Его дело.

Она не считает себя виноватой, чтобы оправдываться перед ним. Если до его мозга не дойдет, что она хотела помочь, то пусть думает, что для него важнее. Она или собственная гордость. Пускай делает, что хочет. О Лексе думать сейчас совершенно не хотелось, потому что от таких мыслей только настроение портилось.

Клэри ей нравилась все больше и больше. Она такая чистая, что, глядя на нее, хочется улыбаться. Они много разговаривали, Лиса всегда считала Клариссу Ковалеву замкнутой девушкой, которая всего и всех боится, но, только пообщавшись с ней, она поняла, как сильно ошибалась.

Она хорошая.

А еще довольно симпатична, чего Лиса раньше не замечала, так как редко смотрела в ее сторону. Длинные светло-русые волосы были такими густыми, что Лисе хотелось просто убить Ковалеву за то, что она прятала такую красоту все эти года. А лазурного цвета глаза так и светятся счастьем, когда девушка улыбается. А ведь у нее замечательная улыбка, хотя она и редко ее показывает.

Так редко, что она только сегодня увидела ее впервые.

После отбора в баскетбольную команду, состоялся отбор в команду болельщиц. К счастью, им было необходимо не так много человек, как ребятам, поэтому все обстояло гораздо проще. Взяли еще двух девочек из одиннадцатого и десятого классов. Клэри, как и обещала, подождала ее, и они вместе пошли в кафе. Было бы неплохо провести еще время с этой светлой девушкой. Лисе почему-то очень захотелось с ней подружиться. Она была уверена, что из нее получится прекрасная подруга, в отличие от тех, которые у нее были раньше.

– Лиса! – прокричали сзади, заставив ее обернуться.

К ней, слегка пошатываясь, бежал Лекс. Сколько они находились в отношениях, Алиса еще ни разу не видела, чтобы парень был пьяным. Даже выпившим. Как-то она спросила у него об этом, так как странно было, что все пили, а он нет. Тогда он поцеловал ее в висок и сказал, что он, когда выпьет, совершенно себя не контролирует.

Какого черта он нажрался? Переступил через свои принципы?

– Лекс, иди проспись, – посоветовала она, останавливаясь.

Парень пьяно ухмыльнулся, схватив девушку за локоть. Сейчас ей было неприятно его общество. Он очень сильно обидел ее. Возможно, она бы и простила его, если бы он нормально с ней поговорил, а не пришел бухой извиняться. Прикосновения, которые раньше дарили лишь тепло и защищенность, сейчас просто невероятно бесили. Неприятно. Ей впервые было неприятно чувствовать его руки на своей коже.

– Я не хочу спать, малыш, – прошептал он, дыхнув на Лису перегаром. – Я соскучился.

– А я – нет, Лекс, иди в комнату, мы завтра с тобой поговорим, договорились?

– Я не хочу говорить, Лиса, я хочу тебя поцеловать, – он резко притянул ее к себе за локоть.

Так, Лиса, просто успокойся. Это же Лекс. Он никогда и ни за что не причинит ей вред. Он никогда не сделает ей больно, потому что он любит ее. Но с таким Лексом она встретилась впервые и совершенно не знала, чего от него ожидать. Нет, она не боялась его, она была уверена в нем.

Это всего лишь Лекс.

Почему ты тогда дрожишь, как осиновый лист?

– Лекс, – предупреждающе проговорила Алиса, внимательно посмотрев на парня. – Ты пьян.

Горячее дыхание Лекса так привычно обожгло кожу шеи, что Лиса даже на секунду расслабилась. Он слишком родной, чтобы ненавидеть. Слишком привычный, чтобы бороться с ним. Но она не могла допустить этого. Не могла так пренебречь своими принципами. Не могла наступить себе на горло.

Локоть обжигало болью, потому что он слишком сильно сжал его. Наверняка, останется болезненный багровый синяк. С Самойловым явно что-то не то происходит. Она еще никогда не видела в его глазах такую откровенную похоть. Такое неконтролируемое желание.

Конечно, у них был разговор о сексе, в котором она доступно ему объяснила, что пока не готова к этому, и, что если его это не устраивает, то она все поймет и не станет держать обиды. Лекс на это ответил, что ему неважно, когда это случится, главное, чтобы она была готова.

