Но теперь дело было не в том, нравилось ей это или нет. Ей доставляло удовольствие быть обнаженной, чувствовать его член промеж ног. И чтобы играть в эти игры, ей пришлось полюбить то, как он рылся в ней, словно молодой петушок, и было в этом что-то бесконечно возбуждающее.

И в ближайшем будущем он не станет искать общества Инноченты или Виртуозы, пока она будет удовлетворять его желания. Он всего себя растратит на нее. Он потонет в ней. Она будет занимать его дни и ночи напролет, постоянно поддерживая в нем пламя, которое почувствовала в нем, когда он пронзал ее девственную плеву.

И после всего, что она уже совершила, ей ничего не стоит отдать в его полное распоряжение свое обнаженное лоно. Она заставит его поверить, что он стал властителем ее души и тела.

А затем, в момент торжества и ликования, она повернется и уйдет.

Он двигался размеренно, смачно, со вкусом, засовывая свой толстый член, казалось бы, до самого конца, и даже еще дальше. Не спеша, растягивая удовольствие. Уже все, ни дюйма дальше, но он продолжал неутомимо долбить ее.

Теперь она стояла на коленях, зарывшись головой в подушки, а он смотрел в зеркало, продолжая размеренные неторопливые движения. Он держался прямо, откинувшись назад, сладострастно стараясь продлить каждый толчок, каждое мгновение, когда он погружался в ее жаркое лоно.

Она оказалась другой, не похожей на других. Такое случилось с ним впервые, она дала ему то, что обещала, и он хотел продлить наслаждение, прочувствовать его до конца, позволить себе расслабиться, насытиться ее наготой, сладостным напитком, сочившимся у нее между ног, ее глубоким лоном, которое неустанно, с каждым толчком еще больше углублял и расширял его мощный член.

Но ведь это было в первый раз. В следующий ей будет гораздо легче, судя по реакции ее невероятно чувствительных сосков.

Великий Боже, такая добропорядочная девственница, невинная, но храбрая и достаточно умная, чтобы поддаться страсти, пожиравшей ее тело, но до последнего момента сохранять девственность. Ну просто бесценная пташка, эта нагая Весталка.

И вот она стала его, никто другой никогда не получит ее. Только он. Уж он это уладит каким-либо образом. Сделает ее своей любовницей. Своей женой…

Ну нет, еще слишком рано думать об этом…

А может, и пора, судя по тому, как ему хотелось стать первым. Он был просто одержим желанием обладать ею полностью и без остатка, снова и снова, оставить свое клеймо на ее теле как на своей собственности.

Но он не хотел отдавать ей свои сливки, во всяком случае, пока. Пусть она привыкнет чувствовать его шомпол у себя промеж ног, поскольку он собирался очень глубоко распахать ее… И он продолжал ритмично работать бедрами, пихая, толкая, пробираясь все глубже, стараясь достать до самой ее сути и не встречая на своем пути ничего, кроме теплых, уютных, плотно облегающих его мышц.

Он крепко обхватил ее бедра и вдруг рывком, жадно, глубоко вошел в нее, словно медленный темп каким-то образом стал угнетать его.

Она задохнулась от неожиданного и приятного ощущения движения. О, так. Оно не было вызвано его жаром и пылом. И не стало болью или невыносимой тяжестью. Что-то изменилось в ней самой…

Эта мысль поразила ее. С чего бы ее тело так остро реагирует, когда его пальцы занимаются ее сосками?

Нет, за этим скрывалось нечто гораздо большее, подумала она, подняла голову и взглянула в зеркало. В нем отражалось, как он, полностью поглощенный манипуляциями с ее ягодицами, пытался как можно глубже войти в нее, старательно и размеренно двигая бедрами.

Надо только дождаться подходящего момента, подумала она. Пусть он все время будет занят тобой, исполняй все его желания, и он никогда не вспомнит про Инноченту и Виртуозу.

– Ты, моя самая непорочная, самая розовая, самая голая гвоздичка, – прохрипел он, едва сдерживаясь, его бедра задвигались в ускоренном ритме.

Момент настал. Все его тело напряглось, словно он боролся с собой из последних сил.

