История на протяжении всей истории нас учит тому! Что история на протяжении всей истории… Ещё ни кого! И ни чему! Не научила…

Солнце опять по привычке взошло на востоке и, день новый начался.

А история? История продолжилась…

Утро задалось на удивление тихим и благостным, на дворе петухи распевали «с добрым утром!», а коровы ждали добрых хозяев, чтобы дать им побольше молока, на полях колосились озимые, а в саду наливались яблочки и, вовсю жужжали пчёлки, собирая ароматнейший и полезнейший мёд…

Но не могло быть всё так хорошо и приятно с самого раннего утра! Кто-то или что-то должно был всю эту идилию вот-вот испоганить и разрушить. И вот, этот «кто-то», в лице тёщи бедного Жорика, уже пробиралось по веранде и спотыкалось об аккуратно расставленные галоши, сопело и заводилось с самого утра на весь день. Здесь все должны знать: кто в доме хозяин!

Жорик лежал, не дыша, на кровати за ситцевой занавеской, засунув свой нос в ухо любимой жене Любаше. Он усиленно делал вид, как будто спит, ни чего не видит и не слышит. Его галоши ещё с вечера были вымыты – просушены и спрятаны под кроватью, сегодня найти их и куда-то запинать было очень сложно. Не увидя предмет для зацепки и повода поднять крик, тёща выдвинулась во двор. Там её торжественным щенячьим визгом приветствовал пёс Тузик.

– Ты ещё здесь будешь!.. – последовал окрик. Пёс Тузик был на втором месте после зятя по никудышности и пропащести, дармоедности и оглаедности. Гром и молнии плавно переместились на летнюю кухню. На веранде прошуршал на выход тестюха – в принципе хороший мужик, если с ним ни когда не встречаться.

Жорик женился на Любаше и, так как особо идти было не куда, после свадьбы жил в тёщином доме, «в приймах», на веранде. Он высвободил руку из-под головы сладко посапывающей жены и слез с кровати. Вслед за тестюхой на глаза любимой тёщи должен явиться и он, сейчас был его выход.

Сегодня Жорик, опять или снова, по-тихоньку возился в тёщином огороде, мечтая о себе великом и, как на него вдруг свалятся с неба деньги и, как он на конец-то съедет с женой от любимой тёщи и, как он с этими деньгами заживёт. Что-то с грохотом врезалось ему в затылок, да так хорошо, что из глаз посыпались искры, а потом наступила темнота. Он очухался, лёжа головой на коленках у Любаши с мокрой тряпкой на лбу:

– Очнулся!

Любаша любила своего мужа той безоглядной любовью, что даёт право на счастье. Не смотря на всю неказистость и нескладность Жорика, верила в него и надеялась прожить всю свою жизнь, долгую и счастливую, только с ним – любимым, бок о бок, навеки. И при всей жизненной неустроенности Жорика не отступала от него ни на шаг, а в случае очередной неудачи только прижималась к нему и нежно гладила, приговаривая:

– Жорик, бедный мой Жорик.

И все беды и невзгоды сразу же отступали.

Вот и сейчас на глазах у Любы блестели слёзы, она гладила его по голове и приговаривала:

– Бедный, бедный мой Жорик!

Жорик отлежался до конца дня, но всё равно с головой было чего-то не того. По «телику» в это время каждый день показывали Кашпировского и, Жорику дозволили прилечь у экрана, посмотреть на величайшего врача – лечителя всего Советского Союза. Но только на один день! Потому что всем больным всегда хватает одного сеанса, а если не хватает, то значит это не больной, а «сачок». Всю неделю Жорика качало при ходьбе со стороны в сторону.

Но после того как в сортире на обрывке газеты он прочитал, что светящиеся круги перед глазами это «аура», а «метелики перед глазами» – какой-то «экстрасенсорный эффект», три дня ходил сам не свой. Весь из себя: дебил дебилом. Там же сбоку на гвоздике висела заметка о Джуне и, Жорик с удивлением обнаружил, что он тоже кто-то из этих: «чуднотворцев».

