Литмир - Электронная Библиотека

Бродяжница свернула в город у самой реки, обогнув центральную площадь менее людной дорогой, не привлекая ненужного внимания к вызывающей красоте, грации и мощи лошадей. Вернувшись, наконец, в трактир, девушка первым делом как можно лучше обустроила Лану и Крахта в конюшне, проследила за полнотой их кормушек и свежестью воды в поилке. Хорошенько вычистить животных, да привести в порядок гривы и хвосты мешали сгущающиеся сумерки. Дело ждало до утра. Конюх клятвенно пообещал не спускать с эдакого сокровища глаз во всю ночь, и Бродяжница, напоследок погладив обоих по умным бархатным мордам, побрела в свои комнаты.

Она оказалась в цепких объятиях Абрахама, едва ступив на порог «Драконова логова». Со слезами в голосе трактирщик заявил, будто уж совсем извёлся, поминутно выглядывая в окно и дожидаясь её возвращения, передумал много тяжких дум о судьбе пропавшей постоялицы, пока некие господа не развеяли его опасения за жизнь гостьи.

– Что за господа? – спросила Бродяжница, ухватившись за возможность скорее прекратить поток лицемерных стенаний, изливавшийся на неё с видимым удовольствием.

– Господа? Гости! С обеда тебя дожидаются, – Абрахам покачал головой, – сказали – сколько надо, столько и прождут.

– Ясно. Ты их знаешь? Как они выглядят?

Абрахам подобрался, готовый отвечать на любые вопросы.

– Один – высокий такой, темноволосый. У Учителя твоего раньше в учениках ходил. Как же его, дай Великий памяти…

– Ухмарь, – спокойно подсказала Бродяжница. Абрахам, несомненно, и сам прекрасно помнил это имя. – Дальше можешь не продолжать.

Трактирщик разочарованно поник – не успел раскрыть главного сюрприза, заключавшегося в невероятно похожем на Учителя Аристархе.

– Послушай, Абрахам, у меня к тебе ещё одно дело.

Единственный глаз Абрахама внимательно смотрел ей в лицо.

– В твоей конюшне две мои лошади. А я не сегодня – завтра ухожу. Одна. Возьми с меня в залог участок земли и надел Акайды – мои по завещанию Учителя – и заботиться о лошадях до моего возвращения. Не вернусь – то, что в залог оставляю – твоё. А коней на волю отпустишь. Вернусь – сочтёмся.

Абрахам задумчиво смерил её взглядом. Бродяжница продолжила:

– Прежде чем дашь ответ, хочу предупредить: скоро их станет не двое, а трое. Можем на бумаге написать договор или как оно там называется?..

– Когда нужен ответ?

– Завтра на рассвете я уйду в горы, вернусь к обеду. Успеешь подумать?

Абрахам кивнул, на краткий миг из радушного хозяина превратившись в разумного дельца.

– Это всё. Я отужинаю наверху, если Линёна сможет принести еду.

В набежавшей на лицо трактирщика тени Бродяжница усмотрела подозрительное неудовольствие от упоминания дочери, но большого внимания тому не придала. Раскланявшись с хозяином, она направилась на встречу к дожидавшимся Аристарху и Ухмарю.

Дверь открыла, конечно, без стука. Впрочем, застать посетителей врасплох ей не удалось. При её появлении оба встали из глубоких кресел у камина, весело потрескивающего пламенем.

– Ухмарь… Аристарх…

– Уверен, Вы нашли своих лошадей, – сказал Аристарх с миролюбивой улыбкой.

– Да, это правда.

Ухмарь остался верен страсти говорить колкости:

– А я верил, что Вы найдёте Лану и Крахта ещё до наступления темноты. Они, верно, забрались в самую глушь?

– Я бы так не сказала, – нехотя призналась Бродяжница.

«Чтоб тебя кикиморы разодрали», – подумала она про себя.

– Держу пари – Вы только что пожелали мне скорой смерти.

– Почем Вам знать?

– У Вас все написано на лице, – Ухмарь премерзко оскалился, как в день их знакомства. – К примеру, выходя давеча от Сендола, Вы негодовали на жестокость людей, не приютивших Ваших лошадей на зиму.

Бродяжница сохраняла ледяное самообладание.

– Но Вы уж точно не поразмыслили о собственной жестокости, оставив их год назад на произвол судьбы.

Аристарх поспешно вмешался в принимающую враждебный тон речь Ухмаря:

– Бродяжница, прошу Вас, проходите, садитесь.

