Я стояла у кухонного проёма, сложив руки на груди. Стало вдруг грустно. Не хотела, чтобы Ваня уходил. То гнала его всячески, даже не выдержала и букет об него уничтожила, а теперь смотрела, как он угрюмо одевается и даже слёзы на глазах навернулись. Не потому, что уходит, правда, а потому какая у него реакция на мой, а хозяйский диван с ямкой. Словно это я тот самый диван, такой вот вроде уютный, но это ж блин диван, а не кровать.

— Ключи от квартиры давай. — обувшись, заявил Ваня.

— Мм. Зачем тебе? — не поняла его совсем.

— За бодягой поеду, а ты в ямку и на бочок. Спать. А то, правда, сотрясение может быть, а это не шутки. Ты и так психическая, тебе сотрясение никак нельзя. — начав серьёзно, Иван скатился опять до шуточек, хвастая тридцатью двумя зубами.

— Там нижний замок заедает, надо ключом потеребить, пока он не провернётся. — сунула ему ключи.

Бодяга мне очень была нужна. Про увольнение, я, конечно, погорячилась, и надеялась, что с помощью этого средства, буду выглядеть херово, но получше, чем сейчас.

— Разберёмся. А ты в ямку, и чтоб спала уже, когда вернусь. — требовательно приказал Иван, и что удивительно, я не могла возразить.

— А как же ушиб? Его же намазать нужно. — это уже был скорей интерес с моей стороны, нежели возражение.

— Я намажу. Даже не сомневайся. — Ваня щёлкнул меня по носу и вышел за дверь.

Я ещё постояла какое-то время у закрытой двери, и пошла в ванную комнату. На глаза попались ножницы у раковины. Я даже не сомневалась, распустила свой пучок волос и начесав прядь, обрезала волосы. С чёлкой я ходила года два назад. Она мне шла, но возни с ней было много. А теперь, похоже, выбора нет. Подравняла кончики и оценив результат, забралась в ванну под прохладный душ.

Хотела смыть с себя все впечатления, но только наоборот предалась воспоминаниям, под быстрые удары падающих сверху капель воды.

Когда вышла напрочь из себя, и начала лупить Ивана розами, совсем не думала о последствиях. Только надеялась, что он наконец-то оставит меня в покое, пусть даже и выкинет за этот беспредел из своей машины. А вместо этого…поцелуй. От воспоминаний в груди разлилось волнение. Наверное, если бы этот поцелуй был грубым и со злостью, я бы ещё между ног Ивану заехала, укусила бы. Или не знаю, лицо бы расцарапала, или ещё что-то.

Но поцелуй был нежным. Подкупающим, не подавляющим всякое сопротивление, а зарождающим желание ответить взаимностью. Это было на самом деле удивительно. И страшно. Страшно, потому что я начала сдаваться после этого поцелуя.

Он словно смыл всё против, оставив после себя только все за.

Я ещё недолго постояла так под душем, предаваясь смешным и приятным воспоминаниям, исключая из памяти встречу со снежным отвалом. Потом на отвали, чисто механически потёрлась мочалкой, щедро забулькав её гелем для душа. Смыла с себя ароматную пену, не переставая улыбаться, так как гель для душа у меня был самый что ни на есть пчелиный. С ароматом мёда и пчелиным маточным молочком.

Никогда не спала в пижамах, они вечно перекручиваются во сне и это жутко неудобно. В пижаме я обычно хожу по дому, но сегодня пришлось сделать исключение. Упрятав свою тушку во фланелевую клетку, я разложила диван, застелила его и спряталась под одеялом. Заснуть я бы наверно не смогла, даже под снотворной таблеткой. Без конца, только и прислушивалась к звукам. За окном, в подъезде, и ждала, когда в замочной скважине провернётся ключ.

Полежать вот так в бездейственном ожидании, мне довелось недолго, даже глаза к темноте не успели привыкнуть. За окном раздалось громкое урчание мотора, потом писк сигнализации. Сердце моё загуляло. Я быстренько приняла самую естественную, и непринуждённую позу для сна, поправив несколько раз одеяло, и начала притворяться. Типа я сплю.

Только когда входная дверь открылась и в квартиру тихонько зашёл Ваня, моё сердце отстукивало так, что слышно было наверняка и Ване тоже. Он тихо прошагал в комнату, подсвечивая себе, по всей видимости, телефоном. Зашуршал пакетиком, что его разозлило, он громко засопел. Потом из коробочки достал мазь и присел на диван, рядом со мной типа спящей.

