Руни могла бы легко прикоснуться к сознанию девушки, чтобы ощутить ее чувства, но что-то сдержало ее.

— Я не вправе вторгаться туда! — очень горько сказала она себе прежде, чем повернуть назад.

Скрывшись в чаще, лесянка присела на бугорок. Сердце жгла непонятная боль, но слез не было. Почему ей было больно? Впервые повстречав в замке Орма златоглазую Бронвис, которую все называли невестой хозяина, Руни осталась спокойной. Ей было известно, что та любит Орма.

— И постоянно живет с ним, — сказала Гутруна ей в первый же день, но это не взволновало.

Теперь же, увидев Альвенн, (имя всплыло само собой, без усилий) Руни чуть не лишилась чувств.

— Почему? Почему я так реагирую? У любого мужчины должна быть подруга… Почему же я… Я не думала… — повторяла она про себя, возвращаясь назад.

Оказавшись в комнате, Руни увидела Ильди. Открыв дверцы шкафа, служанка вынимала оттуда платья Свельд.

— Это в стирку, — сказала она, словно бы пожелав оправдаться, и посторонилась.

Шагнув к шкафу, Руни достала лесное платье, надеясь, что в нем будет легче, и вдруг замерла: из одежды был вырезан крупный кусок. Эта капля переполнила чашу терпения, дальше последовал взрыв:

— Добралась! Не смогла убедить по-хорошему снять, так решила испортить?! Испортить, чтобы я больше его не смогла носить?!

Ильди попятилась в сильном испуге.

— Не смей появляться здесь! Убирайся! Со всеми платьями!

И, схватив ворох одежды, Руни швырнула его. Девушка ринулась вон. Неожиданно вдруг заломило виски. Головная боль остудила гнев.

— Неужели все начинается снова?! — испуганно думала Руни, сжимая лоб.

Приступ быстро прошел, и она, разрыдавшись, упала в кровать. Ей казалось: она потеряла все, чем дорожила. Остались лишь страх и зловещая боль.

— Ну, не надо, Ильди! Ну, перестань! — утешала кухарка подружку.

— Тебе-то легко говорить! — вытирая бежавшие слезы, твердила служанка. — За что мне такая судьба? Налетела, как зверь лесной… А за что? Очень нужно мне трогать дурацкую тряпку!

— Еще бы! Побирушки и то не наденут такой срам!

— А вчера? — вдруг вмешался невольник, принесший охапку дров. — Вы бы видели! Так напустилась на Гутруну, что я подумал: прибьет! У бедняжки до сих пор синяки на руке.

— Не лесянка, а ведьма! — мгновенно поддержала кухарка.

— Не ведьма, — раздался с порога спокойный, уверенный голос.

Служанки испуганно сжались под взглядом управительницы. Все в замке знали: она не выносит сплетен, ссылая за них разгребать навоз.

— Говорю вам, что Руни не ведьма, — сказала Эмбала, — а нежить из леса! Обычный оборотень!

Все трое с ней согласились.

Покинув кухню, Эмбала прошла с себе. Кусок платья лежал в деревянной шкатулке с серпом и запасом свежего воска. Осталось раздобыть прядь волос, и Эмбала четко продумала, как их достать.

Сцена с Ильди была не последним ударом. Вернувшись, Свельд собрала свои вещи, сказав лишь:

— Я ухожу. Я не буду жить в этой комнате. Хватит!

И Руни осталась одна.

Утром, встав очень рано, поскольку ей не спалось, Руни вышла умыться к бочке и сразу столкнулась с Альвенн. “Мне и так совсем плохо, а тут… Не хватало мне только ее!” — раздраженно подумала Руни. Альвенн собиралась уйти, когда Руни вдруг обратилась к ней:

— Подожди! Ты певица? Альвенн?

Удивленно взглянув на нее, та ответила:

— Да.

— А я Руни.

— Я знаю. Я часто тебя видела в замке.

— И я тебя, только не сразу решилась заговорить.

— Почему?

— Потому что не знала, как ты это воспримешь. Вы, люди, такие странные. Хочешь как лучше, а получается… Я ведь не знаю ваших обычаев! Кажется, я, не желая, успела обидеть многих из вас.

Руни выдала эту тираду, стараясь не думать о возможном эффекте. Певица могла бы ответить насмешкой, презрением или глухим равнодушием, но Альвенн ей улыбнулась. Защита, которую Руни поставила с первой минуты, не позволяла лесянке касаться ее чувств, отбросить барьер было выше сил. Руни боялась узнать слишком много, а ей не хотелось испытывать новую боль.

