И это угнетало.

Потому что в голове все чаще, и чаще начали прослеживаться мысли, что этот разговор ей просто почудился. Но она постоянно их отметала. Не верила. Она помнит каждое слово, помнит удаляющиеся шаги. Если бы только она бы выскочила всего на пару секунд раньше, она бы знала, кто этот ублюдок.

– Все отлично, – произнесла она, оставив на щеке Лекса легкий поцелуй.

Лекс перехватил инициативу, потянув ее за руку на себя, найдя губами ее губы. Конечно же, он понял, что Лиса что-то недоговаривает, только вот разговорить ее у него точно не получится, поэтому Самойлов по-своему хотел проверить, в порядке ли у них все. Девушка немного охнула ему в губы, однако на поцелуй ответила сразу же, что не могло не радовать. У них все хорошо.

Она действительно простила его после того раза.

Сегодня на Алисе была простая школьная форма, но девушка, как они делали по своему обыкновению, укоротила ее. Сводила его с ума. Лекс не привык к такому долгому ожиданию. Раньше и недели не было, чтобы его постель пустовала, а теперь ему приходилось сдерживать себя уже третий месяц. Организм не отвечал ему благодарностью, даже лишние двадцать минут в душе не спасали ситуацию. Лекс чертовки сильно ее хотел.

Так сильно, что рука сама непроизвольно потянулась к кромке ее юбки, проникая под нее. Он почувствовал, как девушка слегка вздрогнула от холодных прикосновений, но не обратил на это внимание, так как Волкова продолжила отвечать на его поцелуй. Значит, все в порядке. В штанах становилось нестерпимо тесно, свободной рукой придвинул девушку еще ближе к себе, практически сажая на руки.

Маленькая сладкая девочка. Его девочка. Еще немного – и его рука коснется ее трусиков. Одна только мысль об этом сводила его с ума еще сильнее, чем ее дурманящий запах. Волкова пахла невероятно. Губы переместились на шею, слегка прикусив тонкую кожу. Все наваждение закончилось, когда Лиса резко отпрянула, скованно ему улыбнувшись.

– Пойдем? – спросила она, немного испуганно посмотрев на него своими теплыми карими глазами.

Похоже, он снова ее напугал. Изо рта вырвался разочарованный вздох.

***

Как же она устала!

Кларисса без чувств плюхнулась на кровать, слыша как недовольно урчит Иззи, которая проснулась из-за нее. Кошечка страдала за неимением места, чтобы поиграть, побегать, порезвиться, потому что Кларисса не выпускала питомца из комнаты, которая была относительно небольшой. Вообще, за эту неделю она успела многое поменять в комнате, чтобы обжить ее.

Самостоятельно наклеила светло-бежевые обои и расставила книги в небольшом шкафчике в алфавитном порядке, так же она подключила привезенный из дому ночник. Клэри всегда любила чистоту и порядок, поэтому вещи все идеально сложены, а по всей комнате не найдешь ни капли пыли. Она всегда была чересчур чистоплотной и аккуратной. Порой это раздражало даже саму Ковалеву.

За эту неделю у Клэри вообще пропало желание хотя бы к чему-нибудь. Ей не хотелось абсолютно ничего. Ни бала, ни уроков. Хотелось просто проспать три дня подряд и все. Было бы намного лучше, если бы это все она выполняла не сама, а с помощью Блэка, который так же был должен участвовать во всем этом процессе. Но ублюдок предпочел игнорировать свои обязанности.

Клэри терпела. Терпела до самого конца. Честно, она старалась, успокаивая себя мыслью о том, что все лучше, чем нахождение рядом с ней «этого человека».

Но сейчас после самостоятельного переноса огромного герба школы в зал, она просто не могла молчать. Самым сложным было патрулировать коридоры самостоятельно. Было страшно ходить в одиночестве, рассматривая луну за окном и каменные стены, дергаться от каждого шороха.

Сегодня снова они должны были патрулировать.

И пускай Блэк хоть удавится, но сегодня он поднимет свою задницу с постели и будет ходить ночью по школе. Иначе она расскажет все Антонине Гавриловне, чтобы у него забрали должность старосты. Да, вот. Именно так она и поступит. Достаточно с нее уже. Только вот полежит немного, а то ноги дрожали от усталости.

