— Ещё не конец сказки, ласточка, — проговорил Павел сипло, обхватывая своей ладонью женскую, переплетая пальцы, чуть сжимая и поглаживая нежную кожу.
Забрал бокал, когда Лена выпила шампанское, одним махом выпил своё и когда Лена отрицательно качнула головой на его предложение налить ещё, убрал всё обратно в корзину.
— Шоколад? — спросил, не сводя голодного взгляда с губ Лены, наблюдая, как она провела язычком по ним. До одурения хотел прижать её к себе, сжать, впечатать в своё тело и ворваться языком в её рот, зарываясь пятернёй в шикарные волосы Елены. Но он знал — стоит начать и он уже не сможет остановиться, сорвёт его и… плевать будет и на гостиницу, и на то, что они в машине. Слишком долго он ждал её, слишком часто воображение подкидывало ему такие горячие фантазии, что приходилось, как подростку, самому скидывать напряжение в душе.
— Расскажи лучше о своих учениях, — попросила Лена, чтобы хоть немного отвлечься от своих мыслей, из-за которых внизу живота всё скручивало в узел желания. — Как прошло награждение?
В разговорах время пролетело незаметно и вот внедорожник, мягко качнувшись, остановился рядом с крыльцом гостиничного комплекса. Роскошный холл гостиницы, который Лена не запомнила, широкая лестница покрытая ковром, второй этаж и дверь, возле которой они остановились. Лена боялась, что от волнения ноги подкосятся и она упадёт, но когда увидела, как дрожит рука Павла пытающегося вставить в замок ключ-карту, её сердце, бьющееся как у испуганного кролика, вообще подскочило к горлу.
Наконец долгожданный щелчок замка, тёмный коридор в который они вошли, и Лена остановилась, рассматривая широко распахнутыми глазами чудо, открывшееся ей, когда Павел включил подсветку.
Они словно оказались в космосе — стены, пол, потолок — темнели цветами фиолетового, синего, переливались в чёрный и подсвечивались множественными маленькими точечными светлячками лампочками. Павел, молчаливо обхватив ладонь Лены, повёл её дальше в номер, в шикарную гостиную, где потолок был многоуровневым, усиливая иллюзию космоса.
Пока Лена осматривалась, отошёл в сторону, включая музыку, подошёл к захваченной с собой корзине, доставая бутылку шампанского и замер, когда почувствовал руки Лены, обнявшие его. Она подошла со спины и прижалась к нему всем телом, таким маленьким, таким нужным, желанным. Член в штанах болезненно дёрнулся, ещё больше упираясь в ширинку.
— Алёна, — хрипло вытолкнул он, накрывая ладонью её руку и желая убрать: — не торопись, ласточка, иначе…
— Иначе что, Паш? — спросила, утыкаясь лицом в его спину. — Я не хочу пить, не могу. Итак пьяна чувствами и ноги еле держат, — призналась совсем тихо.
И всё, снесло преграду, не было более сил терпеть ни у него, ни у неё. Едва не бросив бутылку, резко развернулся и, обняв её лицо ладонями, накрыл своими губами её губки, впиваясь в них, посасывая, покусывая, слизывая тихие стоны и поглощая их. Движение языка внутрь и, сатанея от сумасшедшего желания, толкнулся бёдрами к ней, и Лена, прижимаясь к нему плотнее, дала понять, что готова и жаждет его также сильно, как и он её.
Подхватив Елену на руки, Павел едва не бегом устремился в спальню, поставил любимую рядом с кроватью, оглаживая её бёдра и медленно приближаясь ладонями к груди.
Лена, вскинув голову и тяжело дыша, не могла оторвать взгляда от глаз Павла. Сумасшествие — вот как она назвала бы своё состояние. Её трясло просто от его прикосновений, она чувствовала, как повлажнело тонкое кружево трусиков, и боялась, что Павел может остановиться. Сама потянула его водолазку вверх, и сразу же припала к его коже губами, когда он рывком стянул с себя тонкий свитер и откинул его в сторону.
— Подожди, маленькая, подожди, ласточка, — отстранил её от себя, пытаясь освободить Лену от платья и путаясь в застёжке на её спине. — Хочу увидеть тебя, — прохрипел Павел, наконец, совладав с молнией и положив ладони на плечи любимой, начал спускать её платье вниз.
В этот момент Лена вспыхнула смущением и страхом. Отчего-то подумалось, что увидит её, вот такую, несовершенную, с потерявшей после родов форму грудью и всё — закончится её сказка.
