Однако записка была послана уже после всего свершившегося, и потому она питала большие надежды на будущее Дженис. Хотя то, что Дженис свернулась клубочком на диване в голубой комнате и временами бросала мрачные и уязвленные взгляды, было не слишком обнадеживающим признаком.

– Даже если я увижу его – повторяю, если, – то мы встретимся наедине, – заявила она наконец матери. – Даже не пытайся навязываться мне в провожатые. Тебе ведь было на все наплевать, когда я в прошлый раз отправилась в Хоулком.

– Но ведь Уик рассыпался в уверениях, что эту роль будет играть его мать.

– Да, конечно, из своего вдовьего дома милях в двадцати оттуда. Или около того. Он с очаровательной улыбкой заверит тебя, что все просто прекрасно, мама. Но теперь я имею некоторое представление о том зле, что он причинил Джулии и другим женщинам, попавшим в его сети, и никогда не уступлю. И ничто не сможет поколебать меня после пагубных дней, проведенных в его обществе, в чем бы ни пытался убедить меня этот монстр.

Эллингем все же пришел. Уик и не думал, что ему удастся удержать его в стороне отдела. И только когда они были уже всего в двух кварталах от дома Весталки, Эллингем назвал ему ее имя.

– Траубридж? Мне кажется, я знаю это имя…

– Ну конечно же, знаешь, – подтвердил Эллингем. – Но мне придется напомнить тебе, кто это был.

– Ненавижу игры. Весталка ведет свою игру. Траубридж, Траубридж… погоди-ка… стройная, худенькая блондинка… О Господи… это одна из тех холодных недотрог, которых обхаживаешь, добиваешься, а они не дают, надеясь выжать из тебя предложение руки и сердца. Это та маленькая ледышка? Да я оказал ей большущую услугу, отбросив ее, как раскаленный камень. Дьявольщина и проклятие! А Весталка, значит, ее сестра?

– Именно так. Может, поэтому она и сбежала?

Уик на минуту задумался. Сценарий был ясен: Весталка сбежала, чтобы насладиться местью. И она сервировала ее вкуснейшим пикантным соусом и полной миской обещаний, которые никогда не собиралась выполнять.

– Черт!

– Ну что ж, разворачивай карету, и… давай навестим Инноченту. Она будет в восторге.

– Ну уж нет. – В голосе Уика прозвучала стальная решимость и уверенность, и ни намека на досаду.

На этот раз Весталке не уйти, весело подумал Эллингем. Он ждет не дождется, когда снова увидит ее.

Но вот чего он не ждал, так это появления Джулии. Однако она ничем не напоминала ту раненую голубку, что Уик безжалостно бросил на обочине.

Кто была эта Джулия, высокая и уверенная в себе, щеки которой заливал легкий румянец, а светло-голубые глаза блестели вызовом, когда она отвела Уика в голубую комнату, а Эллингема проводила в гостиную?

Он не мог оторвать от нее глаз.

– Милорд, – тихо произнесла она глубоким мелодичным голосом. Он никогда не замечал этого у Джулии за те несколько недель, что обхаживал ее. Или ее округлых форм, ее горделивой осанки, ее милых манер, ее врожденной фации.

Она была так элегантна, горда и прелестна! Что-то в ней изменилось, она извлекла уроки из тех переживаний. Она повзрослела и стала достойной его внимания. Однако это уже не имело к нему никакого отношения. Все, что он когда-либо искал, нашло воплощение в этой девушке, даже с учетом того, что он никогда не знал, чего искал. Но конечно же, он искал – просто не нашлось женщины, которая пробудила бы в нем интерес.

И все же Джулия была в кильватере прошлых завоеваний Уика. Проклятие на голову мужчины, который не оценил того, чего не имел!

И вот она оставила его в момент слабости, безвольного, размышлял разъяренный Уик, вне себя меряя комнату большими шагами, и не было рядом Дженис, чтобы излить на нее свой гнев. Он уже начал подумывать, не слишком ли много времени и энергии затратил он на эту особу.

Так всегда бывает с женщинами. Они абсолютно уверены, что мужчина бросается к их ногам ради того, что у них между ног.

