© 1967 by Blackwell Publishing Ltd

© ООО «Ад Маргинем Пресс», 2020

В перерывах между диктовками «Голубой книги» в 1933–1934 годах Витгенштейн периодически давал «подсказки» или «указания» в ходе неформальной дискуссии со студентами. Его ответ на вопрос, что́ он имел в виду, предлагая подсказки, звучал так: «Ремарка вроде “это одна из наиболее типичных проблем философии” была бы подсказкой. Эта ремарка может навести вас на верный след при решении проблемы. Но я мог бы опустить все подсказки и сразу обратиться к частным проблемам. Таков уж психологический факт, что люди только тогда понимают, к чему я веду, когда начинают понимать мои общие ремарки, мои подсказки, – и не могут представить, о чем я говорю, когда слышат, как я занимаюсь каким-то частным затруднением… Все, что вам надо, – наблюдать, что́ мы делаем, а это каждый раз будет одного и того же рода… Предположим, кто-то сказал: “Мое страстное желание – получить всеобъемлющую картину вселенной. Можете ли вы его удовлетворить?” Я бы сказал “нет”… Посмотрим, можно ли, делая то-то и то-то или думая так-то и так-то, – не удовлетворить это желание, но прекратить испытывать его»[1].

Наше краткое предисловие будет состоять из двух просьб и трех информационных сообщений. Все они касаются работы над заметками Витгенштейна – работы как переводчика, так и читателя, – их формы и некоторой терминологии. От какой-либо интерпретации содержания мы воздержимся – и несколько позже поясним, почему.

О медленном чтении. При публикации русских переводов Людвига Витгенштейна, кажется, еще не было отмечено важнейшее авторское пожелание, относящееся к взаимодействию с его философией, зафиксированной на письме. При каждом удобном случае, в разговорах со своими друзьями и в дневниковых записях Витгенштейн просил и реального, и воображаемого собеседника, чтобы его читали медленно. Едва ли не самый верный способ отнестись пренебрежительно и отчаянно безразлично к сути работы Витгенштейна – это «бегло пробежаться по его текстам». Прислушаемся: «Иногда предложение можно понять, только если читаешь его в правильном темпе. Все мои предложения следует читать медленно»[2].

Витгенштейн умышленно использовал несколько избыточную пунктуацию, синтаксически и интонационно притормаживающую взгляд, позволяющую читателю после каждого смыслового сегмента, после каждой нагруженной мыслительными оттенками фразы – остановиться и соотнестись со сказанным, согласиться с ним или опротестовать его. «Я на самом деле хочу замедлить скорость чтения посредством знаков препинания. Я хочу, чтобы меня читали медленно»[3].

О праве на интерпретацию. В набросках очередного несостоявшегося предисловия к очередной несостоявшейся книге Витгенштейн писал: «Не без сопротивления я отдаю эту книгу публике. Руки, в которые она попадет, – по большей части не те, в которых я хотел бы ее видеть. Может, скоро – я бы этого хотел – она окажется забытой философскими обозревателями и тем самым попадет к куда более заинтересованному читателю». В беседе с Морисом Друри, одним из своих учеников, он сказал: «Я не думаю, что в настоящее время люди хотят таких идей, о которых я пишу, но, возможно, лет сто спустя будет так, как я хочу»[4]. Время идет, и сейчас мы ближе к этому столетнему рубежу, чем первые интерпретаторы Витгенштейна. Бесчисленные попытки Витгенштейна добиться ясности в выражении своих идей неизменно наталкивались, и при жизни, и – еще интенсивнее – после его смерти, на стойкую и непреклонную школярскую вкусовщину, сортирующую фрагменты его текстов по разделам и рубрикам. «Аналитическая философия», «неопозитивизм», «логический атомизм», «философия обыденного языка», «мистицизм», «дзен-буддизм»…

Между тем Людвиг Витгенштейн не писал для чьих-либо учебников и монографий. Он писал непосредственно для вас – для тех, кто взял на себя смелость вчитаться в его дислексические строки и попытаться непосредственно услышать его голос, кто поверх нагромождений «специальной литературы» и готовых шаблонов чужих интерпретаций стремится продумать именно то, что продумывал Витгенштейн. (Разумеется, этот упрек не касается многих и многих самоотверженных исследователей, изучающих наследие Витгенштейна и предлагающих свои интерпретации. Их вклад в рамках собственных дисциплин неоценим. Речь лишь о шансах прочитать Витгенштейна здесь и теперь. Витгенштейна, свободного от мнений.)

