Он шел, высоко задрав голову, разглядывая то, что видел тысячи и тысячи раз. Чем дольше он смотрел, тем острее становилась ностальгия – все было старым. Даже кондиционерам не меньше двадцати лет. Ничего не поменялось. Он увидел все как есть и, наконец, осознал, почему молодежь бежала отсюда, как с тонущего корабля. За проходными завода жил город, он рос, менялся, а здесь время остановилось. Как он не видел этого раньше? Старость, бессилие, страх увольнения? Да, пожалуй.

Н.П. бывал во многих учреждениях. Сейчас в моде пастель, ДСП и пластик. Но завод оставался советским заповедником: брутальный, крепкий, а потому смешной для современности. Здесь не искали внешней привлекательности, не заботились об условиях труда. Здесь слышали, что можно по-другому, но не решались что-то менять, и продолжали работать каждый день по три смены, лишь изредка позволяя себе выходной.

На стене у входа в цех была прикручена металлическая пластина: «Цех коммунистического труда». «Сначала боролись за него, – думал он. – Потом гордились… Двадцать лет, как нет страны, а мы все гордимся, не срываем».

Во время визитов генерального «гордость» обыкновенно завешивали тряпкой. Во избежание.

На обратном пути он то и дело натыкался взглядом на плакаты и таблички – пережитки прошлого, на которые не обращал внимания. Наверняка он видел их раньше, но, почему-то, воспоминания об этом стерлись и он смотрел на них, как в первый раз.

«Цех № ____ работает без травм ____ дней»

Жутко воняло кошками и жженым металлом. Н.П. закрыл рот носовым платком. Помолодевший, он снова не мог переносить резких запахов.

Над выходом из производственных цехов висело неработающее световое табло: «Осторожно! Берегись поезда!», но за дверью была обычная асфальтированная дорога. Н.П. вспомнил, что когда-то здесь и впрямь лежали рельсы! Он рассмеялся, и из глаз хлынули слезы. «Убожество! Все мертво. И мы, мы тоже мертвы. Как эти таблички. Прошлого нет, но мы до сих пор в нем живем». Он облокотился на стену и продолжал хохотать, стуча себя по ляжкам.

– Юноша, вам плохо?

Н.П. не сразу понял, что обращаются к нему, но посторонний голос немного охладил его и привел в чувство. Н.П. обернулся. Над ним стоял Валера – рабочий, его ровесник. Они познакомились на Байконуре в середине восьмидесятых. «Не узнал», – с облегчением подумал Н.П.

– Нет, все в порядке. Глянь…-те, – он показал пальцем на табло.

Валера равнодушно пожал плечами.

– Раньше здесь ходил поезд.

– Да, и правда. Ничего особенного.

Н.П. выбежал с завода, стараясь не оглядываться. Краски были сочными, воздух приятно будоражил тело. Он бежал, наслаждаясь этими ощущениями. Все, к чему он был прикован так долго, осталось позади, в прошлом.

7

– Вы – родственник Николая Петровича? – Ира вышла из лифта как раз в тот момент, когда Коля пытался достать ключи из кармана.

– Да, привет! – он широко улыбнулся и покраснел.

– Раньше я вас здесь не видела… Но вы похожи. Вы – вылитый он в молодости.

– С чего вы взяли? Не похожи вы на человека, знавшего деда в молодости! – и тут он вспомнил, что они вместе смотрели фото.

– Я видела фотографии.

– Вы так хорошо знакомы? – он, наконец, нашел ключи и открыл дверь. – Не хотите чаю выпить?

Ира с сомнением посмотрела на парня, но все же согласилась.

– Не очень, работаем вместе. Иногда болтаем.

– Чай, кофе?

– Чай, пожалуйста. А Николая Петровича нету?

– На санаторно-курортном, – соврал Коля.

– Ужас… Последний раз, когда его видела, у него сильно давление скакало, – Ира опустила глаза. – Надолго?

– Не знаю. Пока он там, я здесь, – немного раздраженно ответил Коля. Ему не очень хотелось думать о семидесятипятилетнем себе.

Щелкнул вскипевший чайник.

– Как вас зовут?

– Николай, – не задумываясь ответил Н.П и добавил, – В честь деда назвали. У нас это семейное имя.

– Говорят, семейные имена – плохая примета.

– Много чего говорят, – Коля поставил перед ней чашку. – А вы? – он вопросительно посмотрел на девушку.