Ха-ха. Только не он. Он перепробовал массу женщин. И все безуспешно. А единственная причина, по которой он был здесь, это развязанная Эллингемом кампания, чтобы найти ему жену и обеспечить наследника. И если бы все это не носилось в воздухе вот уже несколько месяцев, а все светское общество не ожидало с нетерпением развязки, если бы он не использовал доброе имя матери в споре о том, что он развратит и обрюхатит девственницу, Весталка не имела бы ни малейшего шанса носить его имя.

Наконец, была же у него хоть какая-то совесть, подумал он. Он не был совсем уж паршивой овцой. И у Весталки есть свои хорошие качества. Возможно, он смог бы вынести жизнь с ней, пока она не родит ему наследника. Они бы договорились о своего рода сделке. Она бы вела свой собственный образ жизни, а он продолжал жить как обычно.

Какая женщина сможет устоять перед таким предложением? Ни одна из сотен тех, кого он соблазнил в разное время. И кто такая эта Весталка, чтобы поступать иначе?

Его вновь охватила ярость.

И в этот момент дверь медленно открылась, и Весталка тихо вошла в комнату.

То есть он подумал, что это Весталка, но поскольку она с ног до головы была закутана в длинный, до пола, плащ с капюшоном, закрывавшим ей голову и лицо, он не мог быть уверен до конца. Это мог быть тот воробышек, именуемый ее сестрой, хотя, подумал он, та была чуть пониже ростом.

И тогда она распахнула полы плаща, и он обнаружил, что под ним она абсолютно голая.

– …Весталка?

Вопрос был излишним. Он узнал этот лобок, эти соски.

– Просто тело, милорд. Какое имеет значение, Весталка это или Инночента, или одна из ваших женщин, ждущих своей очереди…

– Это Весталка, которую я выбрал себе в невесты.

– Нет, всего лишь выбранное вами тело, милорд. Место, куда бросить семя, и сосок для кормления, и ничего больше. А потому сойдет любое. Так что идите и выбирайте какое угодно из длинного списка жаждущих тел, а это уж оставьте в покое.

Она была слишком спокойна и тиха. Это даже отдаленно не походило на то, что он себе воображал. Значит, все враки в романах, когда пишут, что женщина капитулирует, когда ее возлюбленный приходит за ней? Что случилось с Весталкой? Неужели ей непонятно, до какой степени ему пришлось переломить свой характер, превозмочь свою гордость, чтобы прийти сюда?

Черт, куда подевался Эллингем? Это из-за его дурацкого конкурса он оказался в столь двусмысленном положении. Ну что за пытка – он видит перед собой груди и живот Весталки, ее покрытый шелковистым пушком вход в райские кущи – и не может тронуть их… обладать ими. Да любая другая женщина на ее месте давно уже лежала бы на спине, пытаясь завлечь, соблазнить его. Но это была Весталка, и она отвергала его.

Только настоящий мужчина мог вынести подобное.

И женщина. Дженис готова была умереть от страха. С Уиком нельзя так обращаться… Инночента была тысячу раз права. Но ей не оставалось ничего другого. Раз ему удалось с такой легкостью завладеть ею, то, решила она, на чужой для него территории они должны быть на равных. Уступить сейчас означает потерять остатки гордости и собственного достоинства, и уже никогда потом ей не удастся кем-то стать для него.

Пока ему окончательно не надоест играть в поиски жены, она не должна уступать ему ни в чем. И тогда Эллингем потащит его к Инноченте, не собиравшейся вкладывать в него душу, зато имевшей предостаточно опыта общения с другими мужчинами, которая ради его денег вполне комфортабельно уживется с ним в качестве жены.

– Я выбрал тебя, Дженис, и мой выбор не подлежит обсуждению.

О! Он произнес это таким тоном, что, услышав, как он произносит ее имя… О Господи, она поверила, что он говорит это всерьез.

– Я уже сказала «нет».

– Нет. Ты сказала, приди и возьми меня, когда по-настоящему захочешь этого. Ты выиграла, Весталка. Я здесь и сгораю от нетерпения, видя твою наготу и зная, что в этом доме я не могу тронуть тебя, не могу насладиться тобой. А ведь вполне возможно, что ты уже носишь моего ребенка.

– Воистину это единственное, что ты действительно хочешь, – произнесла она ледяным тоном. – Наследник. А все остальное может катиться к черту.