За эту неделю она видела Блэка всего три раза, когда у них с параллельным классом были общие уроки, и он ни разу не кинул на нее даже короткого взгляда. А вот Ковалева косилась постоянно. Она корила себя. Корила за то, что поцеловала его тогда. Черт, где вообще была ее голова, когда она целовала Блэка? Это даже в мыслях звучит нереально. Похоже, что она окончательно сходит с ума.

Он ведь самый настоящий подонок. Совсем не его надо целовать. И этого больше не повторится. Никогда. Она не допустит, чтобы это повторилось. Это было просто помутнение, жалость. Боже, называй, как хочешь. Но она не хотела этого. Совершенно точно не хотела.

И жалела.

С каждым днем становилось все труднее, и труднее, потому что учителя начали свой учебный год с огромных домашних заданий, потому что в этом году выпускные экзамены, которые в пансионе особого образца. Причем в пансионе было пять обязательных экзаменов и всего три по выбору. Кроме экзаменов были еще и итоговые контрольные работы по всем предметам, которых в этой школе гораздо больше, чем в любой другой.

А через два дня еще и этот чертов бал. Клэри уже ненавидела его всеми фибрами души за то, сколько сил он у нее отнял. Обычно Ковалева редко присутствовала на таких мероприятиях, только когда ее вытаскивали Лекс и Кир, но потом все равно сбегала, потому что это все не ее. Теперь ей придется просидеть там до самого конца, дабы проследить, чтобы все прошло гладко.

Черт! У нее ведь даже платья нет.

Переодевшись в домашние шорты, которые были слишком короткими, чтобы выходить в них на люди и маечку, она села за уроки, обещая себе поговорить с Блэком, как только тот вернется с тренировки, или что у него там в его черной ужасной тетради смерти по расписанию. Может, расчленение людей? Господи, даже шутки в ее голове становились убогими.

Когда стрелка часов подходила к отметке шесть, Клэри услышала, как дверь общей гостиной распахнулась. Она по шагам узнала, что пришел Блэк. Господи, она уже узнает его просто по шагам. По шагам. Просто замечательно. Кажется, это именно та стадия, когда следует обращаться к соответствующему врачу.

Когда он зашел в комнату, Клэри резко перехотелось пытаться заставить его выполнять свои обязанности, потому что Блэк гораздо, гораздо страшнее, чем холодные коридоры замка. Один только его взгляд чего стоит. Хочется сразу исчезнуть из этого города.

Скоро.

Очень скоро она больше никогда его не увидит. Она сдаст экзамены, а потом уедет за тысячу километров от этого кошмара. От этих мыслей даже улыбка озарила лицо девушки. Она будет свободна от этого ублюдка. Нужно только немного, совсем немного потерпеть.Но она не выживет, если будет делать работу двоих одна, она просто загнется, так что ей было просто жизненно необходимо поговорить с Блэком. И она сделает это. Прямо сейчас. Потому что она не слабая. Вряд ли теория «если долго повторять про себя фразу, то она станет фактом» работала в ее случае, но она верила в это.

Она влетела в его комнату вихрем, мгновенно заполнив маленькое пространство своим невероятно приятным запахом, въедающимся в ноздри. Блэк никак не мог охарактеризовать его достаточно точно, потому что в нем были намешаны какие-то травы, которыми пахли ее волосы, цитрусовый гель для душа и что-то еще, что никак не поддавалось описанию. Волосы разметались по плечам и впервые, впервые за всю неделю они были распущены. Он раздраженно поднял глаза от книги, посмотрев на девушку, стоявшую в его дверном проеме.

Да она издевается.

– Ты что тут забыла, Ковалева? – усмехнулся Блэк, одарив ее своим фирменным презрительным взглядом. – Двери перепутала?

Две оголенные ноги с болезненно-бледным оттенком кожи едва ли не заставили Блэка выругаться вслух, потому что только от их вида в чертовски коротких шортах в штанах засаднило. Почему эта маленькая сука заставляла его хотеть себя только видом своих ног? Которые, кстати, ничего особенного из себя не представляли. Худые палки. Ни капли сексуальности. У Энж гораздо лучше, они у нее имеют привлекательную форму и яркий загар, чего не скажешь о… бледная худая совершенно не в его вкусе. Так почему же тело так реагирует на нее? Он никак не мог найти ответ на свой вопрос, но тем не менее продолжал скользить взглядом по несуразному телу Клариссы Ковалевой.