Руководство спецподразделения отдавало себе отчёт, что отказаться выполнить этот самоубийственный приказ не удастся. Ещё памятен был октябрь 1993-го, когда тот же человек отдал «Альфе» тот же приказ: идти на штурм здания. Только в здании Верховного Совета находились не боевики, а оппозиционный президенту парламент Российской Федерации. Тогда подразделение освободило здание без единого выстрела и вывела людей под свои гарантии безопасности. Но все понимали, что Ельцин хотел совсем другого штурма. Офицеры Группы знали, что повторного своеволия им не простят. Возможно, этот «бросок на амбразуры» стал удобным поводом для власти свести счёты: если подразделение каким-то чудом выполнит приказ, оно физически перестанет существовать, если не выполнит – потеряет авторитет. В этом раскладе не учитывались только судьбы тех, кто уже несколько дней находился в больнице под дулами автоматов. И чьи родственники выступали у здания ОВД, где заседал штаб, против силового решения ситуации.

Для сравнения: подготовка к освобождению заложников в Лиме[43] длилась около полугода, при этом к началу штурма в здании находились полтора десятка террористов и семьдесят заложников. В Будённовске генералы, подгоняемые Ельциным, объявили о штурме за несколько часов до него; этого времени не хватило даже для полноценного отдыха.

Александр Михайлов:

– Высокие чины в лице Ерина, Степашина, Егорова, едва прибыв на место, даже не встретились с нами, не обсудили проблемы штурма больницы, не выслушали предложения профессионалов, а сразу поставили задачу – «Вперёд на Шепетовку!» Не имея поэтажного плана здания, используя в качестве карты аэрофотоснимок, сделанный вертолётчиками с птичьего полёта, они всё решили за руководство штурмующего подразделения. Как жаль, что высшее руководство государства поручило проведение этой сложнейшей операции ни хрена не понимающим господам в «енеральских» погонах, для которых человеческая жизнь – ничто…^[32]

Александр Гусев:

– Я во многом понимаю и решение Ельцина <…>. Обстановка выходила из-под контроля. Город маленький, и почти у каждого жителя находился в заложниках близкий. Этот факт мог привести к тому, что люди сами бы пошли освобождать родственников. Я также уверен и в том, что мы смогли бы достойно завершить операцию… если бы не было принято решение выпустить террористов. Относительно благополучный исход налёта на Будённовск подтолкнул Радуева на совершение подобной же акции в январе 1996-го^[28].

Шестнадцатого июня во второй половине дня «Альфу» отвели с блоков, чтобы дать людям поесть и помыться перед боем. Разместили в школьном спортзале. Командиры, построив личный состав, объявили: «Завтра мы идём на смерть и большинство из стоящих здесь, возможно, погибнут. Тот, кто не готов, может выйти из строя. Никаких претензий к нему не будет». Никто не сдвинулся с места.

Юрий Дёмин:

– Наше нахождение на блокпосту уже было нецелесообразно. Прислали замену – бойцов внутренних войск, а мы приехали в расположение нашего подразделения, в здание школы.

Была чётко поставлена задача, с какой стороны и какое отделение идёт. Теперь нужно было всё конкретизировать. В составе 2-го отделения мы с Матовниковым[44] провели боевой расчёт: каждый сотрудник знал, куда он должен направляться, в какое окно проникать, через какую дверь проходить; кто будет возглавлять при выдвижении.

Боевой дозор возглавил Владимир Соловов, вместе с ним – Руденко и Литвинчук. Остальные уже должны были идти за ними, выстроившись в боевую колонну. Каждый понимал, что вести активный боевой контакт просто невозможно, поскольку все коридоры и все помещения забиты заложниками. Любой ближний бой мог привести к большим жертвам. С собой мы решили не брать много боеприпасов, чтобы не перегрузиться и не потерять в быстроте движения.

