Поначалу Хейд просто не верил в дурацкие слухи, но вскоре почувствовал: дело серьезно, готов вспыхнуть бунт. Он легко разгадал саму схему воздействия: кто-то неплохо платил горлопанам, орущим в корчмах о чудовище и раздающих бесплатную выпивку!

Если в Лонгрофте хотели убрать неугодного слишком высокого звания, то прибегали к тому же приему, стараясь науськать толпу на желанную жертву. Поначалу сплетни и выпивка, после — “доказательства”, сделать которые было нетрудно, расправа руками взбешенных людей, верящих, что они наказали виновного. И, про запас, «маскарад».

«Маскарадом» высокородные Лонгрофта звали фальшивую версию нужных событий. Они выбирали «вождя» для толпы, объявляя, что именно он жаждет мести и справедливости. Он был нужен на случай провала, чтобы кто-то прикрыл неудачу. Если мятеж был подавлен, его обвиняли в случившемся и отдавали толпе. Незавидная роль! Ведь расплата была одна: жизнь.

Хейд мог поклясться: в Лонгрофте и в Гальдорхейме сценарий событий один! Это было нелепо и дико. За годы, прожитые здесь, Хейд усвоил, что вирды не любят крутых перемен. Те бесценные блага, в обмен на которые высокородный способен сложить свою голову, здесь не имеют цены. Он представить не мог, кто затеял такую «игру» и зачем.

Чем мешают сейчас Орм и Руни? Кому? Раньше Орм Победитель бы мог вызвать зависть, но свадьбой с лесянкой он сам уступил свою роль вожака среди вирдов. Они отшатнулись от старшего сына Галара, оставив его.

Повод мстить был у Бронвис. Хейд слышал, что она разъезжает по замкам, взывая расправиться с ведьмой, и это пугало его. Он не верил, что Бронвис поднимет людей, но он чувствовал: для «маскарада» она подойдет. Хейд хотел разыскать ее и объяснить, как опасны подобные шутки. Он даже пытался перехватить Бронвис несколько раз в замках вирдов, но не сумел.

Хейд знал, что «маскарад» не смутил бы его, если бы не грозил жизни Бронвис. Любовь заставляла по-новому видеть привычную вещь.

Не будь Хейд Человеком Двора, он бы вряд ли вмешался в происходящее, так как Орм его раздражал, а лесянка была безразлична. Хейду было бы даже забавно смотреть, чем все кончится, если бы только инстинкт не подсказывал: это коснется его самого. Как? Пока Хейд не знал. Но, не видя мотивов происходящего, не понимая, кто начал игру и зачем, он полагал, что кровавая стычка отнюдь не прибавит Человеку Двора уважения ни в Гальдорхейме, ни в Лонгрофте. Рисковать, не зная ставок в игре, Хейд не хотел.

Размышляя о том, кто стоит за всей этой историей, Хейд подумал о Вальгерде. После отставки сестры пострадала семейная честь. И, к тому же, пожив при Дворе Властителя, Вальгерд знал схему расправы.

Сначала мысль показалась логичной, но Хейд очень быстро отбросил ее. Почему?

— Потому что брат Бронвис — кретин! — откровенно сказал он себе. — Златоглазый любую борьбу очень скоро подменит разбоем, интригу — скандалом, идейный поход — грабежом. И он любит сестру. Тот Вальгерд, что гостил в моем замке зимой, не годится на роль предводителя бунта. Забудем о нем!

В этот вечер, поняв, что уже не успеет добраться не только до замка, но даже до сносного дома, Бронвис решила остановиться в придорожном трактире. Хозяева замков радушно ее принимали, не требуя платы, но переезды обходились дороже, чем ей бы хотелось. И деньги, и камешки таяли. Громко окликнув хозяина, Бронвис велела принести ей вина и приготовить отдельную комнату. Есть ей не хотелось.

В последнее время Бронвис было непросто, в заветной коробочке кончился весь порошок, а попытки достать в Гальдорхейме “дыхание грез” провалились. Похоже, что вирды не знали, о чем идет речь. Когда Бронвис старалась им пояснить, что ей нужно, они пожимали плечами.

— Похоже на действие стронга, — сказали ей наконец. — Но сейчас уже осень, кусты отцвели. Подождите до лета.

Пытаясь понять, что дала ей поездка, она не могла не признать, что ждала много большего. Вирды были любезны, но не хотели помочь ей расправиться с ведьмой. Теперь, наливая вино, она горько подумала: “Был ли смысл начинать это все?”

