К сожалению, план не удался, поскольку Бельвер пришла слишком рано. Казалось, Эмбалу не заподозрили. Все говорили, что окно было плохо закрыто, и ветер смог распахнуть его. Но ее сердце упало, когда вечером передали, что ее хочет видеть Галар.

— Это сделала именно ты! — без предисловий начал он.

Глядя прямо в глаза господину, она постаралась ответить как можно честнее:

— Не понимаю, о чем вы со мной говорите!

— О чем? О раскрытом окне!

— Это ветер.

Тон Эмбалы был очень правдив, но ей стало страшно, когда Галар тихо сказал:

— Может, стоит придушить тебя прямо сейчас? Ты ведь вряд ли смиришься с рождением Эрла… Кто знает, на что ты способна еще?

Но Эмбала знала, что это пустые угрозы. Он просто не сможет убить ее.

— Да, ты права, не смогу, — вдруг сказал Галар, отвечая на ее выразительный взгляд. — Не смогу ни сослать, ни убить… Из-за Бьерн! Ты нужна ей. Бьерн и Орм… Только их ты и любишь! Для них ты сделаешь все…

“ И тебя! И тебя я люблю! Для тебя я сделаю все, что угодно!” — хотелось воскликнуть ей, но Эмбала не сделала этого.

— Ради них я пожертвую жизнью, — сурово и просто сказала она.

— И ты ведь не захочешь лишить Орма наследства и крова?

Эмбала не стала отвечать на вопрос, показавшийся ей просто диким, но Галар заметил тревогу во взгляде служанки.

— Я знаю, чего ты боишься. Ты думаешь, что мой второй сын захочет оспорить права на наследство у старшего? Ты полагаешь, что если у Орма не будет младшего брата, то, значит, не станет проблем? Ошибаешься! — с легкой насмешкой сказал ей Галар. — Я люблю сыновей одинаково. Если с Эрлом что-то случится, то Орм лишится наследства. Имущество я передам…

Галар что-то твердил ей о приюте подкидышей, который будет в Гальдоре. Эмбала не знала, что возразить.

— Неужели вы вправду лишите Орма всего? Уподобите этим несчастным, которые здесь выживают за счет чужой милости? — хрипло спросила она.

— Ему не придется полагаться на милость, поскольку характер, так же, как род, у него не отнимет никто. Орм сумеет добиться многого, даже лишившись земель и богатства. Однако я верю, что он будет жить в своем замке до старости. С братом! Надеюсь, что будет так!

— Будет так… — повторила Эмбала.

Противоречить она не могла.

…Однажды Галар простудился во время охоты и слег. Смерть Галара как будто бы развязала руки Эмбале, но она знала, что уже поздно. Эрл вырос, братья были дружны, Орм не смог бы простить его смерть. Все попытки открыть глаза Орму на Зло оказались тщетными, он лишь смеялся.

Очень скоро за мужем ушла Бьерн, и с нею исчез смысл жизни Эмбалы, поскольку Орм не нуждался в ней. В двадцать лет став хозяином замка, он очень охотно предоставил ей все хозяйство, однако советов Орм не терпел.

…Траэль, распутная зеленоглазая халда с копной ярко-рыжих волос, до предела взбесила Эмбалу… Она сразу отметила эту нахалку среди пяти новых служанок. Наемнице нужно быть скромной, покорной, хозяйственной… Но Траэль в первый же день показала свой норов. Хорошая порка могла бы ее вразумить, но вмешался сам Орм, дав понять, что Траэль — для него. Очень скоро девица начала пререкаться, бездельничать, подавая дурной пример всем остальным, а Эмбала не могла предпринять ничего…

Сон пришел совершенно нежданно! Эмбала увидела куклу, статуэтку из воска. По рыжим живым волосам, очень искусно вплавленным в белый воск, по зеленым глазам-изумрудам она сразу узнала Траэль. Платье куклы лишь подтверждало догадку, оно было сшито из куска золотистого шелка, который любила девица. Потом возник маленький серп из металла, который Эмбала еще не встречала… И столик, покрытый белой скатертью… И золотая чаша с вином темно-красного цвета… Все это стояло в заветной комнате, неподалеку от “перекрестка” драгоценных лучей чудной Силы.

