– Ты что не знаешь ещё? Что тут было? Какой мордатый? Все в больнице! Кошмар!
Швейцар перекрестился в ту сторону, где до 1917 года была церковь и, протянул ладошку бочком в сторону Жорика. Но в неё почему-то ничего не упало и, ни чего в ней не зашуршало. Он поднёс ладошку к глазам и, точно, там ни чего не было.
– Слышь ты, а ну вали от сюдава!
Швейцар на конец-то соизволил всем брюхом повернуться к бедному Жорику:
– Ты… – вдруг он осёкся и присел, вглядываясь в посетителя.
– Ты? – пискнул дядечка, – А к нам нельзя, к нам нельзя… У нас закрыто, закрыто на ремонт… – запричитал швейцар и задом-задом влез в приоткрытую дверь, хлопнул ею и уже из-за закрытой двери взревел благим матом:
– Изыйди!!! Чур меня! Чур меня! Господи помилуй! Господи!!! Помилуй!!!
«Странный мужчина, одет, как генерал, а визжит, что базарная баба», – подумал бедный Жорик, так ни чего и не понял, но поплёлся в районную больницу.
– А, колдун хренов. Что надо?
От вида больничной палаты волосы ну хоть у кого могли встать дыбом: на кровати лежал в гипсах и кровавых бинтах мордатый, стонал и хрипел: «Батя, батюшка, батюшка». Сверху у него на животе стояли бутылка с коньяком, гранёные стаканы, лежали «стволы» и закуска. Трое братанов в рваных малиновых пиджаках с видом, как будто по ним проехал весь местный автопарк, молча пили и не закусывали.
Они с ужасом припоминали, как в кабаке во время очередной попойки у столика появился мужик с указательным пальцем размером с бревно, стал тыкать им в пацанов и приговаривать:
– Так, сначала – этот, потом – этот. Нет. Сначала – этот, потом – тот.
Раздался загробный голос: «официантки здесь не надо». И у них прямо на глазах перед столиком исчезла сначала официантка, но платье её и трусики оставались висеть в воздухе.
А потом в кромешной тишине было слышно, как икает в микрофон перепуганная певичка…
А потом исчезли и платье и трусики…
А потом грохнулась в обморок певичка головой прямо в барабаны…
А потом они решили, что это «белочка» и, надо завязывать бухать…
Но было поздно, в том смысле, что уже началось.
Из ниоткуда появился какой-то чёрт, достал из воздуха огромные вилы и стал бить ими всех и вся подряд. И фамилии, гад, ни у кого не спрашивал, только орал страшным голосом: «вот вам! вот вам!». И грязно обзывался, сволочь, как будто сам не с той же конюшни.
– Какой чёрт?.. Во дебил… Чёрный! Чёрный!
Они рванули с кабака, но этот чёрт был уже на улице, причём за каждым углом, а вилы были одни и те же, с надписью: «мамины».
Ох уж эта «мама»… Держала бы ты эти вилы у себя под кроватью и не давала детям…
С утра братанам подогнали по блату серебряные пули, но вся надежда была только на свои же ноги.
Жорик обратил внимание братанов на стоны мордатого.
– Какой батя? Да гонит, детдомовский он.
– А может, он батюшку – священника зовёт?
Мордатый открыл глаза:
– Ты. У-у-у…
– Я Вам сейчас всё-всё объясню, видите ли…
– Уйди!!! Уйди… Веня, дай ему денег!
– ?!
– Пачку дай! Все дай! Уйди… Уйди… Батюшку! Батюшку позовите!
Веня, как самый лепший и закадычный друг, приобнял Жорика за плечи и повёл из больницы. Он так живо и непосредственно интересовался жизнью и заботами семьи Жорика, что тот, не сдерживаясь, выложил ему все свои неприятности и с тёщей, и с тестем, и с соседями. Они уже зашли за угол больницы и вошли в больничный сквер, а Жорик говорил и говорил, всё быстрее и громче. И тут он увидел небо «размером с овчинку» с его собственными галошами в этом самом небе и, наступила полная темнота…
«Сейчас появится труба, в конце будет свет и, меня туда потянет», – подумал Жорик каким-то писклявым голосочком. И точно: труба «материализовалась» и, Жорик стал спокойно ждать, что его начнёт в неё всасывать и засасывать.
Но тут, откуда ни возьмись, появилась чья-то рука и подняла бедного Жорика на ноги.
