– Что вы, что вы, Алексей Петрович, не надо ничего, мы и так ведь присматриваем за ним, всё как положено, да вы и так-то уже нас отблагодарили давеча.

– Ничего-ничего, возьмите, уважаемый, обратно, всё равно не приму, – покачал головой Лёшка, и врач с благодарностью спрятал серебряный в карман.

– С вашего позволения я пойду на обход. Нам с утра трёх новых гусар из дальнего дозора привезли, посечённых, не знаю уж, как и получится, что там дальше с ними. А в Ермолае своём вы не сомневайтесь даже, присмотрим мы всемерно за вашим солдатом.

– Вот так, Ермолай, команда наша разрастается теперь. Каждый день теперь новые люди из пехотных полков подходят, – рассказывал егерю последние новости Алексей. – Все со старыми фузейками и с негожей амуницией в основном к нам идут. Видать, командиры тех солдатиков осерчали и в обидках на нас пребывают. Как же, им ведь приходится своих хороших стрелков неизвестно куда отдавать. И не хочется, а надо, в приказе ведь чётко чёрным по белому прописано, из какой части и кого выделить в главное квартирмейстерство армии. Ничего более там про оружие и амуницию не сказано, вот они и выталкивают их с самым что ни на есть негодным. Да и ладно, у нас-то всё уже налажено с интендантством, так что и одёжку, и оружие гожее мы тут же своим новеньким поправляем. Сейчас вот команда сбивается, слаживается, вообще из полей не вылезает. По секрету тебе скажу, скоро выход намечается. Вот и хочется, чтобы уже до него ребята притёрлись к друг дружке.

– Ляксей Петрович, ну забери ты меня отсель. Мочи моей уж тут нет вылёживаться дальше. Я у нас на постое в команде быстрее на свои ноги встану, чем вот здесь, – прошептал Ермолай.

– Что-то по уходу не так, а, может, тебя лечат или кормят плохо? – встревожился Егоров.

– Да всё хорошо, вашблагородие, больше, чем за другими, тут присматривают, – покачал головой раненый. – А всё же не своё, всё вокруг чужое здесь. Заберите меня, Ляксей Петрович?

– Ладно, давай тогда так Ермолай, – принял решение Лёшка. Как мы из этого дела вернёмся, так я сразу же к доктору подойду и перед ним за тебя просить буду. А ты за это время постарайся чуток ещё силов набраться. И вот ещё это тебе, – и он сунул под одеяло раненого флягу разбавленного с отваром шиповника сухого красного вина. – Сильно не увлекайся только, по паре глотков выпил, и всё. Это тебе привет от наших ребят, и вот мешок ещё с фруктами, ели нашли по зиме свежие, с чудным запахом, так что ты давай поправляйся, Ермолай.

Следующим и последним на сегодня местом, которое ему требовалось посетить, был дом оружейника из Силезии Отто Карловича. Все сроки на те работы, что ему требовалось провести по починке имеющихся у него штуцеров да подготовке их к работе, уже прошли, и Алексей к нему направился сразу же после госпиталя.

Хотелось кроме того Лёшке увидеться и с симпатичной внучкой мастера. Частенько вечерами вспоминались ему её яркие зелёные глаза и весёлый искристый смех. Этот милый образ даже немного потеснил собой ту, которую он считал когда-то своей невестой ну или хотя бы возлюбленной.

Мастер был дома и сам лично принял вечернего посетителя.

– Прибыли, господин унтер-офицер? А я буквально вчера закончил работу с вашим заказом. – Отто Карлович оглядел Алексея с головы до ног и, заметив офицерский горжет с шарфом на его зелёном доломане, всплеснул руками, – Вот же я старый дурень! И не заметил ведь сразу изменения в вашем облике! Нет, не зря я удивлялся вашим манерам и знаниям! Благородного человека, его всегда и везде видно, даже если он и занимает пока свой невысокий чин. Поздравляю вас, господин… – и он сделал паузу.

– Отто Карлович, для вас я просто Алексей, – улыбнулся Егоров. А офицерский чин у меня самый невысокий, и он всего лишь прапорщика. Так что просто Алексей, и если позволите, то никаких армейских званий.

– Ну что же, Алексей, как вам будет угодно, – кивнул, соглашаясь, старый оружейник.

В это время в комнату из глубины дома впорхнула девушка с развевающимися светлыми локонами и поприветствовала гостя, сделав книксен.

