Эрнст усилием воли пытался привести в порядок свое лицо, отчаянно делая его спокойным и улыбчивым, что ему в конце концов и удалось.

Отдельно отметил господин Беккер то, что Сара неприхотлива в еде и выбирала блюда даже не задумываясь. Потом они гуляли по Генту, наслаждаясь воздухом, а он казался им вовсе не летним, а каким-то особенно весенним. Эрнст развлекал Сару рассказами из обычаев восточной Пруссии, о своем деле, перемежал шутками.

Расставшись, они каждую неделю писали друг другу.

А через год, в университете Цюриха, в новом великолепном здании, выстроенном Карлом Мозером, состоялся тот долгожданный праздник: наконец-то выпускники медицинского отделения получили свидетельства о присвоении им докторской степени. Настроение профессуры и новоиспеченных докторов было радостным и приподнятым, академический год удался, альма-матер с гордостью выпускала в мир своих питомцев.

По старой университетской традиции первым вызывался тот, кто за все время обучения набрал наибольшее количество оценочных баллов и показал лучшие результаты экзаменационных испытаний.

Сара фон Люк вызывалась третьей.

Ее учитель, профессор Штайнер даже прослезился, глядя на свою любимицу, та продемонстрировала блестящие способности, внушавшие уверенность в таком же блестящем будущем, несказанно ею гордился.

Кроме прочего, Сара получила золотой медальон с выдавленным университетским гербом, где была выгравирована римская цифра III и 1914 – год университетского выпуска.

В числе приглашенных на церемонии присутствовал и серьезный молодой человек, его Сара фон Люк представила профессору Штайнеру как Эрнста Беккера, управляющего кооперативным хозяйством в Польше.

Сразу после университетских формальностей, необходимых бумаг и прочих хлопот доктора медицины, молодые люди уехали в Париж.

Жизнь прекрасна, она лежала перед Сарой и Эрнстом как начало волшебной сказки, как нежнейший пирог, как поток радости, который обязательно будет приносить только счастье, удовольствие и исполнение всех мечтаний.

Париж очарователен, несмотря на начавшуюся войну!

Бульвар Сен-Мишель уже украшен первыми листьями, в Люксембургском саду гуляют пары, семьи с детьми, светит ласковое солнце и лето опять кажется весной, влюбленные даже ощущали этот весенний запах.

Запах счастья.

Воскресный день, парижане что-то праздновали на Елисейских полях, впрочем, Париж умеет праздновать и искусство это возведено в вид национального достоинства. Бесчисленные лотки с товарами самыми разнообразными, вино со всей Франции, разливаемое здесь по самым доступным для всех от маркиза до клошара ценам, небольшие винные бочки менялись с быстро: народ жаждал удовольствий. Кроме прочего, со всех сторон заманивали аттракционы всевозможных увеселений, в центре красовалось сооружение, где главной, громадной изюминкой возвышался монгольфьер, шар, поднимающийся в воздух вместе с людьми. Шар не мог улететь, был крепко привязан тросами к земле, мог только подниматься ввысь над Парижем, чтобы шесть человек, усаженных кругом, лицами наружу, могли обозреть с высоты птичьего полета чудесный город. Монгольфьер управлялся человеком, сидящим в центре корзины и включавшим нужные сопла с горящим газом. Шар медленно кружился на приличной высоте вокруг собственной оси, поворачиваясь всеми красотами каждому туристу-воздухоплавателю, хорошо пристегнутому, тем не менее, во избежание ненужных случайностей.

Сара удивилась этому относительно новому аттракциону, ей сразу же захотелось увидеть Париж с высоты, Эйфелево строение все же пониже, подумала, что другого такого шанса у нее уже не будет. Отстояли с Эрнстом довольно длинную очередь, и когда она подошла, оказалось, что есть только одно свободное место. Эрнст, конечно же, уступил место своей спутнице, сославшись на то, что он не только видел Париж с высоты, но даже и летал над ним на движущемся аппарате, уверял, что ему будет приятно подождать внизу, пока Сара развлекается.

Когда все шестеро воздухоплавателей пристегнулись, а в центр уселся усатый механик в кожаном шлеме, когда распорядитель полета, командовавший на земле, вытащил и махнул зеленым флажком из десятка воткнутых на его командорском пульте, шар стал медленно подниматься силою горячего нагретого воздуха из сопел газовой горелки. Воздушное судно уменьшалось по мере подъема, крики восторга шестерых наверху становились тише.

Эрнсту пришла в голову забавная мысль, он о чем-то поговорил с распорядителем полета, вытащил купюру из бумажника, вручил ее, а тот быстро вытянул из пульта два флажка: черный и красный, помахал ими механику в воздухе.

Сара слегка дрожала от такой высоты, будучи уверенной, что ничего плохого не может произойти из давно уже отработанного, столетней давности способа подъема в воздух.

Ее восторги прервал механик в центре корзины, подвешенной к шару, мрачным, трагическим голосом сообщив, что произошла поломка механизма спуска, и теперь никто не знает ― сколько им придется висеть в воздухе, а возможно даже, что шар упадет на землю. Две дамы, сидящие рядом, истошно закричали, к ним быстро присоединилась и третья, мужчины, их сопровождавшие, выглядели тоже слегка растерянными, хотя и старались внушить своими лицами оптимизм. Невозмутимым оставался только капитан их корабля: увлеченно крутил какие-то вентили, дергал за рычаги, но шар остановился и никуда не двигался: ни вверх, ни вниз.

Сара стала пугаться, ей вдруг нестерпимо захотелось в туалет, казалось, ее мочевой пузырь не выдержит этого внутреннего давления! Сделала несколько глубоких вдохов, медленно выдыхала, этому ее научил профессор Штайнер, знакомый с восточными практиками управления собственным телом и духом. Испуг стал потихоньку уходить, а вместе ним и то дикое желание, каковое следует, во избежание конфуза, сдерживать всеми силами.

Воздухоплавание ей уже не казалось таким увлекательным, а даже и лишним: «Вот зачем я залезла в эту посудину? Могла бы и обойтись без приключений, вечно суюсь в какие-то места, без которых вполне можно жить!»

Представила испуг Эрнста внизу, стало пронзительно себя жалко, если разобьется…

«Жизнь только начинается, а меня уже не будет! Хорошо ему там, внизу! Интересно, будет ли он плакать, если я погибну?» – все же возник откуда-то сбоку сознания любопытный вопрос.

На глазки навернулись предательские слезки: «Бросил меня! Одну! И теперь я в опасности!»

Но после десяти минут болтанки в воздухе, резких дерганий, от которых все обитатели корзины кричали, кроме механика-пилота, шар стал опускаться.

Механик даже улыбался, как показалось Саре. От этой улыбки пришло спокойствие, хотя она и не понимала, чему лыбится этот усатый дурак!

Внизу стояли зрители и аплодировали воздушным смельчакам. Эрнст стоял в толпе, так же улыбался и хлопал в ладоши. Наконец корзина коснулась земли, первыми из нее выскочили все четыре дамы и с выпученными глазами убежали куда-то к стоящим невдалеке шатрам с надписью «TOILETTE» Мужчины хоть и не были такими же торопливыми, но, улыбаясь через силу, направились туда же.

Наконец, умиротворенная и спокойная Сара спросила своего улыбчивого спутника:

– Чему ты смеешься?! Мы чуть не погибли!

– Чуть ― не считается, Сара. Это было шоу, не было никакой поломки! Разве ты не поняла?

Эрнст все же умолчал, что виновником приключения Сары был он сам, сговорившись с командором внизу. На всякий случай умолчал, ибо девушка выглядела сильно расстроенной.

– Поняла! – буркнула Сара, но тут же засмеялась:

– Эрни! Ну, какая ты сволочь! Тебе правда было меня не жалко?!

Сара произносила это на смехе, конечно. Потом успокоилась, задумалась, сказала твердо:

– Хочу есть! Я голодна как львица!

– Душа моя, это легко исполнимо: сейчас мы зайдем в ресторан, я закажу тебе живого ягненка! Разорви его, съешь за все сегодняшние обиды и переживания!

– Сам ешь живого! – рассмеялась львица, – а мне, пожалуйста, хорошо прожаренного! Причем, тут часть, которую я сама выберу!