— А еще ты разговариваешь во сне, — добил меня от порога Янь. — Много. И в основном какие-то глупости.

Я искоса глянула на Крона — угу. То, что Яню глупости непонятные, бывшему королевскому конюху — информация. Он-то понял, о ком я по ночам брежу. И что? Скажет вслух? Обидится? Выразит неодобрение?

— Беспокоюсь я, — вздохнул названый братец, отобрал у меня поднос и ушел в большую комнату, где у нас жили таз и умывальник, делать из отвара мыльного корня пену, чтобы побриться. — Как бы не заболела. Или чего похуже.

— Сам не хочу, да… — ответила я полузабытой фразой из старого фильма. А потом встряхнулась и тоже пошла умываться. Мне было о чем подумать во время этого процесса.

Чувствую себя последней кретинкой. Вот в один момент я нормальная, все осознаю и ужасаюсь от одной мысли, что придется опять гулять по дождливому городу и понимать, что ничем хорошим эти прогулки не закончатся.

А вот меня неожиданно штырит какой-нибудь мыслью о Лиу, или перед внутренним взором встают картинки с пирса, где у него окровавлено плечо… и все. Мозги словно выключаются, меня несет, как кипящее молоко из кастрюли.

А еще у меня отросли волосы. С того момента, как случился брюквец с покушением, они внезапно удлинились ладони на две и теперь почти доставали до талии. Не время ли задуматься, что за непонятная связь между этими событиями, учитывая покалывание искорок магии в прядях у виска, стоит мне отвлечься на что-то и погрузиться в себя?

Ох, как мне все это не нравится.

Ага, особенно хорошо я это поняла тем же вечером. Для разнообразия сегодня не было дождя, и на западе среди серой ватной осени ехидно скалилась узкая алая полоска чистого неба.

Я смотрела в эту гаснущую улыбку и понимала: ехидство адресовано персонально мне, потому что я снова стою в переулке рядом с резиденцией солнц и все никак не могу понять, какой брюквы я здесь забыла.

Это в последний раз. Я сама себе дала слово, прежде чем пришла сюда: это в самый-самый последний раз. Потому что нельзя же так сходить с ума. Я взрослая женщина, в конце концов, у меня ответственность… и все такое прочее. И мозги! Должны быть. В теории.

Впрочем, уже через секунду эти размышления растаяли в вечерних тенях. Ворота резиденции открылись, и из них выехали два всадника. Я шарахнулась за угол, но это не помешало мне разглядеть близнецов. Ага… оба на месте, оба живы. Живы!

Значит, я зря волновалась? Можно идти домой, выдохнуть и забыть уже про эту добровольную вахту у чужих дверей?

Как бы не так. О том, что спокойствие от меня убежало далеко и надолго, я убедилась уже через секунду. Когда стало понятно, что братья не просто так выехали из резиденции, а вовсе даже устремились навстречу приближающейся по центральной улице карете. Они проехали примерно половину пути, прежде чем поравнялись с экипажем. Короткая заминка — и парни встроились в эскорт, сопровождающий вызолоченную коробочку на колесах.

У меня совершенно по-настоящему встали дыбом волосы под шапкой. То самое острое чувство взгляда в спину нахлынуло волной. А потом… потом из кареты выбрались какие-то люди — то ли слуги, то ли телохранители, а вслед за ними на чисто выметенную мостовую центральной площади ступил Раймон. Собственной персоной.

Что-то сказал спешившимся и учтиво поклонившимся ему близнецам, а потом вдруг резко обернулся и прищурился ровно в тот переулок, за углом которого я практически не дышала.

Я даже зажмурилась на пару мгновений и замерла, стараясь не шевелиться, хотя Раймон ну никак не мог видеть меня сквозь стену. А когда выдохнула и все же осторожно выглянула из переулка, герцог уже разговаривал с кем-то из свиты и в мою сторону не смотрел. Уф-ф-ф!

Ладно, я увидела все, что могла. И даже то, чего не хотела видеть, но хорошо, что получила своевременное предупреждение: Раймон в городе.

Ну понятно было, что покушение на Лиу и явление «небесного посланника» мимо наших светлостей не пройдет и кто-то да явится. Но вот теперь я знаю точно и все свои прогулки по центру прекращаю. Тем более что с Лиу все в порядке, а взгляд в спину… есть у меня подозрения, откуда он берется.

Я даже вздохнула с неким облегчением. Ситуация прояснилась. Здесь Раймон, он прямая опасность для меня и для Лиу, значит, прочь сомнения и метания. Да, точно. А то я себя уже до такого маразма довела, что почти готова… Все, ерунда. Этого никогда не произойдет.

Я еще раз осторожно выглянула. Убедила себя, что просто оценю диспозицию и посмотрю… в последний раз. А потом сразу разворачиваюсь, иду домой и выбрасываю из головы весь этот странный дурдом вместе со снами и прочими грезами.

Раймон все еще стоял у кареты и разговаривал с каким-то упитанным и очень красным от волнения чиновником. Герцог вполне благожелательно улыбался, а толстячок в ответ на это только еще больше потел и краснел, не смея даже утереть пот со лба платком.

А вот миньонов в свите герцога уже не было. Видимо, ушли за ворота, чтобы приготовить там горячую встречу Раймону. Ну все правильно.

Я длинно выдохнула и развернулась, чтобы уйти. Самое время, поэтому…

Рука, тяжело опустившаяся мне на плечо, и резкий рывок в сторону оказались полной неожиданностью. Я даже вскрикнуть не успела, как мне закрыли рот и нос горячей ладонью, а возле уха прошептали:

— Веди себя тихо.

Тело отреагировало прежде, чем я вообще сообразила, что происходит. Но отреагировало весьма странно: вместо того чтобы отбиваться, вдруг расслабилось, окунулось в знакомое и будто забытое тепло и растеклось по нему.

Здрасьте, приехали.

Впрочем, чего я ожидала… допрыгалась, идиотка.

Не зря близнецов уже не было у кареты герцога, не зря. Потому что как минимум один из них сию секунду тащил меня прочь от площади в какую-то подворотню. А я даже не пыталась вырваться или заорать.

Далеко мы не ушли, остались буквально в двух шагах от кареты, но за надежными стенами чьего-то чужого двора. Едва мы вошли туда, как меня отпустили. Едва ли не оттолкнули, можно сказать. К стене.

А потом все стало слишком похоже на то, что творилось в сне: широкие плечи и зеленые глаза заслонили весь мир, потому что кое-кто здоровенный навис надо мной, упершись руками в кладку по обеим сторонам от моей головы.

— Ты! Это же ты! Юль, это же ты! — Удар кулаком в стену оказался для меня малость неожиданным. Отозвался горячим всплеском какой-то ненормально сладкой злости в районе солнечного сплетения.

— Не ори. Если не хочешь, чтобы на этот раз я умерла по-настоящему.

— Я не ори? Я?! — Он все же именно орал. Но шепотом. — Ты… Ты!

А потом перестал орать. Наклонился, впечатал меня в стену и поцеловал. А я… а я, кажется, слишком привыкла целоваться с ним во сне, потому что опять не пыталась вырваться, наоборот, довольно зло поцеловала в ответ. И еще раз. И еще.

В ушах звенело, перед глазами плавали зеленые круги, а сырой осенний воздух казался раскаленным.

Еще поцелуй, еще… и резкий толчок ладонями в грудь, чтобы его откинуло от меня на полшага. Точнее, он сам качнулся назад, позволяя мне дышать.

Я была ужасно зла. На него, и на себя, и вообще на весь свет. Эта злость кипела, как расплавленная карамель, медленно и вязко, но так горячо, что было больно дышать.

— Ваше сиятельство! — заорали вдруг где-то за стеной, на улице. — Ваше сиятельство? Кто видел его сиятельство? Его светлость желает…

Р-р-р!

Так и знала, так и знала же! Дура…

— Куда?! — мгновенно отреагировал Лиу, перехватывая меня за талию и прижимая так крепко, что я едва не вскрикнула.

— Отпусти. — Голос, вопреки желанию дышать огнем, прозвучал спокойно и почти холодно. — Быстро.

— Нет.

— Тогда ты умрешь.

Угу, напугала. Хоть бы дрогнул…

— И я умру.

Он выдохнул возле моего уха длинно и почти со стоном.

— Отпусти. Если не хочешь мне зла. Да отпусти же наконец! Ох…