Потом они не раз пересекались в коридорах, но общаться стали только когда Олеся перешла на последний курс. Она училась на кафедре русского фольклора. А он преподавал историю мировых религий. И только к пятому курсу его лекции появились в расписании Олесиной группы. В тот день девушка немного опоздала. Она забежала в кабинет, тихо извинилась и села напротив Андрея. Он потом долго вспоминал запах “антоновки” и ромашки, который неуловимо слетал с ее пепельных локонов. Олесе шла и белая льняная рубашка с вышитыми маками, и рваные джины, и отсутствие косметики. Кому – то из друзей он рассказал:

– Кажется, я завис на студентке. И пошло, и радостно!

Олеся незаметно стала его манией: она мерещилась Владу в библиотеке, на улице. Иногда даже снилась. Но девушка была по уши в дипломной работе, мистический мир поверий и былин был ей интереснее реального. Она будто и не замечала внимание преподавателя. Только когда её единственная подруга Ритка серьёзно сказала, что «препод–то втюрился», Олеся засияла, зажглась. Влад был ей интересен. Его лекции напоминали театральное действо, хитрые и глубокие глаза проникали в душу, вели за собой, сквозь время, а нескончаемые знания, делали почти богом. Когда Влад предложил помочь ей с дипломом, Олеся согласилась, не раздумывая. И, хотя встречалась с однокурсником Серёжкой, ничего глубокого не чувствовала к этому простодушному тюфяку. Их роман больше походил на дружбу подростков в средней школе – портфели, улыбки и робкие поцелуи.

Поверья, страхи и легенды прошлого возбуждали девушку даже сильнее мужчин. Влад понял это быстро. Именно поэтому их общение состояло из его монологов о забытых ведьмаках. Олеся, поглощённая этими историями, блуждала взглядом, где – то между словами преподавателя и своими мечтами. Её безразличие манило сильнее страстной навязчивости. Стоило только случайно коснуться ему руки девушки или поймать на щеке её дыхание, как всё сразу переворачивалось, наполнялось желанием, физическим влечением. Олеся чувствовала эту дрожь преподавателя и находила в себе ее отголоски. Какая-то новая часть Олеси появлялась и следовала за Владом. И, хотя, вначале, девушка сопротивлялась пугающему влечению, победить его уже не могла, да и не хотела.

Она решила не спешить, держать Влада на расстоянии. Ей казалось, что стоить его подпустить ближе, произойдет что – то роковое, бесповоротное, фатальное. Да и вообще, бабка наказывала:

– Держи, Леська, мужиков на поводке. Пусть голод почуют, как псина – хозяина. Тогда уж никуда не деться роду ихнему от тебя. Вон, ты кака ягодка расцвела у меня. В роду нашем все бабы одна другой краше. Правда, не все счастливые.

Влад белел от безысходности. Казалось, что девушка с ним только из – за интереса к религиям и мистике. Или просто играет, почище заправских стерв.

Он бледнел, мучил грушу в спортзале, и вновь пытался найти возможность и повод, чтобы стать ближе. Плохо спал, а когда проваливался в забытьё, то рядом была Леся. Он касался её кожи, вдыхал запах яблочных волос и проваливался в эти омуты глаз. Сказать напрямую о чувствах, Влад боялся. К тому же рядом крутился этот Сергей с щенячьей преданностью и глуповатой улыбкой. Зачем этот олух вообще нужен Лесе Влад не понимал.

Но однажды он заболел. Был уже конец зимы и какой – то вирус свалил его с ног на пару недель. Без предупреждения Олеся с друзьями пришла навестить преподавателя. В качестве лечебного средства принесли лимоны, гвоздику, мёд, корицу и домашнее, сделанное дедом Сергея, вино. Ритке нравилось вино и Серёжка. Он же был поглощён Олесей, а девушка просто соскучилась по историям и дыханию Влада. Рита деловито готовила на кухне глинтвейн. Она представляла зачётку и оценку «хорошо» около предмета «история мировых религий». Блат должен был сработать. А ещё она представляла себя вместе с Серёгой, если у Леськи всё выгорит с преподом. Сергей стоял между кухней и комнатой, протирая чашки с маками. Он смотрел на Олесю, которая, закинув голову, смеялась над шуткой преподавателя. Чашка хрустнула, и цветок мака треснул, разделив кружку на две части. Кашлянув в кулак, Владимир подмигнул парню:

– На счастье.

Сиплый кашель и смех перемешались. Ритка позвала с кухни:

– Лекарство готово, где тара, Серый?

