Виталик был всесторонне развитым юношей. Он говорил: «Знать и уметь всё невозможно, но надо к этому стремиться!» И он осваивал рисование, игру в шахматы и нарды, волейбол, баскетбол, самбо, лыжи, столярное дело, фотографирование. Интересовался историей России и иностранными языками. Умел печь пироги и печенье, вязать на спицах и ремонтировать часы, коллекционировал марки и стрелял в тире, ходил в походы и плавал наперегонки с ровесниками.

А главное, он всегда знал, что будет военным. И никогда не изменял своей мечте, которую выразил ещё в четвёртом классе:

Отец поддерживал его в этом стремлении: приучал сына к спорту, брал с собой на сборы в полевой учебный центр, «обкатывал» его танками, учил в походе выживать в экстремальных условиях. И сын старался подражать отцу – кадровому офицеру-пограничнику, мечтал носить фуражку с зелёным околышем и хоть раз пройти по Красной площади в одном парадном расчёте с отцом.

Этой мечтой – стать военным – пронизаны многие его стихи. Вот строчки, написанные Виталиком в седьмом классе:

В восьмом классе, учась в 763-й школе Бабушкинского района, Виталик подал документы в суворовское училище, но я сделала так, чтобы документы вернули (мне до сих пор стыдно за это). Сказать, что сын расстроился? Для него это была целая трагедия.

И вот – десятый класс. Выпуск. Все в школе знали: Шатских пойдёт в пограничное училище.

Мой муж, Виктор Алексеевич, к тому времени служил в Московском высшем пограничном командном училище имени Моссовета. Сын собрался поступать туда же. Однако документы у него не приняли. Это был 1986 год. Тогда существовал такой порядок: если отец служит в военном учреждении, то сын не имеет права устроиться туда на работу. А у нас перебарщивали и даже поступать учиться запрещали.

Через год этот несправедливый приказ отменили, но сын не стал переводиться, поскольку уже сдружился с ребятами в Голицынском пограничном училище. Вступительное сочинение на свободную тему он написал на пяти листах, в стихах: «Мне до всего есть дело…» Сейчас оно хранится в музее Пограничного института ФСБ.

И действительно, ему до всего было дело. Поэтому его любили и дома, и в школе – друзья и учителя, и в училище. Его невозможно было не любить. Виталик был очень общителен, заботлив, внимателен, готов всем и во всём помогать: на лыжном кроссе – тянуть отстающего товарища, в школе – отремонтировать с друзьями во время каникул свой класс, на детской площадке – играть с малышами, на праздничном вечере – быть массовиком-затейником. А если нужно, то спасти жизнь человеку.

«Кто, если не я?!» – сказал мне сын, когда, защищая от хулиганов девчонку у кинотеатра «Орион», получил ножевую рану руки.

И это был не единственный случай, когда сын, не думая о себе, бросался на помощь. Однажды с отцом они вытащили из опрокинувшегося и горящего грузовика водителя, потерявшего сознание. А через несколько минут после того, как они перенесли шофёра в нашу машину, бензобак взорвался.

После окончания училища Виталик собрался ехать в Среднюю Азию. На 4 августа 1990 года был уже куплен билет в Алма-Ату. Тогда сын признался: «Наверное, не повезло. Приезжали из Группы «А», отобрали нас четверых. Я думал, буду служить вместе с дядей Витей. Но что-то никаких запросов нет. Не судьба, значит».

«Дядя Витя» – это Герой Советского Союза генерал-майор Виктор Фёдорович Карпухин, бывший сослуживец и товарищ мужа. Высшую награду страны он получил в 1980 году за штурм дворца Амина в Афганистане.

Второго августа пришла телеграмма: «Лейтенанту Виктору Шатских срочно явиться в училище». Никогда не забуду его радостной улыбки и горящих глаз, когда Виталик сообщил об этом нам с мужем. Таким я видела сына второй раз в жизни; первый – когда он поступил в военное училище.

У меня сжалось сердце. В тот вечер мы отметили это событие в тесном семейном кругу. Мы и невеста Виталика. Никто из окружающих не должен был знать, где предстояло служить сыну.

В училище Виталику вручили запрос-вызов в Группу «А». Генерал Виктор Карпухин старался вначале оставлять его «на хозяйстве». Говорил: «Посиди пока здесь, в Москве».

Предстояла очередная командировка – в Баку. Виктор Фёдорович зачитал список. Виталик услышал, что все ребята из его отделения летят, а он – нет. Сказал тогда Карпухину: «Дядя Витя, я пришёл сюда служить, а не отсиживаться». И вылетел вместе со всеми.

Потом был Вильнюс. Штурм телебашни. И предательство Горбачёва, отказавшегося от «альфовцев», заявившего: «Я их туда не посылал».

В прессе писали, что так же повёл себя Председатель КГБ Виктор Крючков, но это не так. Несколько раз он принимал нас с мужем в своём кабинете. Владимир Александрович откровенно сказал нам: «Это мы виноваты, мы не спасли вашего сына. Я не могу говорить за президента, я говорю за себя. Послали его туда мы».

Спросил, чем он лично может помочь нашей семье. Мы с мужем попросили ввести в штат Группы «А» медиков – что и было сделано Крючковым.

– До Вильнюса мы с Виктором побывали в командировке в Баку, – вспоминает полковник в отставке Евгений Николаевич Чудеснов. – Ни одной ночи не проходило без тревог; выезжали с оружием на задание, устраивали засады, задерживали по адресам «подрывные элементы». Работа была достаточно серьёзной. Первое время я Виктора придерживал, оставляя на дежурстве. Однажды он зашёл ко мне: «Евгений Николаевич, сколько можно! Я готов к работе. Очень прошу, не делайте из меня вечного дежурного». В следующий раз я включил его в боевой расчёт, и в Баку он проявил себя достойно.

…Не знаю, как он вообще смог пробежать по коридору на первом этаже… Помню его слова, мы в тот момент повернули на лестницу второго этажа: «Евгений Николаевич, у меня что-то в спине…» – «Витя, что там может быть?» Первая мысль: пикой кольнули. В руках у митингующих были национальные флаги с заточенным металлическим концом на древке. Я приказал Саше Скороходову: «Посмотри, что там», а сам побежал наверх выполнять задание. Оказалось, рана несовместима с жизнью.

Нужно было экстренно вызвать скорую помощь. Кругом – толпа, люди орут. Выйти было сложно, могли растерзать. И тем не менее Сергей Рассолов – было ему поручено – взял Виктора и отвёз в больницу. Долго не знали, где он находится, не могли забрать тело. В этой ситуации Михаил Васильевич Головатов проявил свои «пробивные» и организаторские способности: сделал всё возможное, чтобы вернуть Виктора. Вспоминать это очень тяжело!

Что касается собственно специальной операции, то она была проведена чётко и по плану. Каждый знал свой манёвр, куда идти и какую дверь открыть. Когда мы вернулись домой, на аэродроме никто нас толком не встретил, только отец Виктора, полковник-пограничник Шатских Виктор Алексеевич, и наш командир, Карпухин Виктор Фёдорович. Он знал его с детства, он его и привёл в подразделение, – вспоминает Евгений Николаевич.