Громко хлопнула дверь, и вошедший окликнул хозяина. Голос ей показался знакомым, и Бронвис обернулась к мужчине, который прошел к очагу. Она сразу узнала Человека Двора, и случайная встреча пробудила досаду. Сейчас ей совсем не хотелось общаться с ним. Бронвис даже подумала, не попытаться ли просто уехать, но путь через лес показался намного опаснее ссоры с недавним врагом.

У огня Хейд спокойно снял плащ и перчатки и что-то спросил у хозяина. Глядя, как суетится трактирщик, Бронвис раздраженно отметила: он не старался ей так услужить. Неожиданно Хейд обернулся. Возможно, он просто искал, где присесть, может, чувствовал, что на него кто-то смотрит. Сначала Хейд не узнал ее. Взгляд равнодушно скользнул по ней, словно за столиком вместо когда-то желанной женщины был деревянный бесчувственный столб. Неожиданно Бронвис ощутила взрыв бешенства. Ей захотелось пройти прямо к Хейду и бросить ему:

— Раньше ты говорил, что влюблен! Ты мне клялся, что сделаешь все, чтобы только я была счастлива! Так почему же теперь ты отводишь глаза? Ты боишься, что я не забыла твоих обещаний? Еще бы! Я их помню!

Ей захотелось увидеть, как он, испугавшись, шарахнется или будет мучительно долго пытаться найти оправдание. Бронвис уже позабыла, как часто гнала его прочь, как старалась (хотя безуспешно) унизить при всех, как однажды сказала ему:

— Даже если придется, лишившись всего, торговать собой, то к вам я все равно не приду!

Торговать не пришлось, да и помощь Человека Двора была ей не нужна, оскорбило само безразличие.

Хейд опять посмотрел на нее, что-то вдруг изменилось во взгляде небольших серых глаз.

— Наконец-то узнал! — со злорадством подумала Бронвис, отчетливо видя всю смену нахлынувших чувств на лице Человека Двора.

Изумление? Ужас? Внезапная жалость, унижавшая больше всего?

— Что, не нравлюсь? — хотелось спросить ей, когда золотой взгляд встретился с серым. — Не нравлюсь? Боишься даже приблизиться?

Хейд помедлил какую-то долю секунды и все-таки к ней подошел.

— Бронвис? — тихо спросил он, как будто не веря глазам. — Я не сразу узнал тебя.

— Так изменилась? — с насмешкой спросила она.

— Я искал тебя, — словно не слыша вопроса, сказал Хейд, и тон был достаточно жестким. — В последнее время тебя невозможно поймать. Ты так быстро меняешь поместья, что трудно узнать, где ты будешь уже через день.

— А тебе что за дело до этого? Ты мне не отец и не брат!

— Я наместник Властителя в землях Гальдора, — ответил ей Хейд. — Если кто-то стремится нарушить покой Гальдорхейма, спровоцировав бунт, то я должен вмешаться.

На побледневших щеках Бронвис ярко вспыхнул румянец. “Нарушить покой… Спровоцировать бунт… Неужели я вправду добилась этого? Значит, поездка была не напрасной?… Хейд вряд ли начнет беспокоиться по пустякам!” — застучало в мозгу.

— Если вирды считают, что вправе расправиться с ведьмой, я вряд ли им стану мешать! — попытавшись скрыть торжество, очень громко сказала она.

— А тебе и не нужно, — ответил он. — Только и провоцировать их ни к чему.

— Неужели? А я-то считала, что вправе себя защитить!

— Защитить? Нет, ты этим погубишь себя. Если что-нибудь выйдет не так, то вся ярость толпы обернется против тебя. Ты чужая здесь, Бронвис, а вирды не любят чужих.

— Меня любят! И любят достаточно сильно!

— Зачем тебе все это нужно? Ведь ты постаралась и так загубить свою жизнь. Ты больна, ты серьезно больна…

— Не смей так говорить со мной!

— Эта отрава совсем подкосила тебя. Если ты возьмешь зеркало, то…

Он не смел обходиться с ней так! Хейд не смел оскорблять ее, напоминая, что она вовсе не так хороша, как была! Пожелав отомстить ей за все, он не смог бы ударить больнее, чем сделал это сейчас… Неожиданно Бронвис вскочила, опрокинув стакан:

— Замолчи! Убирайся отсюда! Сейчас! Уходи, или я…