– Несу, Марго.

Пока ребята на кухне разливали ароматное вино, Влад коснулся пальцев Олеси:

– Останься после их ухода.

– Зачем?

– Ну, не бросишь же ты умирающего учителя? Останься, я потом все объясню.

Марго прервала Влада:

– Глинтвейн, глинтвейн!

Четыре кружки с дымящимся напитком, абрикосовое варенье и мандарины создавали атмосферу уютного, дружеского вечера. Разговоры были славные, но бессмысленные, а вскоре вино закончилось. Ритка бодро выпалила:

– Владимир Иванович, поправляйтесь, а нам ещё домой добираться.

Сергей потянул Олесю к выходу крепкой, шершавой ладонью:

– Да, выздоравливайте. Олеся, пойдём, ещё маршрутку дождаться надо.

– Ребята, вы идите, а я обсудить диплом свой хочу. Влад кивнул.

– Да, а я потом такси вызову Лесе, не переживайте!

Ритка, подмигнув подруге, спешно обулась и накинула пуховик. Серёжка же одевался, медленно, с неохотой. Змейка на куртке не хотела закрываться. Олеся не выдержала, и сама застегнула его куртку, чмокнула в щеку и засмеялась:

– До связи, милый друг!

Марго подвинулась к парню и шепнула:

– Не видишь, что ли, мешаем мы им. Пойдём уже быстрее, заодно проводишь меня.

А потом понимающе сжала Олеськины пальцы:

– Ну, всё пока вам. Чмоки – чмоки, споки – ноки.

Влад закрыл двери, выдохнул, приобнял Олесю:

– Сколько шума от Ритули, фуххх, ушли.

– Что ты мне хотел сказать?

Влад взял кружку с остатками напитка из рук девушки. Терпкая теплота глинтвейна укутала его дымкой смелости:

– Да, хотел сказать… Не знаю начать как.

Леся подняла глаза, похожие на весеннее болото и Влад начал тонуть. Он стремительно, резко и даже грубо привлёк девушку к себе. Начал целовать, кусать, целовать и падать с ней в странное счастье. Олеся не сопротивлялась, она как будто ждала, что всё случится именно так – жестко, властно, больно. Влад потерял контроль и вернулся в реальность, лишь когда девушка начала хрипеть, ловить воздух сдавленным ртом. Он подскочил, пришел в себя, стал целовать ее в шею, щеки, руки:

– Прости, прости, я сошёл от тебя с ума.

Олеся сверкнула глазами и сипло ответила:

– Мне даже понравилось, что ты хотел меня убить.

– Я не хотел, ты чего. Это помутнение от глинтвейна, температуры и тебя. Ты прекрасна. Тебя невозможно убить, только любить.

– Ты пока сам не понял, чего же ты хочешь. Но ведь поймешь?

Олеся улыбнулась, поправила волосы и отхлебнула остатки остывшего пряного вина. Опустив голову на подушку, она закрыла глаза:

– Хочется, чтобы была река, прохлада и лодка. И вечер, тягучий, фиалковый, придуманный. Чтобы пели птицы и квакали жабы. А я бы лежала и смотрела в сизое небо, пила луну и дышала тиной. Казалось бы, что вода – это небо, а я – русалка из подводного мира, ведьма вод.

– Ты – моя ведьма. Но я ведь знаю такую Русалочью реку. Она километрах в сорока от города.

– Почему Русалочью?

– А это по твоей части. Старожилы утверждают, что там русалки водятся.

– И ты молчал!

– Да я только вспомнил о ней.

– Вот что я скажу, уважаемый Влад – Красно Солнышко, после всего, что у нас было, как порядочный мужчина ты обязан отвезти меня на русалочью реку.

– Согласен?

– На всё согласен.

– На всё?

С того дня они Олеся и Влад стали тайком встречаться. Конечно, весь Универ судачил об их связи, но слухи только разжигали игру в тайну. Кто – то даже утверждал, что Леська успевает крутить и с Владом, и с лопухом- Серегой. Олеся изменилась. Стала уверенной, яркой, смелой. Влад следил за ней, подлавливал в коридорах, целовал в преподавательской, закрывался на кафедре после лекций. Он все время желал ее физически, хотел слышать, видеть, касаться. Страсть делала его безумным. Особенно, когда Леся просила душить ее как в тот, первый раз. В кармане он стал носить цветки аптечной ромашки, чтобы вдыхать их, когда Олеси нет рядом.