Серп взвился и медленно срезал макушку черепа куклы, сняв верхнюю часть с волосами. Они взмыли разом: и статуэтка, и чаша с красным вином. Оказавшись в луче, восковая кукла вдруг задымилась. (Дым шел из рассеченной серпом головы.) Розоватая струйка, стекая с белого воска, курилась над чашей и оседала в вино. Когда этот дымок растворился, на месте восковой статуэтки был просто бесформенный ком…

Утром, проснувшись, Эмбала отчетливо помнила все. На другую ночь она видела то же, на третью…

— Что это значит? — спросила она, принимая и чашу, и восковой комок.

Неожиданно плиты, покрывавшие пол, стали быстро расти. Та из них, над которой пересекались лучи, поднялась. Снизу к ней прикреплялась пластина. Отпав, она сразу открыла небольшой серп.

— Тот самый, которым разрезана кукла! — подумала Эмбала, не сомневаясь, что это именно так.

Два дня она была словно бы в лихорадке. На третий же вечер, дождавшись, когда все уснут, прихватив с собой лом, Эмбала прошла в дорогую ей комнату. Приподнять плиту пола ей было совсем нелегко, но усилие окупилось. Они были именно там: и пластина, и серп.

Водрузив плиту пола на прежнее место и уничтожив следы, Эмбала тихо вернулась в свою комнату. Она знала, что сделает дальше.

— Посмотрим, Траэль, кто кого! — упоенно звучало в мозгу.

Раздобыть белый воск, прядь волос, кусок платья нахальной служанки не составляло труда. Тяжелее было сделать фигурку похожей на Траэль. Эмбала вложила в работу всю душу, всю силу отвращения к ней. Статуэтка вышла похожей, однако Эмбала не торопилась. Она дожидалась полнолуния, дня, когда Луны сияют на небе, как будто большие глаза. Почему? Потому что так нужно! Кому? Это было ей безразлично. Так нужно — и все!

В полнолуние, в полночь, Эмбала пошла в восьмигранную комнату. Раскладной столик, кусок белой ткани, чеканная чаша из золота, (доступ к сокровищам замка всегда был открыт ей). Кукла из воска, серп и бутыль с темно-красным вином… Оказавшись на месте, Эмбала расставила вещи как в своем сне. Не сводя взгляда с куклы, она монотонно, протяжно начала говорить. Эмбала не пыталась понять, что стремились сказать ее губы, слова возникали сами собой:

— Покорись! Подчинись мне! Отдай! Передай мне все то, что мешает тебе осознать свое место! Отдав добровольно, ты обретешь право жить! Право жить!

Она почти взвыла на этих словах, опуская на голову куклы свой маленький серп. Ее руки как будто бы знали, что делать, когда очень резким и точным движением сдернули белую ткань с раскладного столика.

Случилось чудо: и кукла, и чаша с вином взмыли в воздух и устремились в поток. Белый воск задымился… Розовый дым заклубился над чашей… Осел на вино… Воск расплавился, потерял свою форму фигурки… Эмбала смотрела, не в силах отвести глаз, как золотая чеканная чаша взлетела вверх. Из потока вынырнули два луча, будто два тонких щупальца. Первый из них, осторожно обвив золотую чашу, нагнул ее. Вино, будто струйка крови, влилось в перекрестный поток, испаряясь в нем. Когда чаша почти опустела, луч протянул ее Эмбале. Края кубка коснулись губ… Ей показалось. что они горячи… Она смело допила все вино. На последнем глотке что-то с шумом упало у ее ног. Наклонившись, Эмбала подняла кусок воска, скатанный в шар вместе с шелком и рыжими волосами, который с отвращением выбросил на пол второй тонкий луч.

Возвращаясь к себе, она знала: теперь будет все хорошо. Ее мало заботила участь Траэль. Что бы ни было с наглой девицей, она заслужила любой, самый худший конец!

Вскоре Эмбала опять убедилась, что Сила Потоков по-настоящему милосердна. Траэль не погибла, не заболела и даже физически не ослабела. Ей просто все стало без разницы. Она целыми днями, как кукла, сидела в углу, но на голос Эмбалы отзывалась мгновенно и сразу выполняла приказ.

Правда, толку с Траэль теперь было немного. Орм сразу утратил к ней интерес, а работать она не умела. Попытки обучить ее ткать или шить результата не дали. Эмбала поняла, что Траэль может делать лишь то, что умела до полнолуния. С тайным злорадством она приказала Траэль носить воду.