И у него тут же в сортире открылся «третий глаз» и проснулся «внутренний голос». В телевизоре он краем глаза подсмотрел передачу про «закордонных» волшебников и сделал удивительное открытие! У него так же всё получается, как у них, это точно, он сам всё проверил на курицах и верном друге Тузике. Наступило время и ему – рядовому Советской Армии, отличнику боевой и политической подготовки, кандидату коммунистической партии, активисту и передовику колхозного движения явить себя миру!

Осталось только заработать по-больше денег деланием каких-нибудь чудес.

«Внутренний голос» так и сказал бедному Жорику: «Ну, ну…»

С самого утра с надписью на обрывке картонки «Экстрасенсорные услуги» Жорик шарахался с угла в угол по райцентровской площади. Увидев представительскую «Тойоту», подъезжающую к ресторану, на всех парах рванулся к ней. Из машины вылезли крутые ребята в малиновых пиджаках и коже. Вид у Жорика был, как будто он «с луны свалился» и, это подкупило мордатого:

– Ну, ты чё? Типа колдун, что ли?

– Нет, я экстрасенс – энергетик и…

– Слышь, электрик, мне до сраки чё ты там дальше. Короче, сделаешь – получишь бабки. Вот фотка, здесь я и эти трое. В общем колданёшь там чё нибудь, чтобы они с концами отсюда и, а ля – улю, чтоб всё было без следов.

В голове у Жорика промелькнули кадры выступления Гарри Уиллера и всё то огромное изобилие техники по «телепортации» американской статуи Свободы…

– Но у меня нет таких инструментов, в том смысле…

– Волыны, что ли? Ну, блин! А в кино показывали, что вы там чё-то какие-то звёзды рисуете и книжки бубните!

– Нет, я…

– Ну, ладно, хрен с тобой, на, по концовке – скинешь.

Мордатый, глядя куда-то в сторону, достал и засунул Жорику в карман штанов пистолет. Бедный Жорик от удивления смог только сказать:

– А?..

– Чё, а? Аванец? Сделаешь – получишь всё сразу. Ты не боись – я не обижу. А теперь давай, вали по бырому. Завтра – здесь же. Там посмотрим, чё к чему.

Бедный Жорик всю дорогу домой со страхом прижимал двумя руками уже много раз проклятый пистолет и дурацкое желание заработать денег каким-нибудь колдовством.

Но не потерять бдительности и не заявиться домой с пистолетом у него ума всё-таки хватило. Жорик огородами – огородами добрался до заднего двора своей тёщи, захватил на всякий случай вилы и двинулся в лесную посадку.

На месте уже в темноте он прижал фотографию вилами к стволу дерева и достал пистолет:

– Ну, как это дальше? – спросил Жорик не известно у кого, затем присмотрелся к фотографии и увидел на снимке зал ресторана, компанию, сидящую за столом и красивую официантку рядом:

– Так, сначала – этот, потом – этот. Нет, этот, потом – этот.

Жорик решительно оторвал кусок фото с официанткой и подчистил ногтём остатки короткой юбочки на снимке:

– Ну, официантки здесь не надо.

Жорик достал пистолет, прицелился куда-то в фото и нажал спусковой крючок. Пистолет сделал «ба-бах», затвор очень больно ударил Жорика и сломал ему палец, а пуля полетела «куда-то к птичкам». Жорик орал благим матом и крутился на месте юлою.

С досады на всех подряд Жорик пнул пистолет. Пистолет кубарем полетел в кусты и сделал более прицельный «ба-бах». Пуля разорвала ухо бедному Жорику и опять не попала в фотографию. Жорик завыл от боли и злости, визжа и топая ногами, схватил вилы и стал гоняться за порхающей меж кустов фотографией, бить по ней, как мухобойкой, и орать:

– А! Гады! Вот вам! Вот вам! Вот! Вот!

Рвал и метал, рвал и метал и, в конце концов, затоптал фотокарточку в землю. Пистолет он так и не нашёл.

На завтра он весь поникший и готовый всё объяснить и про неудачу и пропажу пистолета явился к ресторану. Но у ресторана был какой-то странный вид, отнюдь и вовсе не праздничный, удушливо пахло серой, окна зияли пустыми проёмами, а цветник перед входом был втоптан на пол-метра ниже асфальта. На поломанном парадном крыльце кутался в пальто хмурый швейцар.