Лично я должен был идти за боевым дозором и руководить действиями подразделения уже при подходе к зданию. Наша беда заключалась в том, что место, от которого предстояло выдвигаться, мы не знали, не видели. Ночью, конечно, можно было спокойно занять боевые позиции и потому уже вести совершенно другой бой.

Перед штурмом была дана команда: два часа отдыха, а на рассвете атаковать. Никто из нас реально не представлял, как это может произойти. Ситуация предельно серьёзная! Насколько я знаю, в мировой практике подобного не случалось, чтобы захватывали по две-три тысячи человек и порядка двухсот боевиков их удерживали в таком непростом здании, как больница.

В тот период, когда мы охраняли Ерина, узнали, что внизу здания установлены баллоны с кислородом и они заминированы. Басаев находится непосредственно там, то есть в любой момент он приводит взрывное устройство в действие и вся больница взлетает на воздух.

Впрочем, если бы основной целью являлось проведение акта с большим количеством жертв, то тогда не надо захватывать заложников. Загнали бы всех в больницу, заминировали, нажали на кнопку и – всё! Но поскольку этого не произошло, а шёл уже третий день, то стало ясно: нет, не тот случай. А значит, у нас есть определённые шансы освободить заложников. С какими потерями это будет осуществлено, этого, естественно, никто не мог просчитать. Каждый мысленно представлял, что он идёт с открытой грудью на амбразуру^[36].

Вкратце план был таков: часть «альфовцев» обеспечивает огневое прикрытие, в то время как другая по штурмовым лестницам забирается в окна первого этажа. Дальше предстояло действовать по обстановке. Ключ к успеху операции заключался в её внезапности. Но её обеспечить не удалось.

Александр Гусев:

– У террористов имелись пособники вне стен больницы. Они-то и сообщили, что спецназ выходит на исходные рубежи[45]. Кроме того, подвели врачи скорой помощи, которые стали по прямой связи предупреждать своих коллег, чтобы те были готовы к приёму большого числа раненых. Ещё одно обстоятельство было не в нашу пользу. Террористы расставили по территории больницы «растяжки», и потребовалось время, чтобы их ликвидировать.

С большой натяжкой можно назвать эту операцию «специальной». По сути, общевойсковой бой. Единственное отличие – присутствие большого числа заложников из числа мирных граждан. Отсюда скованность в наших действиях, многие ограничения, включая применение тяжёлого вооружения. Самое страшное, что не существовало необходимого взаимодействия между силовыми структурами, каждое ведомство пыталось сохранить своих людей и технику^[34].

Александр Михайлов:

– С третьего на четвёртый день с блокпоста нас перевели в здание школы-интерната. Там мы помылись и улеглись чуть-чуть поспать, потому что за двое суток, находясь на блоке, почти не прикорнули. В час ночи меня вызвали в штаб. Там уже находился начальник нашего отдела Володя Тарасенко и начальник штаба Группы полковник Анатолий Николаевич Савельев, который сказал: «Буди ребят, будет штурм».

Примерно в начале третьего часа ночи я всех поднял и отдал приказ: «Приготовиться к штурму больницы». Подгонять моих ребят не требовалось, они сами знали, что брать, чем вооружаться, – я лишь перепроверял и контролировал. Было решено, что первой на штурм пойдёт «Альфа», поскольку в целом мы были лучше подготовлены, вооружены и главное – радиофицированы. Мы заходили со стороны котельной. Тридцать метров через лесополосу – и вот они, окна^[36].

В то утро наше отделение на позицию вёл местный дед. Накануне ему показали точку на аэрофотосъёмке, куда надо было вывести бойцов. Но он по ошибке привёл нас к противоположной стороне больницы, возле морга и котельной, где уже были другие «альфовцы», в том числе и «тройка» Владимира Соловова. Однако эта ошибка впоследствии спасла нам жизнь, потому что с другой стороны здания была голая земля и укрыться от кинжального огня, который с началом штурма открыли басаевцы, там было бы негде.