– Добрый день, Алексис! Вы, как и обещали, снова пришли в наш дом? Где же вы столько времени были, а я ведь вас так ждала? – совершенно непринуждённо щебетала она.

– Анхен, прекрати сейчас же кокетничать с господином офицером, – нахмурившись, повысил свой голос дедушка. – Он здесь по делу, а ты нам сейчас только мешаешь. Если тебе уж так невтерпеж с ним поговорить, то выбери на это время уже после нашей деловой части, если, конечно, господин сам соблаговолит на это. И вообще, веди себя прилично, Анхен, ну ты же девица!

– Тогда если вы позволите, дедушка, то я вам сварю кофе. – и после милостивого кивка мастера, бросив свой лучистый взгляд на Лешку, она опять упорхнула вглубь дома.

– Эхе хех, – покачал головой старый Отто. – Подросли уже мои внуки. Старшего, Курта, женить вот давно пора, да и эта стрекоза совсем скоро у меня на выданье будет. Вы уж не обижайте девицу, господин офицер. Одна отрада у меня – она да её старший непутёвый брат. Сам их без отца и без матери вырастил.

– Не беспокойтесь, мастер, я вас прекрасно понял, – кивнул Лёшка. – Уверяю, ничего более, чем мимолётное общение и беседы. Да и у меня есть девушка, которая, как я надеюсь, меня ждёт, – и перед глазами Алексея встал образ Машеньки Троекуровой.

– Очень хорошо, – улыбнувшись, развёл руками Отто Карлович. – Тогда приступим к нашим делам, господин офицер?

На дубовом столе перед Лёшкой лежали оружейные изделия, которые он месяц назад заказывал здесь же. Но как же они отличались от того, что он тут ранее видел! Из пяти имеющихся образцов штуцеров оружейник собрал три, и все они сейчас блестели начищенными до блеска латунными частями и сталью стволов.

– Всех меньше проблем мне доставил вот этот вот прусский штуцер, – пояснял своему клиенту господин Шмидт. – Тут я всё тщательно проверил, немного довёл до ума его казённую часть, заменил в замке треснутый курок, и вот он уже перед вами.

– Чуть дольше мне пришлось повозиться с вашим русским, тульским штуцером. В нём мне пришлось поменять всю его деревянную часть разбитого приклада с ложем. Потом ещё было нужно напаять мушку на ствол и сделать крепление под кинжальный штык, который я приспособил сюда с австрийского штуцера. Да, ещё я укоротил фузейный шомпол и переделал его головку под диаметр ствола, и теперь он совершенно органично вставляется под крепление ложа. Вот вам и история рождения этого второго штуцера. Ну и всех больше мне трудностей доставил тот последний штуцер, что мне пришлось собирать из имеющихся трёх австрийских. У каждого из них были существенные поломки и дефекты, так что пришлось хорошо поломать голову, как же всё здесь можно уладить. Ну и вот что в итоге у меня вышло, – и мастер с любовью погладил массивный нарезной ствол и тёмное ложе укороченной винтовки. – Подержите-ка его в руках, Алексей!

Лёшка взял на руки «австрийца», открыл крышку замка, затем взвёл и щёлкнул курком, наблюдая, как его кремень выбивает искры об огниво. Оглядел глубокие нарезы массивного винтовального ствола. Всё в нём было исправно и надёжно отремонтировано.

– Не сомневайтесь, я всё здесь тщательно собрал и уже десятки раз все их проверил. Теперь эти штуцера даже ещё надёжнее будут работать, чем при самом выходе из оружейной фабрики. Это я вам, Алексей, гарантирую как знающий своё дело человек, – произнёс мастер, выкладывая на стол длинный клиновидный штык-тесак. – А это для самого последнего штуцера. Австрийцы в последнюю четверть века столь впечатлились эффективностью штыкового боя, что на все свои штуцера вот такие вот огромные тесаки ладят. Я уж не знаю, есть ли вообще в этом всём смысл, но пусть уж у него будет родной. Тем более что тут все заводские крепления на своём месте и находятся в исправности.

– Дедушка, ваш кофе, и я ещё своё печенье вам принесла, – и Анхен поставила поднос на стол прямо перед мужчинами. Она явно хотела остаться в комнате, но дед так строго зыркнул на девушку, что та покраснела и быстро упорхнула, не рискуя более задерживаться.