Нервно уцепившись в платье, которое практически обнажило грудь, Лена попросила:
— Пожалуйста, давай свет выключим, — прошептала она, но Павел мотнул головой, сипло выталкивая:
— Дай… дай посмотреть на тебя родная.
Его «родная», грохотом обвалило камни её стеснения и Лена, убрав руки от груди, медленно опустила их, а когда услышала насадное шипенье, резко вскинула голову: в свете точечных светильников взгляд Павла ей показался звериным. Именно так — по животному голодным, бешеным.
Вздрогнула всем телом, когда его ладони легли на её грудь, а когда чуть сжали, с губ сорвался стон, у Павла же давно всё пылало огненным штормом в голове. Он обвёл подрагивающими пальцами нежно розовые, уже твёрдые как камушки вершинки сосков Елены и не в силах сдерживаться, подхватил любимую на руки, укладывая на кровать.
Всё завертелось в сознании Елены — его жадные касания, жалящие поцелуи, начиная с шеи, перебегающие на грудь и, когда губы любимого сомкнулись на соске груди, Лена, громко застонав, выгнулась всем телом.
— Паша, подожди, стой! — попыталась она его остановить, когда он, насладившись ласками её груди, начал спускаться поцелуями ниже, обвёл языком впадинку пупка. — Подожди, — сорвалась просьба хриплым стоном с её губ, но Павел, не слушая, сжал пальцами её соски, выметая из головы Елены всё сопротивление, заставляя опять с протяжным стоном, выгнуться всем телом, отчего его самого прострелило.
Губы Павла, проложив дорожку поцелуев от пупка, приложились к тонкому кружеву трусиков Елены. Дрожащей рукой отодвинул ткань в сторону и провёл языком по сосредоточению её женственности.
Вот она, вся для него — раскрытая, влажная, сладкая, стонущая и выгибающаяся. Его ласточка с раскинутыми в молчаливом приглашении ногами дрожит под его языком, а его самого трясёт от желания. Не переставая ласкать любимую, быстро расстегнув штаны, стянул их с себя и обхватил ладонью пульсирующий член.
Замычав от наслаждения, усерднее начал двигать языком, готовя любимую, распаляя и наконец, проник в её лоно пальцем.
— Па-а-а-ша-а-а, — вытянула Лена, комкая простынь в кулачках. — Не могу, — металась она и, уже всхлипывая, просила: — Пожалуйста, прошу тебя Паш, хочу тебя-а-а, — застонала, когда почувствовала и второй палец внутри.
Ритмично двигая пальцами, Павел подобрался, навис над любимой, всматриваясь в её глаза с поволокой желания, готовя Лену, растягивая, подводя к кульминации и, почувствовав, как она внутри начинает пульсировать, убрал руку, устраиваясь меж её разведённых ног.
Лена вцепившись в плечи Павла, притянула его голову ниже, впиваясь в его губы. Почувствовала свой вкус на мужских губах — такой необычный, терпкий, ласки языков и Лена, нетерпеливо двигая бёдрами, потёрлась о пах Павла, отчего любимый, рыкнув, выпрямился и, удерживая её бёдра, толкнулся вперёд.
— Скажи мне, ласточка, — хрипло выдавил он, проникая совсем чуть-чуть, безумно мало для Елены. Она нетерпеливо попыталась вскинуть бёдра, но Павел её удержал, проговорив надсадно: — если будет больно — останови! — просипел и наконец, толкнулся вперёд, проникая глубже, а Лена замерла, широко распахнув глаза.
Размер его члена поразил её, принёс боль, которая вспыхнула внутри звёздочкой, кольнула острыми лучами нутро и Лена невольно прикусила губу, чтобы не вскрикнуть.
Павел остановился, с тревогой всматриваясь в её лицо, а она увидела, как пульсирует венка на его лбу, как пот скатывается с его висков вниз, к шее и понимание — насколько тяжело любимому сдерживаться выворачивает душу.
— Больно? Алёна, скажи, — просит он, и она, вглядываясь в любимые глаза, в которых плещется взволнованность, не сказала правды:
— Совсем чуть-чуть, ты… — Лена сама вскинула бёдра ему навстречу, отчего Павел, на мгновение зажмурившись, застонал, — ты очень… — рвано выдохнула, чувствуя, что боль не такая уж острая, а скорей странно возбуждающая.