Слышать Я долго и давно не мог понять, Всё сомневался и корёжил душу: Твердили крикуны: от жизни надо брать! А взрослых с детства приучают слушать. И было б так, но яростный мятеж Ворвался с запределья – Сердцем слушай! И проявился зов отчаянных сердец, Я так обрёл себя. И Ты себя послушай! Не жизнь Подчёркнутые маркером слова, Немного лишне поднятые лица, Упрямый шаг, свободна голова От вероятности в колодец провалиться. Париж и Лондон – струночкой газон, Милан и Люксембург, Бавария и Ницца: Расчерчены, ухожены поля, В лесу ребёнку трудно заблудиться. – А где же просто, дикие места? Ну… чтобы без скамеек, к чёрту попа. И стали круглыми огромные глаза: – Помилуйте, мы всё-таки Европа! Три дня бродил по шахматной доске, Вернулася забытая зевота… Такая жизнь, друзья, пожалуй, не по мне, Не жизнь, а офисная, нудная работа! Чистый свет Летит чистый свет сквозь пространство любви, Вселенную сердцем питает, И в утренней свежести зыбкой росы Миллиардом себя отражает. Блестят, как алмазы, на тонкой листве Хрустальные, звонкие лики И шепчут тихонько. Услышат лишь те, Кто свету подобен, учтите. Кто знает… Становится глубже морщинок ручей, Несвежие, сонные лица, И время б заметить, но море огней И пышных речей вереница. Несут каруселью знакомые дни, (Да кто ж их сегодня считает): – Привет, до свиданья, здорово, прости – Привычно и скучно мелькает. Мы где-то оставили искренность фраз, Себя болтовнёй подменили, Мы где-то забыли сияние глаз, Мы где-то друзей позабыли. И нам б встрепенуться, и сбросить вуаль, И жизнью наполниться ярой, Но слишком привычна пустынная даль, Пластинки заезженной, старой. Мы снова шагаем под бравую трель, Неряшливо взгляд наш блуждает, Пройдёт мимо сердца последний рассвет, Быть может, сегодня, кто знает! «Нарисовал автопортрет…» Нарисовал автопортрет И зацепил за лямку. Чтобы оставшуюся жизнь Не выходить за рамку! Благородное семя
Расправь увядшие плечи, Вдохни глубоко и без страха, Оставь помпезные речи, Пусть ветер терзает лицо! И сбросив груз страданья, Сожаленья и прочей хрени, Сломай костыли сомненья, Шагай широко и легко! И вдруг узнав дух свободы, Мятежный и сладостно терпкий, Ликуй от огромного чувства, Заполни себя до краёв! И пусть благородное семя, Упавшее прямо в сердце, Взойдёт двумя крылами — Сила и любовь! А мы всё там же За час на сотню миль Везёт автомобиль; И за секунды я в любую вьюгу Могу послать хоть сто открыток другу. Но смысла нет В огромных скоростях — Ошибся человек. Ведь мы всё так же мечемся по кругу. Мать – Земля Клокочет яростный огонь – Живая кровь Земли: Из недр рвётся прорасти Немая боль души. Такая сила, воля, мощь Раздавит без следа Высокомерие людей, Их чахлые тела. Прихлопнуть лжецарей не жаль: Глумилися сполна, Но терпелива мать-Земля: Всё ж мы её дитя. На что? Время проходит — А ты сидишь и злишься; Жизнь на исходе — А ты в себе копошишься. Ты каждую зиму ждёшь лета, Но лета не замечаешь; Ты каждое утро ждёшь света, Но в тёмных очках гуляешь. На что тебе это притворство, Зачем сердце, душу терзаешь? На что тебе жаркое лето, Которого не замечаешь! Нашептанные заповеди Средь пышных, заливных лугов, Благоуханья трав, Питая силой берега, Жила-текла река. И ветер свежий, удалой Любил с рекой играть, И в жаркий день, взяв щедрый дар, Прохладу раздавать. И неизвестен счёт векам — Всё молода река, Смеялась звонче хрусталя Текучая вода. А благородство, щедрость, стать! Открытая душа — Река любила помогать, Для этого жила. И было б так века, века, Но зависть любит брать. Прознали тёмные сердца, Как силу обуздать. В овечьих шкурах собрались, Слащаво льётся речь: – Хотим, душа, тебе помочь Быстрей и дальше течь. Чтоб ты могла своей рукой До облаков достать, Чтобы могла живой водой Пустыни напитать. И согласилася река, Ночного неба дочь, Позволила себя сковать, Чтобы другим помочь. И расступились берега, Колени преклоня, Но замерла в реке вода… Жива… иль не жива… И появились у реки Гнилые острова, Уж невозможно разорвать Бетона жернова. |