— Это чё такое? Ты на хрена? Не ну ты ду…Дульсинея ты Пчела. — светя мне в лицо чем-то ярким, Иван разразился громким недовольством над моей головой.

— Не поняла. — пришлось открыть глаза, и даже изображать только что потревоженный сон, у меня не получилось.

— Мозг-то, видать, пострадал всё же. Смотри чё. — Иван сунул мне тюбик под нос.

— Ну мазь. Это не бодяга. — скосив глаза к тюбику, только успела прочитать первую букву Э.

— Аптекарша сказала, что нельзя тебе бодягу на твою ссадину. — Иван поднялся с дивана и пошарил по стене, в поисках выключателя.

Найдя его, громко треснул по нему. Я немного растерялась, мне была непонятна его реакция.

— Мм. Не поняла, чего ты злишься-то? — спросила его, усаживаясь повыше, и он сел обратно на диван, так близко, что смогла уловить цвет его глаз.

Тёмные, зелёные. Впервые такие видела. Из далека они казались мне карими.

— Чёлку на кой х…хрен ты отрезала?! Я тебе куда это мазать буду? На волосья твои?! — Иван опять сунул мне под нос тюбик с надписью эплан, а потом качнулся резко вперёд, забирая шумно ноздрями воздух, ещё спросил; — И чем ты так пахнешь? Торт медовый хомячила, пока я в аптеку мотался? Есть чё поесть, а то с тобой ей-богу Ира, от истощения помру. Одни нервы сплошные. — он резко поднялся и со словами; — Ну ты с чёлкой придумай чего, а я пойду поем пока. На кухню приходи, я тебя там помажу, раз уж один хрен не спишь. — вышел из комнаты.

Пока я выбиралась из-под одеяла, рыскала по комнате в поисках заколки, из кухни доносились странные звуки. Нет, для кухни звуки были самые нормальные, но не для Ивана. Он гремел посудой, кажется, яйца разбивал и что-то резал. Хотя…картошку он начистил быстро и профессионально, а главное, до этого, он быстро её нашёл. Видимо немного в курсе, как живут обычные люди и готовит ему не только повар ресторана или домработница.

Заколола чёлку невидимкой и пошла на кухню.

Мой слух меня не обманул, яичницу Иван жарил. Но что такого в яичнице? Ничего особенного. Поразили меня куски хлеба, которые Ваня, щедро смазывал майонезом, выдавливая его из дойпака. Присела молча на табуретку. От комментария удержалась, но глупая улыбка всё же вылезла на моё лицо. Иван, весь такой солидный, стоит в фартуке и готовит себе студенческий ужин. Ещё медовый тортик вспомнился. Хотелось рассмеяться, но я сдержалась. А то обидится мужик.

— Ага. Сейчас руки помою, займусь тобой. Голова не болит? Не тошнит? — Ваня, закончив с бутербродами, обратил внимание на меня.

— Нет. Не болит и не тошнит. Разве что ссадина только ноет немного и всё. — ответила, по-детски, пряча ноги под табурет.

— Хорошо. — Ваня одобрительно подмигнул мне и принялся намывать руки.

Так, их отмывал, словно он хирург не меньше. А я всё это время только нервы мотала самой себе, непонятным волнением.

— Мазь хорошая, на вот почитай. — Иван шагнул ко мне, и сунул в руки инструкцию, сам принялся намазывать мою шишку.

Отвлекающий Ванин манёвр, вообще, не сработал. Какой читать? Когда он так близко, ещё и касается меня. Буквы просто расплывались, и даже если удавалось прочесть слово целиком, смысл его терялся в воспоминаниях о поцелуе в сугробе у дороги.

— Всё! На прибери, с собой взять не забудь. — в мои руки, к инструкции прилетела коробочка и тюбик.

— Куда взять? — спросила его, пытаясь прибрать всё в упаковку, своими неслушающимися руками.

— А я не сказал, что ли? — Иван, прищурив глаза, посмотрел хитро на меня.

— Нет. — сухо ответила и проглотила воздух.

— Так, в санаторий с утра поедем. Я уже договорился. Подлечим твою голову и мой глаз, и кстати, на вот. Закапай мне. А то я сам не могу. Глаз закрывается. — Иван сунул мне флакон капель, достав его и кармана брюк.

Мы поменялись с ним местами. Он сел на табурет и так запрокинул голову, что пришлось подойти к нему вплотную. Уже через секунду оказалась между Ваниных ног, а он обхватил мои ноги руками. Что скрывать, это было чертовски приятно.