Она хотела, чтобы он кончил. Внезапно и неотвратимо. Она вдруг поняла, что если она спровоцирует семяизвержение, она победит. Она добьется своего, получит его. Он захочет выбрать именно ее.

Она заглянула ему глубоко в глаза через зеркало, и даже темная вуаль не смогла умерить обжигающий блеск ее взгляда.

– А ты, – прошептала она, – ты властитель моей души и тела.

Этих слов оказалось достаточно, он не мог удержаться, и мгновение спустя его бедра судорожно задергались и он взорвался, словно вулкан…

Спустя пять минут она уже лежала на спине, между ног у нее струилась его сперма, а его пенис продолжал упорно толочься в глубинах ее лона.

– Ты еще отнюдь не все получила, моя голенькая Весталка, хотя и очень старалась. И я еще не разобрался с тобой до конца.

– Ты можешь оставаться там, сколько твоей душе угодно, – простонала она, разглядывая в зеркале их сплетенные тела. Она устроилась на краю матраса, обхватив ногами его талию, а он стоя трудился над ней.

– О, я буду с тобой всеми мыслимыми способами, моя голенькая Весталка, раз уж ты вынудила меня оросить тебя. Я это так не оставлю.

И снова она разглядывала свое отражение во всевидящем зеркале – вымокшая, липкая, заведенная до предела картинкой живого совокупления их тел. Теперь она не ощущала никакого дискомфорта.

Волосы на лобке слиплись. А он намеревался продолжать еще и еще, залить все ее голое тело, всю ее заполнить своим семенем.

– А я и не прошу жалеть меня.

– Почему же, моя Весталочка?

Ну что тут сказать, подумала она жадно. Она не знала, какими словами удержать его в постели с ней так долго, сколько потребуется, чтобы Инночента и Виртуоза сдались и отказались от своих притязаний.

– Потому что мне хочется еще…

– Еще – чего? – спросил он вкрадчиво, вцепился в ее ляжки и впервые в таком положении с силой вошел в нее.

– Еще… о-о-о… этого…

Он удовлетворенно хмыкнул, чуть подался назад и продолжил свои движения, глядя, как дергается вперед и назад ее закрытая вуалью голова, а тугие бедра прогибаются под его могучим напором.

В этот раз он заставит ее молить о пощаде. И будет наслаждаться ее сосками, не переставая орудовать членом промеж ног. И он снова заставит ее кончить, а потом…

Он спохватился в тот самый момент, когда почувствовал, как первая капля влаги выступила на головке члена. Как раз вовремя. Он попытался не думать, что он еще мог бы проделать с ее обнаженным телом, как глубоко проникнуть в ее лоно, с какой страстью завести и распалить, довести ее до предела, пока она не взорвется в оргазме.

Обессиленный, он лежал у нее между ног. Все получилось не совсем так, как он планировал, а виновата в этом бурном оргазме, сотворившем мускусное море, в котором он сейчас купался, была сама Весталка, ее сладостное тело, ее жаркое, влажное, безмерно возбуждавшее его лоно, в которое его член погружался весь без остатка, когда она, обхватив его спину длинными ногами, крепко держала и не отпускала его.

А сейчас она спала, убаюканная своим первым оргазмом, а он мечтал только об одном – снова овладеть ею. Она была просто создана для этого. Чего стоят одни только соски… Он прижался к ней бедрами в надежде на ответную реакцию. Кто бы мог подумать, что у благовоспитанной девственницы окажутся такие чувствительные соски, так активно реагирующие даже на его пальцы?

Дьявольщина – стоит ему подумать о ее сосках, головка члена тотчас же увлажняется. А что же делать его бедному жаждущему пенису, когда объект его желания пребывает во сне?

Черт побери, немедленно разбудить ее, вот что.

Она, наверное, почувствовала его неудержимое желание, вдруг повернулась, потянулась и тут же ощутила, как он тычется и толкается, пытаясь прорваться в ее зажатую щель, и открыла глаза.

– Властитель моей души и тела, – пробормотала она сонно, начиная двигать бедрами в такт его движениям. – Дай мне еще твоих сливок.

И он выдал ей еще, сначала штурмом взяв ее тело, а затем ловил губами ее груди, не прекращая движения в глубинах влажного, истекающего соками лона.