Шаг

«Доверить что-то кому-то – это не обязательно потерять, а довериться кому-то – не обязательно погибнуть».

                                    (Народный афоризм)

Колька стоял и смотрел в окно.

Вдалеке за мелькающим лесом непонятно в какой стороне всходило солнце.

«Интересно, а если я еду с другой стороны земли, солнце всё равно всходит на востоке?» – почему-то эта мысль не давала покоя, и он пытался себе представить, где надо находиться, чтобы так не произошло. Но время было к выходу, и он с облегчением отбросил эту задачу.

Красивая проводница, свежая и яркая, несмотря на раннее время, заученно улыбнувшись, пожелала удачи.

– Да, да… спасибо. И вам того же, – он взял тяжёлую, с подарками, сумку, ещё раз оглянувшись именно на неё, вышел.

«Вот же, блин, красивая какая, даже завидки берут. Как же муж отпускает её в поездки? – он вспомнил тонкое золотое кольцо на пальце. – Наверное, любит и доверяет.»

Поезд, лязгнув железом, с неохотой, но разгоняясь по привычке, потянулся дальше. На перроне остались несколько человек, так же, как и Колька рассуждающих, куда податься. Недалеко от перрона у кучки машин громко заговорили.

– Это сорок километров, и такая цена?! – здоровый мужик возмущённо разводил руками.

– Не сорок, а сорок два, во-первых. Во-вторых, я же не заставляю. Дорого – езжай на автобусе.

– Так, первый в восемь, а время пять. Ждать сколько?– здоровый снова развёл руками.

– А я при чём? – и хитрый таксист, откинувшись, закрывал глаза.

Колька подошёл к шумящему. Оказалось, это дачник, на свою беду купивший дом «в этом забытом Богом уголке», но машина в ремонте, а добраться до заветного огорода надо… Короче, вдвоём они уговорили таксиста и вскладчину поехали в деревню.

Колька ехал с заработков. Год с небольшим назад он – двадцатипятилетний парень – уехал отсюда на север за «длинным рублём», как сказала мать. В деревне работы не было и, решив, что пришла пора жениться, нужно было что-то делать. Ольга, лучшая в мире девушка, его первая и единственная женщина была не против.

– Съезди, я дождусь. Глядишь, свадьбу красивую справим, домик прикупим и жить станем правильно…

И хотя пожилые уже родители и старшая сестра возражали, Колька решился. Он уехал и попал на хорошую работу, стал нормально зарабатывать, но…

Два месяца назад сестра написала ему, что его любимая вышла замуж и конечно же, как в плохих книжках, за его друга, с которым он рос и за которого всегда стоял горой.

«Отец у него ларёк открыл, точнее, магазин – деньги появились. Юрка машинку прикупил. Старенькую. Отец ему дом начал строить… Смотрю, Ольга стала с ним кататься часто, но, думала, ладно, может, помогает что. А тут по деревне заговорили, что всё – женятся, я вот и пишу…»

Тогда, дочитав письмо, Колька подал заявление и, доработав вахту, через два месяца получив полный расчёт, поехал домой…

* * *

Он хотел сразу к Юрке, в глаза посмотреть, но было ещё слишком рано. Когда подошёл к отцовскому дому, то, словно ожидала его, вышла навстречу мать. Обняла, и секунду подержав голову на груди, подтолкнула к дому: «Заходи, сейчас будем завтракать».

За время его отсутствия, в доме ничего не изменилось, словно ушёл он отсюда вчера.

Отец, в шестьдесят седой, как лунь, так же поджар и сух. Он встал и, крепко обняв молчавшего Кольку, сказал:

– С Юркой не бузи. Не такой уж он герой, чтобы так сделать. Это она захотела. Но её тоже не гноби, пускай.

– Да я и сам решил, что хватит на чужбине, да и по вам соскучился, сил нет…

Вышла сестра, старше Кольки на восемь лет, дородная и красивая в мать, но почему-то одинокая, родившая пять лет назад сына, неизвестно от кого, как ругался отец.

Но Ваньку, внука и племянника, любили все и из-за этого, как опять же говорил отец, простили ей грех.

«Такого пацана только по любви зачать можно! А в любви рождённый и Богу, и нам нужен!» – и обнимал всегда внука.

В общем, встали все и Колька стал раздавать подарки. Последней подал сестре – бархатную коробочку с двумя кольцами.