Фрэнк Рамсей, переводчик на английский язык «Логико-философского трактата» и друг Витгенштейна, писал своей матери 20 сентября 1923 года: «Идея его книги не в том, что, читая ее, кто-то поймет его идеи, а в том, что однажды кто-то продумает их заново для себя и получит огромное удовольствие, обнаружив в этой книге их точное выражение»[5]. Людвиг Витгенштейн неоднократно возвращался к образу торных дорог: несмотря на очевидные сложности, он просил лишь о попытке выбраться из колеи. См., например, в настоящем издании:

«349. Очень трудно описать траекторию мысли, где уже много маршрутов движения – твоих ли собственных, или чужих – и не оказаться в какой-нибудь уже проторенной колее. Это трудно: хотя бы немного отступить от протоптанных ранее мыслительных троп».

«453. Как музыку порой можно наигрывать мысленно, но не насвистывать при этом, поскольку свист сразу заглушит внутренний голос, так и голос философской мысли столь тих, что заглушается шумом произнесенных слов и более не слышен, когда задан вопрос и надо отвечать».

О форме заметок. Наследие Людвига Витгенштейна может быть разделено на несколько групп: 1) рукописи, 2) машинописные тексты, надиктованные машинисткам или подготовленные самим Витгенштейном, 3) записи диктовок коллегам или ученикам, 4) более или менее точные записи бесед и лекций, 5) переписка.

Почти все рукописи входят в сброшюрованные рукописные книги, только некоторые существуют на отдельных листах. Фон Вригт, один из душеприказчиков Витгенштейна, занимавшийся описью и сортировкой бумаг, пишет, что «распределил рукописные книги в каталоге на “тома”, “большие тетради”, “тетради” и “записные книжки”. Все тома собраны под твердыми переплетами. Они значительно отличаются по размеру. Некоторые из самых больших представляют собой тетради большого формата, от 21 до 31 сантиметров в высоту. Те, что я назвал большими тетрадями, – все одного размера (22 на 29 сантиметров), в мягких обложках. “Записные книжки” обычно имеют от 10 до 16 сантиметров в высоту, большая их часть в твердых переплетах». Георг Хенрик фон Вригт предложил следующие обозначения, используемые до сих пор: «Чтобы ссылаться было проще, я пронумеровал объекты в каталоге следующим образом: рукописи (MS) начинаются с номера 101, машинописные тексты (TS) – с номера 201, а диктовки (D) – с номера 301».

В рукописях Витгенштейна почти всегда различаются две стадии работы над ними: «первые черновики» и «более законченные версии». Различие между стадиями часто неявное, и между ними нет четкого соответствия. Некоторые из наиболее законченных записей представляют собой пересмотр более раннего материала, по характеру напоминающего черновик, другие же – пересмотр материала, который сам может быть классифицирован как «более законченный». Некоторые определенно похожи на рукописи для планируемой книги.

Фон Вригт отмечает: «…в более законченных рукописях записи часто датированы. Это делает установление хронологического порядка этих рукописей относительно простым. Во многих случаях книги представляют собой последовательные дневники, отмечавшие каждый день, в который делалась заметка. В других рукописях этой категории есть только несколько дат, а большие разделы не датированы. Некоторые из рукописных томов содержат части, разделенные большими временными интервалами. (Речь идет о номере 116, который относится предположительно к периоду с 1936 по 1945 год). Иногда бывает, что два или более рукописных тома написаны в один период или в периоды, которые значительно накладываются друг на друга (например, номер 117, первая половина которого приходится примерно на то же время, что и номера 118‒121 вместе). Таким образом, хронологический порядок томов не полностью линеен.