– Я хочу тебя, – прошептал Лекс, целуя в щеку.

– Лекс, – прикрикнула она, когда влажные губы начали спускаться на шею. – Прекрати!

Нужно что-то придумать, просто необходимо что-то придумать, иначе он сделает то, о чем крупно пожалеет с утра. Он был чертовски прав, когда говорил ей, что не контролирует себя, когда пьет. Какого черта он тогда нажрался? Какого черта он позволяет себе так себя вести? С ней. Так грубо, словно она какая-то шлюха, с которой можно не контролировать свою силу. Разве она заслужила?

Теперь он пугал. До чертиков пугал. До дрожи в коленках.

– Я так тебя люблю, – прошептал Лекс, впиваясь губами в ее губы, будто бы высасывая из нее всю энергию.

Лекс никогда не целовал ее так грубо, никогда, как сейчас. Словно это и не Лекс вовсе, словно это совершенно другой человек, а не тот добродушный парень, который так любил играть с ее волосами и кормить клубничным мороженым. Он будет винить себя. Это чувство вины сожрет его завтра. Необходимо остановить его, ради него самого же, каким бы мазохистским решением это бы не выглядело.

Он слишком дорог ей.

– Лекс, хватит!

Если она будет слишком громко орать, то выйдут ученики десятых, одиннадцатых классов, а они не оставят от Лекса и мокрого места, потому что слишком уважают Влада Волкова, чтобы просто смотреть, как над его младшей сестренкой издеваются. Хотя, комнаты мальчиков слишком далеко, чтобы хоть один услышал ее крики. Ей не надо этого. Она сможет справится с ним сама.

Думай, Лиса, думай! Ты никогда не была дурой, так не будь ею и сейчас. Если услышат девчонки, то они наверняка вызовут охрану, а у Самойлова нет ни богатых родителей, ни хорошего оправдания, так что он вылетит из этой школы, как пробка.

Он будто бы не слышал ее. Будто бы совершенно не понимал, что она против, что ей не нравится. Он будто бы утонул в своих чувствах, эмоциях. Коротенькая юбочка была вовсю задрана, а рука Лекса сминала округлую попу девушки в обыкновенных черных трусах.

Она уже и била его по спине, рукам, кусала за губы, но никак не могла отрезвить его, ничто не помогало. По щекам побежали крупные слезы темными дорожками от туши. Она не верила. Не верила, что это все происходит именно с ней. Отказывалась верить. Лекс поймал губами громкий, отчаянный всхлип, а Лиса услышала стремительные шаги, эхом пронесшиеся по коридору.

– Волчонок? – до боли знакомый голос эхом отдался от стен коридора. – Твою мать!

Никита Фролов, как всегда, оказывается в нужном месте в нужное время. Губы, руки – все, что было сейчас так противно, вмиг исчезли, а Лиса просто-напросто скатилась по стене на пол. Всхлипывая, дрожа, она не могла даже поднять глаза на парней. Как же больно.

Она до конца не верила, что Лекс может так с ней поступить. Надеялась, что здравый смысл все-таки возьмет над ним вверх, однако, чуда не случилось. Видимо, он действительно совершенно не владеет собой под действием алкоголя. Он сделал бы это. Она видела эту уверенность в его глазах. Его ничего не остановило бы: ни ее просьбы, ни слезы, ни дрожь. Он обезумел. Сошел с ума. Это уже не был Лекс.

Это не был ее Лекс.

Ее отрезвил громкий удар, словно хрустнули кости. Ник просто впечатал Лекса в стенку, зажимая локтем его горло. Снова. Слишком много событий за один гребанный день. Слишком много столкновений, криков. Она устала от этого всего так, будто бы работала месяцами, словно не спала несколько недель. Ей хотелось закрыть глаза и оказаться в собственной кровати с четким осознанием, что все произошедшее за сегодняшний день это всего лишь дурной сон.

Слишком много Фролова.

Она прекрасно понимала, что сейчас остановить его не получится. Он слишком, слишком зол на Лекса, чтобы отпустить его целым и невредимым. Лекс очень много дерьма сделал за сегодняшний день именно Фролову, а он этого не терпит. Теперь он не послушает ее, а просто размажет Самойлова по стенке.

Удар. Еще удар. Стон и рычание.