«Странно снова обрести молодость, особенно под самый конец, и не знать, что с нею делать. В детстве не верилось, что когда-нибудь вырастешь из своих шорт и сандалий, поэтому все мечтали скорее стать взрослыми». У детей принято спрашивать, кем бы они хотели стать, когда вырастут. Н.П. хотел просто вырасти, стать большим.

Однажды он шел с мамой из магазина и, как учил отец, взял у нее сумку. Сумка была не тяжелая, но Коле очень хотелось поухаживать за мамой и показать, что он взрослый и сильный. С его ростом пришлось поднимать руку над плечом, чтобы не протереть дно об асфальт. Через пять-десять метров, сумка заметно прибавила в весе. Но он нес. Мама смеялась, мол, помощничек растет, а Коля нес, багровый от напряжения и смущения – не понимал, подшучивает мама или говорит серьезно. На полпути к дому, он взвалил пакет себе на спину, как мешок. "Скорее бы вырасти, – думал ребенок, – чтобы можно было  пакет носить на выпрямленных руках, потому что когда его так носишь, это гораздо легче. Тогда бы я сам смог ходить по магазинам". 

И вот он вырос, потом состарился. За этими двумя словами спряталась жизнь, полная событий. Две жены – от одной пришлось уйти, другая умерла; прекрасные дети, внуки. У него были сбережения, дававшие свободу, но уже не было здоровья, чтобы ею воспользоваться. Да и что нужно больному старику? Шерстяные носки, таблетки и телевизор. Читать книги стало тяжело, потому что зрения нет, и думать стало трудно и неприятно – от мыслей скакало давление. Он ни о чем не жалел, и готов был умереть. Расстраивало только то, что он так и не смог ни разу пережить гамму чувств, описанную поэтами и писателями-неумехами. А теперь, когда ель для его гроба срублена и распущена на доски, он получает то, чего ждал полвека и не сумел найти в двух браках. К тому же, он снова молод. «Разве?» Морщины и седина исчезли только внешне. Осталась память. Легкость, наивность, оптимизм – их не вернуть. Глаза теперь совсем другие. Душа изношена.

Ему нравилась свобода. Кроме того, у него были деньги. Довольно много – пенсионные накопления, плюс те, что были на книжке жены. Ему некуда было потратить все это, сидя дома. Из-за плохого здоровья он много лет не выезжал из Москвы. Но теперь он может по-настоящему отдохнуть. Н.П. подумал об Ире. Нехотя, он связывал вновь обретенную молодость именно с ней. Больше ничего не приходило в голову. И те несколько вечеров, что они провели вместе, совершенно отличались ото всей его жизни.

«Обе жены окончили техникумы и уже выкармливали детей, когда им было столько, сколько ей сейчас».

Круг их, да и его, интересов никогда не превышал возможностей. Ира другая. Захотелось уехать куда-нибудь вместе с ней.

– Я всегда хотел на Байкал. Или Сахалин? – он почесал живот. – Хотя нет, сначала море.

Он представил Иру в маленьком купальнике. Кожа светится на солнце. За спиной сверкает вода. «Море, река, океан, озеро – не важно… С одной стороны вода, с другой – скалистый берег, лес, горы. И никого вокруг».

Он уже готов был пойти к ней, как вдруг подумал о паспорте.

– Черт! Черт! Черт!!! – его пальцы, вжавшись в парапет, побелели от напряжения. Только тут он осознал всю сложность своего положения. По документам двадцатилетний юноша родился три четверти века назад. Ни один здоровый человек, глядя на него, не поверит в 1934 год рождения. Это было куда серьезней, чем просто формальность. «Нет паспорта – нет человека. Поддельный паспорт – не диплом: его в метро не купишь, нужно что-то придумать… Но что тут, черт-тя, придумаешь?!» Он сплюнул и выругался.

– Черт! По документам я чертов дряхлый старик! Черт! Чертова вторая молодость! – он помедлил и снова повторил: «Вторая молодость», словно пробуя слова на вкус.

– Антон! Ну, конечно! Антоша!

Он аж подскочил на диване. «Антон!!! – Дурацкий подарок внука решал все его проблемы. – Но куда я его дел?» Он перевернул вверх дном всю квартиру. Паспорта нигде не было. Он без сил опустился на диван, едва не плача. Угнетало ощущение, что паспорт постоянно попадался ему на глаза, последний раз совсем недавно. «Так, поступим иначе». Коля начал искать в самых неожиданных местах. Первым делом он влез на табуретку и заглянул на шкаф, обшарил книжные полки, заглянул в ящик с бельем, залез на антресоли, перерыл еще раз ящики и кухонный стол.

– Да чтоб тебя! Я только в холодильнике не смотрел… – он почесал затылок.

Паспорт лежал на дверце, среди лекарств, вместе со сберкнижкой.

9

Коля смотрел на черные оконца фотографий. В темноте было не разобрать изображений, но он знал их наизусть. Фото жены, свадебные портреты сыновей, фото Лизы из роддома, портрет Н.П. Еще недавно он был стариком и разглядывал фотокарточки, на которых ему двадцать. Теперь все наоборот. Только ощущения те же. Словно что-то утрачено, и больше не вернется.

Люди с портретов смотрели с укором, криво скалились, почти говорили с ним. От Ириного прикосновения он встрепенулся. Видение пропало. «Это всего лишь фото – им все равно».

Скрипнула кровать – девушка встала, обернулась пледом и подошла к окну.

– Так тихо. Маленький мирок, огражденный ото всех. Ото всего. Даже от шума, – она обернулась к Коле, пытаясь разглядеть в темноте, слушает ли он ее.

– Я не сплю.

– Мне всегда было немного жаль твоего дедушку.

– Почему?

– Я тогда еще маленькая совсем была. Вернулась со школы, а родителей почему-то не оказалось дома. Я долго стучала, плакала, но никто не открывал. Думала, что все бросили. Что родители переехали, а меня забыли, – она хмыкнула. – Глупости, короче.

– Да нет.

Ира кивнула, взяла с подоконника сигареты и закурила.

– Так вот. Он тогда взял меня к себе, сюда, и накормил борщом. Потом пришли родители. Я к чему это… Старики такие одинокие. Они всегда кутаются. Не от холода, понимаешь? От страха. Запирают двери, окна, всегда озираются. Они уже слабые, жизнь их побила, и они всегда ждут нового удара.

Она распахнула окно, и тюль взметнулся к потолку. В комнату ворвалась ночная улица.

– Как вкусно! Ты чувствуешь? Слышишь?

– Не простынь только.

Ира скинула плед и взобралась на подоконник. Коля смотрел на ее силуэт. Из-за гардины ему были видны только ее ноги и рука, обнявшая колени. Он поднялся с постели и подошел к девушке. Она положила голову ему на плечо.

– Поедем со мной?

– Куда?

– Куда хочешь?

– Хочу в Австралию.

– Я не выездной.

– Тогда в Крым.

– Это можно. Поедешь?

– Когда?

– Завтра.

Ира посмотрела на него, улыбнулась и покачала головой.

– Почему?

– Мы мало знакомы, у меня работа и… что там еще говорят?

– Муж, дети и бабушка болеет.

– Нет. Не сейчас. Может, через месяц.

– Месяц не вытерплю. Сто лет никуда не ездил, – Коля взял ее за лицо и поцеловал. – Хоть на недельку? Поехали!

– Езжай один.

– А ты?

– А я подожду, – она щелчком выбросила окурок. – Звезда упала….

Он взял ее на руки и отнес в постель.

– Я ненадолго.

– Угу…

10

Коля слонялся по городу. Слышно было, как море шумит волнами и катает гальку. Вдалеке возвышались горы. Улица была пустой. «Без отдыхающих здесь скука смертная».

Он пытался понять, зачем приехал. Смена обстановки не успокаивала, а раздражала. Захотелось выпить.

В баре было тихо. Играла музыка. Почти все столики были свободны, не освещены и тонули в полумраке пустого зала. В дальнем углу выпивали пятеро студентов, в противоположной стороне тучный дорого одетый мужчина в одиночестве пил коньяк. За стойкой сидела девушка.

Н.П. заказал графин водки.

– Может, что-нибудь покушать? – осведомился чернявый бармен.

Н.П. кивнул.

– На ваше усмотрение. Только водку сразу принесите. И минералку.

Н.П. сел за столик, пододвинул пепельницу и закурил. Девушка с интересом разглядывала Н.П.

– Можно? – она подсела за его столик.

– Пожалуйста.

– Водка в одиночестве – плохой знак, – улыбнулась она. – Я Оля.