– Это спрячь, пожалуйста, до лучших времён. Может, когда и пригодится мне или, дай Бог, тебе, раньше…

После завтрака всей семьёй походили по огороду, посмотрели хозяйство. Всё, как обычно, хорошо и у женщин на огороде, и у мужчин в сараях. Ванька, торопясь, рассказал, как старый козёл забил насмерть рогами щенка, зашедшего на его территорию.

– Он его ударил неловко, – по-дедовски сжав кулак левой руки, рассказывал Ванька, – тот сознание потерял, козёл его и затоптал, не отступил. Жалко было, мы его с дедом в тополях похоронили…

Сам виновник происшествия, бородатый старый облезлый козёл, глядел из загона чёрными глазами и ни о чём не переживал.

– Жалко ить и его, – пояснил отец, – он хоть и старый, как столетний пень, однако привяжу его посреди поля на верёвку, и все козы вокруг него пасутся, не убегают. А он стоит, как, буквально, памятник козлу, – отец засмеялся, – и, охраняя всех, сам не ест целый день…

Потом сорвали уже чуть переспелые сладкие помидоры, постучали по недозрелым арбузам и, все вместе решив к вечеру растопить баню, пошли домой.

– Я пойду к Юрке схожу, – решительно начал Колька и, подняв руку, закончил, – всё нормально, я спокоен.

* * *

Колька увидел и узнал Юрку издалека. В детстве пухлый и здоровый, в юности он заметно прибавил в росте, а сейчас, за этот год, как-то заметно заматерел. Немного засмущавшись и из-за этого бравируя, Юрка заговорил первый:

– Здравствуй, друг, рад тебя видеть живым и здоровым! – и подал широкую ладонь.

– Ой ли?! – Колька, тоже смущаясь, улыбался, – смотрю, совсем мужиком стал.

– А что нам, работаем, берём, что плохо лежит, дом вот строю новый. К пополнению хочу успеть. – Под сердцем у Кольки защемило, но он не подал виду. – Пойдём в дом, посидим, поговорим, – закончил Юрка.

Дом делался на совесть. Видно было, что дела у Юрки и его отца шли довольно хорошо. Идя впереди, хозяин громко всё рассказывал, размахивая по сторонам руками. Навстречу, из-за тёсаной новой двери, вышла Ольга и, тоже засмущавшись, поздоровалась, пряча руки за спину.

– Ну-ну, не красней, всё нормально, это же жизнь, – громко говорил Юрка, обнимая жену.

Потом они сидели в большой кухне за столом и Юрка, держа в руках рюмку с нетронутой водкой, рассказывал:

– Ты уехал, а тут нам с отцом покатило. Хозяина магазина, Гришку Овсева, берёзой задавило, прости Господи, – он перекрестился, жена его нам с горя, по дешёвке да ещё и в кредит их магазин продала. Мы быстро поднялись, теперь всё делаем. И дровами занимаемся, и сено косим да продаём, и скот мало-помалу. Полдеревни на нас с батей работает. Ещё хочу вот рыбой начать заниматься, но это потом обговорим.

Он наконец, решившись, резко закинув голову, выпил, громко хыкнув.

– А Ольга тебя ждала, грустила. Но ведь парни кругом, думаю, вдруг чё, а я ведь её всегда это, любил… – Он ещё налил себе и Кольке. – А тебя нет и нет. Попровожал её домой месяц, потом решился и так и сказал ей, мол, давай жить вместе. Она, конечно, не сразу, через неделю согласилась, и вот уже четыре месяца живём мужем и женой. Но свадьба будет через месяц, в сентябре. Дом доделать надо, – и он опять выпил.

Колька сидел молча. Юрка, жуя малосольный огурец, вдруг что-то заметил в огороде и, матюгнувшись, выскочил на улицу. Сразу же зашла Ольга.

– Прости меня, Коля, Богом клянусь, прости. Не люблю я его, но устала тогда одна, а он здоровый, красивый. На машине. Думала, стерпится, забеременела… А вот никак не могу, не могу – и всё, – и посмотрев в окно, заговорила быстрей. – Ты скажи, куда прийти, приду. По-воровски тебя буду любить, но по-настоящему. Скажи, – она взяла его за руку и села рядом на стул. Колька со стоном вырвал руку:

– По-воровски не бывает настоящим, неужели не понимаешь этого? Не бывает, и нельзя! – и он выскочил из дома. Юрка, увидев, бросился отговаривать его уходить, но Колька был неумолим: