- Что косишься? Должен же за ней кто-то присматривать, пока ты тут Курчатова из себя строишь. - Бабушка доела лимон, оставив небольшой кусок корочки, который протянула зверьку. - Скучно тут с тобой, пойду дел еще невпроворот.
Когда она открыла дверь, что бы выйти, навстречу ей шагнул Игнат Витальевич, и просто прошел сквозь старуху, даже не увидев ее.
- Все готово. Еще минут двадцать, и мы дадим электричество. Там гости во дворе, ты не пугайся, это я их позвал.
Возле грузовика крутились трое мужчин в спецовках "Электросетей". В одном из них Кир узнал посетителя магазина, с которым Игнат Витальевич разговаривал. Работники опрессовывали концы силового кабеля частично отмотанного от бухты. Закончив с этим, они протянули контакты к стене сарая. Кир показал, где можно было их ввести внутрь, но самих рабочих в лабораторию не пустил. Подключать кабель к реактору пришлось Игнату Витальевичу. Остальные работники выехали со двора на грузовике и медленно поехали через дворы в сторону подстанции, разматывая бухту с кабелем.
- Игнат Витальевич. - Кир чуть испуганно подошел к мужчине, который смотрел в след удаляющемуся грузовику.
- Да, что-то случилось?
- Нет, просто хотел спросить. Нам обязательно всем рассказывать про "Лимон"?
- В смысле? - Брови Приштина удивленно взлетели вверх.
- Мы не можем просто давать людям энергию? Не рассказывая про "Лимон" и то, что мы его построили?
- Мальчик мой. - Игнат Витальевич опустился рядом с ним, что бы их глаза находились на одном уровне. - Ты даже еще не понимаешь, что ты сделал. И ты хочешь лишить человечество этого?
- Нет. Но я не хочу, что бы люди знали о "Лимоне"...
- Пойми, это теперь уже не только твое достояние, это уже достижение всего человечества. - Голос Приштина стал звучать чуть жестче.
- Но они не сделают всего, так как хотел я. Нужно делать по-другому. Сейчас рано раскрывать "Лимон". Мы можем просто помочь. Я даже знаю, что сказать. Откуда у нас электричество. Но не надо говорить о реакторе.
- Давай поговорим об этом позже. - Игнат Витальевич переменился в лице, встал и прошелся по двору.
Кир решил оставить его одного и вернулся в лабораторию. "Лимон" продолжал мерно гудеть в глубине, на магнитофоне закончилась кассета, и теперь только шум реактора наполнял помещение. Мальчик посмотрел, как подключили силовой кабель. Опрессованые стальные контакты были прикручены к соединениям болтами. Затертый и оцарапанный металл, массивные гайки, криво обрезанная изоляция. Все это выглядело грубо и топорно на фоне самого реактора, словно оскорбляло и оскверняло его аккуратность и чистоту. Через несколько минут в лабораторию вошел Игнат Витальевич. Выглядел он немного хмуро, но Кир не обратил на это внимания.
- Кабель уже подключили на подстанции. Мы можем подавать напряжение. Сейчас проверим твой "Лимон" в действии.
Мальчик подошел к пульту и опустил рычаг. Раздался негромкий щелчок и лампы под потолком, потрещав стартером, загорелись. Выбежав на улицу, Кир увидел, что фонари на столбах залили сугробы оранжевым светом. В домах начались появляться светящиеся прямоугольники окон. Он не знал, что в такие моменты испытывают обычные люди, но он точно знал, что не страх. Сейчас во многих домах жильцы спокойно посмотрели на загоревшиеся лампочки, включившиеся телевизоры и с облечением выдохнули. " - Ну, наконец-то сделали линию, а то так и сидели бы без света!" скажут многие, даже не подозревая, что по их проводам течет энергия из маленького сарая, что вольфрамовые нити их лампочек раскалены энергией термоядерного синтеза, что кинескопы их ТВ светятся благодаря одиннадцатилетнему мальчику, который построил у себя дома "Лимон".
Кир молча вернулся в лабораторию, Игнат Витальевич что-то делал возле реактора с угрюмым лицом, но мальчик как всегда не обратил на это внимания.
- О, ты вернулся. Проверь, пожалуйста, соединения кабеля, а то напряжение скачет. - Голос его звучал глухо и сосредоточенно.
Кир послушно кивнул головой и пошел к боковой стенке реактора. Отпрессованные концы кабеля блестели металлом, болты были на местах, ни искр, ни следов подпалин, ни запаха сгоревшей обмотки все нормально. Мужская рука опустилась на плечо ребенка. Кир уже привык, что Игнат Витальевич часто брал его за плечи, возможно, он так проявлял свои чувства. Он часто видел такие же жесты по телевизору или читал об этом, только до сих пор не знал, как ему надо на них реагировать. На другое плечо опустилась вторая рука, и они медленно двинулись к шее. Кир почувствовал тяжесть. Тяжесть, налитую в эти большие и сильные ладони на его хрупких плечах. Он захотел повернуться и посмотреть на Игната Витальевича, но руки сомкнулись на его шее и помешали ему. Ребенок запрокинул голову и увидел только подбородок со свежей щетиной, мужчина не смотрел на него, он смотрел ровно перед собой, специально, чтобы не видеть глаза мальчика. Пальцы сжались сильнее. В гортани сильно закололо, Кир попытался сглотнуть, но не смог, пальцы Приштина слишком сильно давили на кадык. В ушах зашумело, перед глазами поплыли темные круги, он вцепился пальцами в ладони на горле, но ему не хватило сил сдвинуть их даже на миллиметр. Страх. Животный ужас пронзил все его тело. Ноги подогнулись, но он остался на том же месте, повиснув на руках, сжимающих его горло. Он попытался что-то сказать, но смог лишь захрипеть. Игнат Витальевич молчал, не издавал ни звука. Кир смотрел фильмы, много фильмов, и злодеи, перед тем как убить героя, говорили речь, где объясняли, почему они так поступают. Но Игнат Витальевич молчал, а то в том, что он пытается его убить, мальчик не сомневался. Кислорода в крови было все меньше, и мозг начал отключаться, звук гудения реактора приглушился, и Кир понял, что это все. Что сейчас он закроет глаза, и больше никогда их не откроет. Что это неизбежно. Страх отступил, и оставил после себя лишь холодное смирение. Кир отпустил руки и потерял сознание.
Больно. Первое, что он почувствовал это сильная боль в горле и на шее. Глотать было почти невозможно, и воздух врывался в легкие с ужасным свистом и хрипом. И без того пересохшая гортань теперь просто горела от обезвоживания.
- Кир! Мальчик мой! - Голос, такой знакомый, такой теплый, такой успокаивающий, он его уже почти забыл и сделал усилие, что бы его вспомнить.
