Квартира № 41, в которой поселилась Надя, давно считалась соседями проклятой. Поговаривали, что жильцы по ночам просыпались в испарине и видели возле кухни мужской силуэт. Чаще всего после пары таких ночей владельцы квартиры вызывали священников, экстрасенсов, шаманов, бабок, спиритов, охотников за привидениями, пили по утрам святую воду или водопроводную, но заряженную серебряным маятником, а вечерами глотали успокоительное, иногда запивая для пущего эффекта игристым вином; одним словом, делали все, что угодно, лишь бы виртуозно отстранить от себя нечисть, и в конце концов выставляли квартиру на продажу.

В середине девяностых квартиру отдали за долги Надиному бывшему мужу, но тот, имея обустроенный быт за городом, сразу же сдал квартиру какому-то вертихвосту, биржевому брокеру. А чуть позже въехала писательница по имени Вера вместе и сыном от первого брака.

Как-то утром, когда Надя неторопливо принимала водные процедуры, в дверь квартиры позвонили. Открыв, она уставилась на измазанного побелкой юношу в нелепом джинсовом комбинезоне. В руках он держал небольшую подарочную коробку размером с обувную. Что-то на дне коробки не то перекатывалось, не то шуршало.

– Вы Надежда Анген? – неловко спросил он, сверяясь с сообщением в телефоне.

– Я Надежда Анген.

– Тогда это вам. – Юноша протянул коробку и, едва сдерживая гомерический хохот, выпалил: – Надеюсь, вам понравится содержимое!

– И что, даже не надо нигде расписаться? – удивилась Надя столь неофициальному подходу.

Она сунула недотепе-курьеру сто рублей в нагрудный карман, закрыла за ним дверь и уже собиралась осмотреть содержимое, как коробка открылась сама, и из нее показался крупный черный котенок с голубыми глазами.

– Черт-те что и сбоку бантик! – Надя с состраданием посмотрела на котенка и ухмыльнулась. – Прости, дорогой, но на правду не обижаются! – Выпустив его из коробки, она наблюдала, как тот с осторожностью рассматривает помещение и принюхивается.

На дне коробки Надя обнаружила записку: «Надеюсь, с ним тебе будет проще обосноваться в булгаковской Москве. Игорь».

Вот негодяй, выпотрошил ее сердце, пропал, никак не проявлялся несколько недель и, как только ей стало хоть капельку легче, неведомым образом вычислил ее адрес и отправил курьером символ всех неудач – черного кота. В душе Нади все бушевало и клокотало, целая буря эмоций обрушилась на ее разум, который был не в силах (или не в настроении) обрабатывать входящий запрос холодной головой. Схватив ни в чем не повинного кота, Надя выбежала в халате и с мокрой головой на улицу искать затаившегося на одной из дальних лавочек отправителя, который, по ее предположениям, должен был подсматривать из засады, не выбежит ли она из подъезда, получив посылку.

В наличии у Игоря чувства юмора Надя никогда не сомневалась.

Однако переулки были томительно пусты, а мир как будто населен бунинскими персонажами, перебирающими плоскость ногами настолько легко и воздушно, что никакого маятника напряжения Надя не учуяла.

Котенок пищал и нервничал. Когда Надя перевела на него взгляд, ею овладел стыд. Стыд не за то, что она разгуливала в одном халате по переулку, а за то, что свое негодование выместила на маленьком комочке, который уж точно не сделал ей ничего предумышленно плохого. Она присела на корточки и крепко обняла котенка, целуя его в уши и переносицу попеременно, пока тот не сменил писк на мурлыканье.

– Прости, мой маленький! Ты ни в чем не виноват! Просто у тебя теперь сумасшедшая хозяйка!

Кот получил имя Бегемот.

Вернувшись домой, Надя заметила одну странность – все часы в квартире показывали разное время: на одних была половина второго, на других – ровно четыре, а третьи остановились аккурат в полночь.

Надя, как начинающий мистик, в прошлом агностик и атеист, находила подобные игры квартиры чем-то озорным и интересным. Сумасшествие как диагноз ее не пугало, ибо она давно была убеждена, что нормальных людей в природе не существует. И если выбирать, во что верить – в корпоративный дух или в призрак отца Гамлета, Надя безусловно и безапелляционно выбирала второе. Кот, которого ей подарил на новоселье Игорь, был озорным, однако по утрам нацеплял на себя трагичное выражение морды лица и чуть стеклянным взглядом наблюдал за солнечными зайчиками на светло-бирюзовых стенах. «Ну вот, опять утро», – как будто мурлыкал он этому миру и растворялся в квартире, так что до вечера ни Надя, ни даже целая армия котоискателей не могли найти Бегемота. Видимо, кот, как, впрочем, и Надя, не любил утро.

