Глава 17.

  В полутемном кабинете за столом сидел рыжий маленький человек, с густыми усами и рябым лицом. Сидел, курил трубку и задумчиво глядел перед собой. Взгляд этого человека трудно было назвать мудрым или проницательным. Да и вся его внешность, постороннему, не знакомому с ним человеку, могла бы показаться ничем не примечательной. Но в том-то и дело, что посторонних людей в Кремле быть не могло, да и разве можно было найти в то время в стране человека, который бы не знал отца народа, гения всех времен и народов, друга детей и физкультурников Иосифа Виссарионовича Сталина? А у знающих Сталина, его внешность, в последние двадцать лет, вызывала и уважение, и подозрение в гениальности, и, у всех, без исключения, страх.

  Сейчас Сталин сидел и при свете настольной лампы читал донесение начальника военной разведки генерал-лейтенанта Голикова. В своем донесении, Голиков, ссылаясь на радиограммы от политработников 10-й армии западного участка фронта, докладывал, что командование окруженной группировкой советских войск захватила группа командиров во главе с генерал-майором Коневым, который в списках Красных командиров не значится. Используя новые марки танков и другую, неизвестную информаторам технику, самозванцы сумели предотвратить капитуляцию окруженных частей Красной Армии и смогли не только удержать в руках нашу территорию, но и увеличили ее в три раза.

  Более бестолковой и непонятной записки Сталину читать в последнее время не приходилось. Он еще немного подумал и нажал кнопку звонка на своем столе. Тотчас дверь отворилась, и на пороге кабинета показался человек, лет сорока, с залысиной, одетый в армейскую гимнастерку, но без знаков отличия. Это был личный секретарь Сталина, Поскребышев.

  Товарищ Поскребышев, - с характерным грузинским акцентом произнес Сталин, - Вызовите ко мне товарища Голикова, немедленно, - и знаком руки отпустил секретаря.

  Не прошло и десяти минут, как в дверь кабинета аккуратно постучали, и в проеме двери показался, старавшийся выглядеть спокойным, Голиков.

  Заходите, товарищ Голиков, - подняв на него глаза, негромко и спокойно произнес Сталин, - Что это за докладную вы мне направили?

  Товарищ Сталин, - лицо Голикова пошло красными пятнами, - Я решил, что это будет для вас интересно...

  Я не об этом сейчас говорю, - перебил его Сталин, - Мне, может быть многое интересно, но что я могу понять из вашей докладной записки? Кто эти люди, возглавившие оборону? Где и в каком качестве они служили до этого? Что за новые модели танков они используют? Это, что, Т-34? Какие такие неизвестные виды вооружения? Кто поставил это вооружение? И, наконец, вы пытались связаться с окруженной группировкой?

  Было заметно, как генерал побледнел, выслушав эти вопросы.

  Товарищ Сталин, - осмелился он доложить, - Ничего об этом генерале мы не выяснили. Никакого отношения к маршалу Коневу он не имеет. Вопрос о вооружении, пока, тоже не выяснен. На наши запросы, радисты 10-й армии не отвечают. Единственно, что могу сказать, это то, что из-за действий этой группировки, немцы были вынуждены снять часть войск с фронта и оставить их в тылу, опасаясь новых ударов 10-й армии.

  Несколько минут Сталин молчал, обдумывая ситуацию. С одной стороны, это были единственные обнадеживающие вести с театра военных действий. На всех остальных фронтах был полный провал. Пока, положение в войсках больше всего напоминало панику. Сотни тысяч убитых, сотни же тысяч сдавшихся в плен и тысячи квадратных километров нашей территории, отданной неприятелю. Как же могло случиться, что на этой территории, окруженной немцами, наши войска не только не сдаются, но и наступают?

  Откуда у них боеприпасы? - неожиданно спросил Сталин у Голикова? Там, что, находились наши склады?

  Вообще-то, в Белостоке находились наши склады, но генерал Коробков докладывал, что они были взорваны при отступлении.

  А сам генерал Коробков, как и генерал Голубев, почему не в окружении?

  Они отошли заранее, в направлении Могилева, - поспешил доложить начальник военной разведки.

  Вот как? - покачал головой Сталин, - Они отошли заранее, оставив свои армии в окружении? И мы еще удивляемся, что командование в оставленных в окружении армиях, взял на себя кто-то другой?

  Сталин помолчал минуту, потом, тщательно выколотив трубку в пепельницу, снова нажал кнопку на столе.

  Товарищ Поскребышев, - обратился он снова к секретарю, - Пригласите ко мне товарища Берию.

  Голиков невольно вздрогнул и еще больше побледнел, услышав эту фамилию. Возможно, в душе, он уже простился со своими родными, или даже с жизнью, но час его еще не пробил, потому что, как только в кабинет вошел Берия, Сталин обратился к нему со словами,

  Послушай, Лаврентий, арестуй генералов Коробкова и Голубева, - он секунду подумал и добавил, - Да, не забудь еще генерал-лейтенанта Павлова.

  Тот медленно наклонил голову, ожидая, не добавит ли Иосиф еще кого-либо, но, не дождавшись, остро кольнул взглядом своих поросячих глазок Голикова, от чего у того вся спина покрылась холодным потом, и вышел из кабинета.

  Подождав, пока Берия выйдет, Сталин снова повернулся к Голикову,

  А вас я попрошу доложить мне все об этом Коневе, и тех, кто еще с ним. Без ответа на эти вопросы, я не могу принимать нужных решений. Значит у вас неделя сроку, и чтобы я знал всё.

  Когда Федор Голиков вышел из кабинета главкома, он был весь мокрый. Попрощавшись кивком головы с Поскребышевым, он бодро прошел через два коридора и только тут, наконец, прислонился к стенке и вытер пот со лба.

  "Пронесло", - подумал он, но тут же понял, что все плохое у него еще впереди. Ему предстояло выполнить задание Сталина, а как подойти к выполнению этого задания, пока было не ясно. Голиков побоялся докладывать Сталину о том, что уже попробовал забросить в окруженную группировку своих людей, но самолет, который пытался пробиться сквозь немецкое кольцо ночью, был сбит уже над территорией, занятой нашими. "Вот еще одна загадка", - подумал Голиков, - "Почему силы, оказавшиеся в окружении не бомбят немецкие бомбардировщики"? Насколько он знал, никакой нашей авиации в том районе нет и быть не может. "И самое главное, почему армия, оказавшаяся во вражеском окружении, не запрашивает у ставки никакой помощи и сама не пытается с боями пробиться на восток, к своим"? Признаться, все это было просто непостижимо.