

По спине пробежала капелька пота. Господи, какие же ужасные вещи говорит этот человек! Разве можно заниматься сексом так, чтобы девушке причинить вред? Видимо, можно. И моё счастье, что он решил сегодня меня не трогать.

Гор обернулся, пригвоздив меня к столу ледяным взглядом.

– Но скоро я тебя лишу невинности. И буду тебя иметь столько, сколько захочу. Ты будешь стонать подо мной, кончать, тебе понравится, и ты будешь себя за это ненавидеть.

Я опустила глаза, снова решив отмалчиваться. Я и не знала, что можно на это сказать. Таких выражений в свой адрес я ни от кого не получала.

– И имей в виду – сопротивление заводит ещё больше, – добавил он, но снова не получил от меня никакого ответа.

Я не знала, нужен ли он ему вообще, или его устраивало, что говорит здесь только он?

– Я ещё возьму с тебя за это, – он указал на свежие царапины на лице и сузил тёмные глаза. – По полной.

Гор вдруг прошёл к двери и распахнул её.

– В подвал её.

Куда? В подвал? Здесь есть подвал? Мои глаза расширились от ужаса. В голове сразу же всплыли картинки и кадры из фильмов про темницы средневековья. Только плен этот – не фильм, а моя жизнь.

– Хотя стоп.

Он захлопнул дверь перед самым носом парней. Он изменил свое решение?

Обернулся ко мне и прошёлся взглядом по платью, которое сам же и разорвал на куски, и я безнадёжно пыталась им прикрыться. Ушёл куда-то на время через дверь, ведущую, вероятно, в его спальню прямо из кабинета. Я молча ждала, так и не решившись и шага отступить от стола. Дрожа, обнимала свои плечи руками, закрывая грудь.

Гор вернулся и принёс с собой белую рубашку. Опять свою. Он дошёл до меня и остановился. Молча протянул её мне.

– Переодевайся.

Забрала принесенную мне вещь и застыла на месте, ожидая, что он отвернется хотя бы.

– При мне.

Выбора не оставалось. Отложила в сторону рубашку. Неловко стала стягивать с себя остатки платья. А он смотрел. Ловил каждое моё скованное движение. Он наслаждался моим робким и вынужденным стриптизом, в то время как я сгорала от стыда.

Освободилась от лоскутов ткани и положила их на край стола. Потянулась за рубашкой и развернула её.

– Шикарное тело, – сказал он низким голосом. – Ты очень красива.

Его комплименты скорее меня злили, чем радовали, но я в очередной раз смолчала. Облачилась в рубашку и застегнула все пуговицы, одну за другой.

– Только строптивая оказалась. Надеюсь, подвал тебе напомнит, с кем ты общаешься, – продолжил он, и я нервно сглотнула.

Снова в уголках глаз собрались слезы. Я не хочу в подвал. Я же живой человек, ну как так можно поступать со мной? А если там есть…ох, крысы?

Гор вернулся к двери и второй раз её распахнул:

– Ведите.

Меня привели в подобие недостроенной комнатки, которая находилась на минус первом этаже коттеджа. Подземная парковка прямо внутри него, меня провели через неё и грубо пихнули внутрь комнаты, или даже, скорее, камеры, так, что я не удержалась на ногах и шмякнулась на задницу прямо на холодный бетонный пол.

Дверь с лязгом закрылась. Я окинула её хмурым взглядом и поднялась с пола. Здесь было довольно холодно. Босые ноги тут же остыли и стали отдавать тепло бетону. Так и простыть недолго или подхватить воспаление.

В углу у стены стояла лавка. Без матраса. Но зато она деревянная и не будет тянуть из меня жизнь и тепло. Мне придётся постоянно сидеть или лежать на лавке, чтобы не получить проблем со здоровьем. Впрочем, если он решил держать меня здесь слишком долго, то проблемы в любом случае начнутся.

Забралась на неё и попыталась улечься поудобнее. Но как ни ложись – жёстко, холодно, противно. Как камера в колонии какая-то. Бетонные стены и пол, очень ограниченное пространство, которое давит, отсутствие элементарного одеяла. Всё сильнее и сильнее ко мне подступала истерика.

Я не знала, сколько времени провела уже в этом подвале. Без какого-либо ориентира по времени невозможно что-то понять. Здесь даже нет окна, чтобы увидеть, светло или темно сейчас.

Это тяжело. Это угнетает. Когда ты не знаешь времени, не понимаешь, сколько уже тут сидишь и сколько ещё придётся. Когда этот жестокий человек захочет сжалиться надо мной и позволит выйти? Может, и никогда. Может, он хочет, чтобы я тут ссохлась вовсе и умерла, никому не нужная и всеми забытая.

С другой стороны, так даже лучше. Я не желаю его видеть. Он снова будет надо мной измываться и трогать в интимных местах. Я боялась, что он придёт.

Только тесных помещений я долго не могу выносить, и у меня начались панические атаки. Одеяла, чтобы завернуться с головой и спрятаться, у меня нет, поэтому в особенно тяжёлые моменты я просто собиралась в комок на жёсткой лавке, обнимала свои колени и лежала с закрытыми глазами. Заставляла себя думать, что мне тепло, уютно, мягко. Что я дома, а не в плену этого чудовища. Что папа приехал за мной, отдал этому бандиту выкуп, который он так бессовестно требует теперь и у меня, и увезет меня домой, к братьям, к любимой младшей сестре.

Но все равно приходилось временами глаза открывать и возвращаться в ужасную бетонную реальность, чтобы удовлетворить свои физические нужды или поесть то, что мне приносили на подносе. Еда стала скудная и простая. Гор наказал меня и едой.

За все время мне принесли пищу только несколько раз. Значит, не так уж долго я и сижу тут, просто здесь время ощущается иначе. Тянется, словно тоже насмехается надо мной, как хозяин этого подвала.

Забылась тревожным сном, когда услышала лязг двери. Железные замки так сильно гремели по тёмному помещению с хорошей акустикой ввиду отсутствия отделки стен и мебели, что я каждый раз подскакивала, словно лавка вдруг становилась обжигающе горячей. И в этот раз я резко открыла глаза и села в самый угол, пытаясь понять, кто пришёл. Еду мне уже приносили, значит, это…

Перетрясло. Тёмные беспощадные глаза уставились прямо на меня. Гор. Пришёл посмотреть на меня и на результат своего наказания.

– Как дела? – спросил он. – Понравился тебе мой подвал?

Глянула на него недобрым взглядом. Что он спрашивает очевидные вещи? Снова просто измывается.

– Вижу, что НЕ понравился, – хрипло усмехнулся он. – Хочешь выйти отсюда?

Я снова остановила на его лице подозрительный взгляд. Здесь явно какой-то подвох, но вдруг он позволит вернуться в свою комнату, если скажу, что хочу?