Сын Учителя не сумел скрыть от неё увесистый тычок локтём в ребра Ухмаря, как ни старался. Последний остался стоять, прислонившись к стене у камина, когда остальные расселись.

– Лана и Крахт прекрасно чувствовали себя на воле. Свобода пошла им на пользу.

Ухмарь не имел возможности в том убедиться, но примирительно кивнул.

– Конечно. Хотите, расскажу о Вас ещё кое-что?

– Извольте. – Бродяжница свободно откинулась на спинку кресла.

Ухмарь и бровью не повёл в ответ на пристальный взгляд Аристарха.

– Готов поспорить, во всю дорогу Вы ни разу не сели верхом.

– Что же мне помешало? – Бродяжница руку дала бы на отсечение, что подлец издали заприметил её приближение с лошадьми в поводу.

– Сейчас не отвечу. Нужно познакомиться короче. Мы с Аристархом, – Ухмарь указал на друга широким жестом, – пришли просить Вас присоединиться к нашему походу.

– Я, кажется, уже ответила на это предложение отказом.

– Бродяжница, – мягко сказал Аристарх, – мы уважаем Ваше решение. Но, согласитесь, идти одной крайне неразумно.

– Отчего же?

– Поверьте, есть причины, – вставил Ухмарь.

– Находясь в Нетронутых землях, Вы, верно, слухом не слыхивали о появлении неведомой хвори, поражающей путников?

Бродяжница не слышала, но инстинкт подсказывал верить Аристарху.

– Расскажите.

– Распознать её сложно, она подобна обычной простуже. Голова горит, руки-ноги стынут. Несколько дней агонии – и Великая Мать неминуемо прибирает хворого в свои чертоги.

Бродяжница пренебрежительно пожала плечами:

– Есть хвори, уносящие в Её царство и попроворней. В лютый мороз замёрзнуть намертво можно за одну лишь ночь.

– Ваши сомнения понятны. Но напасть, о которой мы толкуем, проявилась впервые только весной, и весьма близко к Акайду. Люди уходят к Великой вовсе не от лютого холода. Обычную простужу с лихорадкой легко врачевать, и, коли делаешь это умело, облегчение скоро. Врачевание новой хвори обычными средствами не поможет. Потому как совпадают лишь видимые глазу симптомы. Природа хворей различна.

Ухмарь внимательно слушал друга, хотя, уж наверное, и без того знал всё сказанное наперёд. Его незаметно ставшая вне обыкновения угрюмой физиономия говорила о серьёзности слов Аристарха.

– Зачем Вы мне это рассказываете? Как хворь, не поддающаяся врачеванию, должна убедить меня путешествовать с вами?

– Всё просто. Редкие врачеватели способны спасти захворавшего этой пакостью.

– Аристарх – может, – подал голос Ухмарь, и победно усмехнулся.

– Ну и что? Почему я непременно обязана подхватить эту хворь? А подхвачу – значит, поделом, – она вежливо улыбнулась.

– Но это глупо! – воскликнул Аристарх в праведном негодовании. – Окажись Вы одна в лесу, да больная новой хворью – ничто Вас не спасёт!

Всё-таки, Аристарх ужасно напоминал Учителя. Не только лицом, но неспешной походкой, величавой осанкой и умудрённым жизнью взглядом серых глаз. А вот его манера держаться грозила перейти границы дозволенного.

Мужчины с интересом ждали ответа Бродяжницы. Спасая её от докучливого продолжения, в дверь тихонько постучали, вероятно, с ужином.

– Заходи, Линёна! – громко позвала Бродяжница.

Дочь трактирщика вошла, тщетно пряча испуг и смущение. Бродяжница отвлеклась на девушку от собеседников… и воистину пожалела о своём отказе взять её в путешествие. Как Линёна ни пыталась это скрыть, её явно избили. Руки и ноги, там, где их не скрывало старое зелёное платье, покрывали свежие синяки, на скуле красовался кровоподтёк. Ощутив на себе чрезмерное внимание, Линёна уставилась в пол. Сегодня она принесла какую-то похлёбку да краюху хлеба.

– Линёна, прошу тебя, не стой, – сказала Бродяжница. – Пройди. Поставь поднос. Познакомься: это господин Ухмарь, – он кивнул Линёне, глядя с весёлым прищуром. – А это господин Аристарх.

Врачеватель сидел хмурый, сдвинув брови, но тоже тепло приветствовал девушку.

8
{"b":"719929","o":1}