— Мне знакомо твое состояние, — сказала Альвенн. — Через это проходят почти все. Поверь, что любой деревенской девчонке, впервые попавшей сюда, так же трудно. Кто-то быстро освоится, кто-то не сможет…

Лесянка не знала, какая сила ее подтолкнула сказать Альвенн:

— Ты не смогла!

— Не смогла. И ты тоже не сможешь, — спокойно сказала певица, как будто речь шла об обычных вещах.

Слова сильно задели:

— Откуда ты знаешь?

— Я вижу. Ты не умеешь подыгрывать и подчиняться. Ты знаешь обычаи, только не хочешь их исполнять.

Выскажи Руни все это другая, даже Свельд, и она бы взвилась. Но тон Альвенн был полон такой скрытой боли, что Руни на миг позабыла, что перед нею соперница, и спросила:

— А кто сможет освоиться?

— Свельд.

Имя сестры прозвучало не слишком привычно в устах Альвенн.

— Свельд? Почему?

— Потому что стремится стать здесь своей. И при этом готова вытерпеть все, что угодно, смириться с любым унижением… И Свельд добьется того, что ей нужно.

Слова не понравились Руни, она ощутила за ними какой-то подтекст, но придраться ей было не к чему.

— Я не хотела обидеть тебя, — вдруг сказала певица. — Ты просто случайно коснулась больного, и я не сдержалась. Прости!

— Не за что! Я ведь сама напросилась на разговор, — безразлично ответила Руни, однако не сдвинулась с места. Ей никуда не хотелось идти.

— Может, лучше не стоит стоять здесь? — сказала Альвенн. — Если хочешь, зайдем ко мне?

И Руни вдруг согласилась. Неловкость быстро исчезла. Альвенн говорила о своем прошлом: о появлении в замке, о крупном конфликте с другими служанками, о своих страхах, сомнениях. Руни почувствовала, как неприязнь стала таять: в рассказе певицы она узнавала себя. Проблемы с Эмбалой… Насмешки Гутруны… Обе женщины не изменились за годы, прошедшие здесь с появления Альвенн. Конечно, певица не ощущала того “перекрестка” из залы, она не слыхала о Памяти Замка, но вот отношение… Альвенн прошла через все.

— Я не знаю, как бы вынесла это, если бы не Норт! — откровенно призналась она. — Орм, конечно бы, тоже вступился, пожалуйся я, но разве можно досаждать ему по мелочам?

Голос Альвенн вдруг дрогнул. Руни заметила это, но не задумалась.

— К Орму не стоит идти, — подтвердила она, опираясь на собственный опыт.

В другой ситуации Руни могла бы добавить, что думает о его сострадании и чувстве такта, однако не это сейчас волновало ее.

— Норт и Орм… Альвенн, а почему ты не обратилась к Эрлу? Он разве не смог бы тебя защитить?

— Эрл? — удивление девушки было искренним. — Но ведь мы были чужими!

Были чужими… Последняя фраза вдруг вызвала дрожь. Они были… Тогда… Это значит — теперь они больше уже не чужие… Они теперь вместе, Альвенн и Эрл…

— Были… Значит, теперь вы с ним… — Руни сама не узнала свой голос, но Альвенн, похоже, не заметила этого.

— Понимаешь, — сказала она. — На весеннем празднике Леса ко мне… Ты, конечно же, видела Бронвис? Так вот, ко мне тогда привязался Вальгерд, ее брат. Он дождался, когда я останусь в комнате и… Он, наверное, думал, что все собрались в главной зале, но, к счастью, Эрл помешал ему. Обычно он только ночует в замке, предпочитая свой каменный домик, но в этот день мне повезло!

— А потом?

— Мы потом подружились. Эрл начал учить меня лечить травами. Голос ведь может исчезнуть, а знахарки будут всегда нужны.

— И тогда-то он полюбил тебя? — этот вопрос прозвучал прямо в лоб.

— Полюбил? — Альвенн явно была озадачена. — Руни, ты разве не знаешь… — она вдруг осеклась. — Кто тебе это сказал?

— Мне? Никто. Просто в песнях… В легендах обычно все завершается так! Ты сказала, что раньше вы были чужими, а после… Вот я и подумала…