Жорик стоял перед юношей, одетого в белые светящиеся одежды и почему-то с крыльями за спиной, как у лебедя.
«Красивый какой!» – восхитился бедный Жорик.
Ангел посмотрел голубыми и ясными очами в душу к Жорику и сказал:
– Радость моя! Слушай меня! Мы ни в трубы, ни в тоннели, ни в светящиеся канализации и ни в какой бред сивой кобылы не верим!
И труба вот так: просто исчезла.
« Какие у него крылья, наверное, из перламутра сделаны», – подумал Жорик.
– А твоё дело не в носу ковыряться и перья разглядывать, а исполнять волю Божью! – вдруг закричал ангел голосом ротного старшины, знакомым бедному Жорику ещё со срочной службы в армии.
«Во дела, так там на небесах тоже служат?»
– Ты должен сейчас же явиться на землю и прожить жизнь во Славу Божию! Ты понял?! Это приказ!
Ангел поднял Жорика и легонько подбросил в воздух. Пролетая через всё небо, бедный Жорик слушал и слушал всё удаляющиеся возмущения ангела – хранителя:
– Господи!!! За что Ты их так любишь?! Насмотрятся телевизора, наслушаются какой-то брехни, а потом верят во всё говно подряд!
Домой Жорика из больницы доставили со всеми удобствами на тракторе с прицепом, другой попутки в деревню сегодня не было.
– Во! Во! Теперь деньги на его лекарства надо тратить! Ну, зять так зять! Нечего взять!!! – возмущению любимой тёщи не было предела… Опять сплошные расходы: то на свадьбу, теперь на лекарства этому олуху.
Лёжа за занавеской, Жорик подумал, что всё-таки любой профессии нужно учиться «настоящим образом». Но на «настоящее» обучение нужны были настоящие деньги. Через неделю он поговорил с Любашей. И любящая жена, прикрывая рот, чтобы не было слышно её удивлённых всхлипов, опять поверила и согласилась поддержать Жорика.
Первого сентября, когда все хорошие дети идут в школу на «первый звонок» и «линейку», Жорик поехал в столицу области учиться на экстрасенса «самым настоящим образом». Там за пять дней из него сделают мастера международного класса!
Это гарантирует профессиональный гипнотизёр всесоюзного значения Кандыга!
Курсы проводились в пригороде на территории пионерского лагеря, благо дети сидели в школе, а администрации срочно нужны были деньги, причём по-больше. Кандидатов в волшебники поселили в жилых корпусах пионерлагеря по комнатам, где ещё вчера отдыхали дети, по шесть – восемь человек в одну комнату, с общим умывальником и туалетом в конце коридора. Было организовано трёхразовое питание в столовой, конечно же за счёт слушателей курсов. Лекции начинались в девять часов утра.
Денег всё это стоило преогромных… А что вы хотели? Вы только посмотрите какие преподаватели к вам из самой! Самой Москвы приехали!
На сцену в забитом до отказа актовом зале пионерлагеря вышел сам Кандыга. И процесс обучения пошёл…
В зале сидели люди, приехавшие чуть ли не за пятьсот километров и заплатившие по меркам Жорика бешеные деньги. Значит, стоило сюда приехать?
Зал с замиранием ловил все звуки со сцены и, только во время перерыва, когда толпа вываливалась на волейбольную площадку, все эмоции и впечатления выплёскивались наружу:
– Заземлиться! Пустите! Пустите! Мне надо заземлиться! – орудуя локтями у выхода, орал и рвался на улицу сосед по комнате Гриша.
– Здесь по всему залу крокодильчики-присоски летают! А я их отщипываю, отщипываю!
– Главное в транс его засунуть! А там хоть, что ему давай, всё равно ничего не поймёт! А саморегуляция всех вылечит!!!
Жорик с тревогой оглядывался вокруг: это как всё это понимать?
Валера, «рукопашник» с большого острова, бодро декламировал:
– Всё просто! Кто автор? Кандыга! Кто изобрёл мето? Кандыга! Кто лечит всё подряд? Кандыга!
Оторопь брала Жорика: а как же Гиппократ, Пирогов, Мечников, портреты которых висели на стенках в деревенской школе, они, что, к медицине не при чём?
На волейбольной площадке, вцепивщись руками и обвив ногами железную трубу, с видом выжатого лимона или ещё чего-нибудь по-хлещще, стоял Гриша, он улыбался и был счаслив:
