Пока жрец Солонука возносил молитвы в деревенском храме, люди собрались в доме местного старосты. Усадьба старосты была довольно длинным деревянным строением, с внутренним двором и каменным амбарчиком, которым староста гордился вот уже двадцать пять лет.

В большом зале с деревянными колонами, украшенными оленьими рогами, жарко горел камин, хотя на улице было тепло. Люди разговаривали и пили местное вино, тёмный эль и особое крапивное пиво. Гостей собралось не менее двадцати, и все они сидели на колченогих стульях и обтёсанных, гладких. сосновых обрубках. На каждый из этих обрубков староста прикрепил символ, являвшийся частью его фамильного герба. Это была древняя руна, напоминающая букву К.

Староста Солон Кимвертук не был глупым человеком. Не был он также очень добрым или особенно злым.

«Средний человек лучше великого, – говаривал староста, – ведь платит жизни среднюю, а не великую цену!»

Прежде всего Солона интересовала выгода деревни, потому что благополучие подвластного поселения напрямую влияло на его собственное благополучие. Со своими обязанностями он справлялся хорошо, и, хотя должность старосты была не пожизненной, а выборной, Солона неизменно переизбирали, и он занимал свой пост уже многие годы.

Староста был полноват, но не настолько, чтобы полностью утратить подвижность. Немалая сила таилась в кулаках этого широкого в плечах человека, рот которого прятался в длинной и густой русой бороде. Голубые глаза Солона могли выражать самые разные чувства, хотя большую часть времени не выражали почти ничего и казались пустыми, по крайней мере для взгляда малопроницательных людей.

Солон сидел на высоком чёрном кресле. Как он сам говорил: кресло подарил его роду легендарный князь Румлон, который и построил, на самом деле, круглую каменную башню в Румлонском лесу. Башню эту теперь якобы занимал чёрный маг, убийца и насильник, но был ли действительно тот чародей виноват в преступлениях или нет – люди не знали. Страшную лесную башню совершенно точно возвёл не маг. Теперь Румлонская башня действительно выглядела менее разрушенной, как будто кто-то приложил усилия, чтобы её восстановить. Во времена молодости Солона башня представляла собой руины, теперь же она, как говорили, была пригодна даже для проживания человека, имела дубовую дверь и крышу над зубчатым верхом. Однако живёт ли там чёрный маг или хоть кто-то – этого жители Солонука не знали. Быть может, лишь пауки и летучие мыши населяли старый каменный «столп», торчавший на высоком берегу Кронуса будто заброшенный маяк в порту. Башня, кроме того, была намного меньше, чем её живописали любители страшных сказок об опасном Румлонском лесе.

Всё же казалось, что какая-то мрачная сила окружала старинную постройку, и жителям Солонука было очень легко представить себе страшного чёрного мага, выглядывающего из небольшого окошка в верхней части башни.

Даже если бы ужасные преступления неизвестного убийцы и насильника не потрясли умы простых жителей деревни, страх перед башней не исчез бы ещё ближайшие лет сто: очень уж страшные легенды рассказывали о ней дряхлые старики да старухи, и легенды эти запоминали юные, чтобы потом рассказывать своим детям.

Согласно древним сказаниям, башня лишала ума того, кто осмеливался провести в ней хотя бы одну ночь. Сердце смельчака навсегда утрачивало способность чувствовать, а зло полностью овладевало его душой.

Почти все молодые жители Солонука никогда не видели башню. Юноши и девушки сомневались в существовании легендарной постройки, да и в том, что в башне (если она всё же стоит в лесу) может жить страшный злодей. Однако теперь даже самые недоверчивые притихли и испугались, ибо на месте Вярки и Агаши могли быть и другие деревенские парочки, которые не раз беззаботно прохаживались вдоль границ овеянного мрачными преданиями леса. Хотя влюблённые всегда боялись заходить в середину сумрачной чащи, и уж тем более искать легендарную башню, теперь они не чувствовали себя в безопасности даже в близлежащих полях, а родители стали приглядывать за ними более тщательно.

В страшный лес боялись ходить все. Однако именно о походе к башне и должна была пойти речь в доме старосты. Идти или нет в проклятый Румлонский лес? Об этом собрались поговорить многие умудрённые опытом жители деревни и даже некоторые молодые.

Кузнец Вашилка предлагал вооружиться лучшим оружием, какое только было в деревне, набраться храбрости и пойти к башне. У страшной постройки следовало хорошо осмотреться и уже после ворваться внутрь, а затем – убить колдуна или хотя бы прогнать его прочь.

«Только так мы защитим жён и дочерей деревни, – говорил кузнец. – Сколько ещё будет лютовать этот злодей?»

Оружие в Солонуке, правда, было таким каким оно и должно быть в деревне: косы и цепы, да ещё топоры и вилы. Меча и не сыщешь. Разве что староста достанет свой ржавый меч из сундука. О том мече староста любил рассказывать на ежегодной солонукской ярмарке.

«Все вы знаете, что мой прадед был на войне с ройтрунгами и даже сразил их капитана. Меч от которого умер грозный ройтрунг, а был тот воин, кстати говоря, ростом в целую сажень, так вот, меч тот и поныне у меня. Покажу вам на пиру в честь урожая!»

И действительно, на пиру староста доставал из сундука короткий и ржавый меч, совсем затупившийся и малопригодный даже для убийства курицы. Но Солон потрясал клинком в воздухе и громко кричал о чести прадеда – великого воина и грозы проклятых ройтрунгов. Люди потихоньку посмеивались над старостой, но опасались прямо говорить хозяину своё мнение о легендарном мече.

Всё же с мечом или без, со старостой или без него, многие готовы были отважиться на поход к башне. Среди сторонников такого похода были близкие убитых любовников. Но кое-кто разумно заявлял, что есть ли на самом деле в башне колдун или нет – неизвестно. И с этим трудно было спорить. Потому звучал совет сначала послать вперёд разведчиков. Вот только никто не хотел вызваться добровольцем и идти в одиночку, либо в небольшом отряде, в проклятый лес, да ещё и лезть на рожон к опасному тёмному чародею, которого, впрочем, может быть и не было вовсе. Никто в деревне действительно не видел никакого колдуна и не знал ничего о загадочном убийце и насильнике. Кроме того, люди очень боялись тёмных сил, защиты у которых, как известно, просит любой тёмный чародей.

«Нам его не одолеть, если он там, – говорил, мигая своими чёрными большими глазами, сапожник Меркулис. – Боги знают, как я любил моего Вярку – лучшего ученика у меня и не было, но скажу вам, что и так известно всем: чёрный маг может сжечь огнём целую деревню, а для этого ему всего-то и надо, что чихнуть и щёлкнуть пальцами!»

«Глупости! – возражал на это деревенский учитель, брат Афанисий. – Суеверия! Такая сила может быть лишь у старых божеств, которым поклоняется кое-кто в столице, но никак не у простых смертных. Глупости, Меркулис!»

Афанисий, как единственный учитель в деревне, член Братства Книжников и обладатель двух сотен толстых книг в кожаных переплётах, пользовался у местных жителей большим почётом. Он хотел сказать ещё что-то, но мать Вярки – Камарка, встала и согласившись с Афанисием насчёт мнимого могущества чёрного колдуна, добавила:

«Но, если и обладает этот чародей такой силой, всё равно лучше уж сгинуть, попытавшись отомстить. И важно нам защитить тех детей, которые ещё живы. Нельзя трусливо сидеть и ждать новым бесчинств чёрного злодея! Сколько ещё крови должен пролить этот ублюдок, прежде, чем мы решимся остановить его? Или может быть вы хотите бросить родную деревню и сбежать?»

«Вот был бы выход, – отвечал на это Меркулис, поправляя на плечах свою запачканную серую хламиду и встряхивая седыми волосами. – Страх полезен молодцу, но не нужен мертвецу. Лучше уж быть изгнанниками, чем мертвецами, обязанными попасть в компанию, во время жутких бдений, к нашему проклятому Оркинолусу, который предаётся таким занятиям, что если б только трое богов не покровительствовали ему, как своему слуге, то верно поразили бы дурной болезнью в самый его корешок!»