– Ирина.

– Очень приятно. Часто к деду заходите?

– Не очень. Пару раз была. Последний – неделю назад. У него был день рождения. – Она с укором посмотрела на Колю.

– Я в командировке был. Собственно, поэтому и приехал: поздравить с прошедшим.

Они молчали. Ирина разглядывала стены, Н.П. – её. Повисшее молчание становилось неловким.

– Не хотите погулять? В смысле, вы не заняты вечером?

– Мне еще ужин готовить.

– Могу помочь!

– Спасибо, я сама, – Ира пристально посмотрела ему в глаза.

– Ну, так что?

– Окей. Часикам к десяти освобожусь. Это будет свидание?

Коля опешил.

– Не знаю. А это важно?

– Если свидание – придется натягивать платье и все такое. Если нет – обойдусь джинсами.

– Тогда, пожалуй, нет, – улыбнулся Коля.

После ухода Иры в нем проснулась жажда движения. Он ходил взад-вперед по квартире, бросался на диван и тут же вскакивал с него. Сидеть дома было невыносимо. Квартира душила своими пыльными коврами и скучными обоями, массивной мебелью, сервантом, до отказа забитым хрусталем. Окна давно никто не мыл, и проникавший свет был мутным и неприятным. За годы здесь все отяжелело, разбухло воспоминаниями. «Здесь я всегда буду стариком в рейтузах и рваных тапках».

Он принял душ. Но это не помогло. Захотелось снова почувствовать свою молодость. Эмоции захлестывали его, он буквально трясся от перевозбуждения. Он вышел на балкон. Свежий воздух еще больше разволновал его. Тогда он бросился к двери, выскочил из квартиры и побежал.

Он привык днями просиживать дома, заменяя прогулки перекурами на балконе. Но сейчас ему нужен был воздух, земля под ногами, люди, деревья; хотелось охватить весь мир, которого он был лишен из-за болезней и страха. Вечерние улицы, где пустоголовая полупьяная молодежь, наркоманы, водители-лихачи, стали просто улицами. Парк, где недавно маньяк зарезал десять человек, стал просто парком. Из глубины леса доносился гогот и пение. Коля не обращал на это внимания. Страх пропал. Умереть? Лучше умереть молодым, чем медленно затухать в закупоренной квартире, в стоптанных шерстяных носках, дрожа от собственной беспомощности. Он несся вперед, не разбирая дороги. Встречный ветер выдул из головы переживания и мысли. Юноша перепрыгивал поваленные деревья, спотыкался, падал, поднимался и бежал дальше. Пот стекал по лицу, кровь билась в голове, все тело резонировало сердцебиению.

Коля выскочил из парка на улицы. Вокруг зашумел город. Сталкиваясь с людьми, он ускорялся, подбадриваемый матом и лаем собак, сигналами машин. Хотелось увидеть весь мир разом. Вокруг мигали фары, светофоры, многочисленные вывески, огоньки сигарет, блестели глаза молодых девчонок и парней. Город пылью налипал на мокрую кожу, проникал в поры. Он чувствовал жизнь, кипящую в его венах, и смеялся.

Он вернулся к девяти. Оставался еще целый час. Нервы немного успокоились. Он принял душ, побрился, выбрал подходящие по размеру вещи.

– Одно старье, – недовольно заметил он. – Лучше бы на рынок сходил…

Он отгладил брюки и рубашку, начистил туфли. С антресоли достал туалетную воду, подаренную сыном несколько лет назад, но так и не открытую.

Последние пятнадцать минут он сидел на кухне напротив часов и нервно постукивал ногой по полу. Ровно в десять он вышел из квартиры. Площадка была красно-оранжевая от закатного солнца. Н.П. вдруг понял, что последний раз был на свидании больше полувека назад. От этой мысли он едва не сбежал обратно, домой. Но тут открылась Ирина дверь.

– Ну, ничего себе! Пойду надевать платье… – рассмеялась она.

– Остальное в стирке.

– Ты же только приехал?!

Коля пожал плечами.

– Ну что, пойдем?! – она закрыла дверь и взяла его за руку.

От прикосновения у Н.П. перехватило дыхание.

«Вот черт! – подумал он. – Неожиданно!»

8

Н.П. вышел на балкон. С приближением лета город тяжелел, становился более резким. Медленно исчезала весенняя прозрачность красок, перегревающийся воздух становился неприятным.