Бегемот вообще оказался котом причудливым, не от мира сего, точнее, не от мира кошачьих. Например, при запахе валерианы он сохранял буддистское спокойствие, к водным процедурам относился недурно и даже плавал в ванне от бортика до бортика, когда опрокинул на себя банку сгущенного молока и заслужил головомойку. А как-то забрался к Наде на колени и с интересом смотрел репортаж про мюзикл «Кошки» по телевизору. Казалось, он жил согласно представлениям древних египтян, уверенный, что кошки до сих пор считаются воплощением богини плодородия Баст, почитаются как священные животные и что наказание за их убийство – как минимум смертная казнь. Даже несмотря на то что у него, Бегемота, девять жизней в запасе.

В конце ноября, когда Надя уже, казалось, обжилась на новом месте, вела нерасторопный аскетичный образ жизни, даже получив формально вежливое сообщение о грядущей помолвке (и не тронулась головой от новости), случилось событие, которое впоследствии переменило всю ее жизнь.

Тот день ничем не отличался от предыдущего, Надя привычно налила себе высокую кружку крепкого чая, намазала соленый крекер карамелью и уселась в глубокое кресло думать о вечном. Но взгляд ее приковал стеллаж с книгами, и о вечном подозрительно не думалось.

Надю предательски раздражали хаотично расставленные книги – ей нужна была хоть какая-то система. Чтобы книги были расставлены по жанрам, по алфавиту или хотя бы по цвету корешков и размерам. Занявшись пыльной перестановкой и перманентно чихая, Надя обнаружила за книгами большой бумажный конверт с надписью «Вере Ефимовой». Конверт, плотно заклеенный и до сих пор не вскрытый. Не снимая резиновых перчаток, Надя позвонила бывшему супругу – поинтересоваться, не знает ли он контактов Веры. Получив заветный номер, она сильно разочаровалась, когда услышала в телефонной трубке: «Абонент не отвечает или временно недоступен».

Надя надеялась, что со дня на день телефон заработает, и она сможет передать конверт, который заставлял главное женское чувство гнать кровь по жилам, а именно – будил любопытство.

Верин телефон не отвечал почти месяц. «Уже так давно выключен или находится вне зоны действия сети, странно это», – мелькало у Нади в голове. Она рыскала в интернете, пробивая Веру по базам МГТС, БТИ, и даже договорилась со знакомыми полицейскими, чтобы те проверили автомобильные базы данных. Но информация везде была одна и та же: указывался адрес, по которому теперь проживала Надя, и ее домашний телефон. Вера оказалась законопослушной и сделала регистрацию по месту временного проживания.

Время тянулось, шло, прыгало, мигало перед Надиными глазами ускоряющимся движением календарным дат.

Раз в неделю она стирала с конверта пыль, ощупывала его так, как хирург – подозрительное новообразование, чтобы понять, что там, но при этом не повредить. В конверте находилась увесистая стопка листов А4. Надя примерно прикинула, что там больше ста страниц. «Книга, что ли?» – мелькнуло у нее в голове. Открыть конверт Наде мешала приобретенная тактичность: она хранила много тайн и знала, как может быть противно, когда кто-то влезает в твою жизнь, поэтому решила не гневить судьбу и не притрагивалась к месту склейки конверта.

Иногда внутри нее просыпалась женщина с врожденным чувством любопытства, готовая разорвать упаковку в клочья, разыграв сцену «Тузик и злосчастная грелка». Дело в том, что Надя последние месяцы жила в некотором вакууме – своей жизни у нее не было, Игорь был персоной нон грата, она даже подумывала сменить номер телефона, чтобы не знать, что он ей так и не позвонил. Несколько раз она была готова отправить ему сообщение с благодарностью за кота, но потом сразу вспоминала отель на Большой Дмитровке, бокал вина в своих дрожащих руках, его холодный взгляд, запах другой женщины и горькое послевкусие разговора, последующий душевный кризис с терпким алкоголем, непонятными связями, ночами без сна, поисками хотя бы намека, что Игорь все же ее любил. Испугался. Не поверил. Но любил. Иногда Надя начинала его оправдывать: все случилось слишком внезапно, он не успел перестроиться, просто не надо было сваливаться как снег на голову. Но потом вспоминала, что за несколько недель он ни разу не поинтересовался, как она после развода, а лишь прислал кота, о котором Надя, собственно говоря, не просила.