«Мой дед – профессор и жуир…» Мой дед – профессор и жуир, Светило нашей медицины И дев мечтательных кумир — Он идеалом слыл мужчины. Недаром бабушка моя В него без памяти влюбилась. Но их прекрасная семья До срока вдребезги разбилась. Но в этой жизни непростой, Где чувство призрачно и хрупко, Она осталась однолюбкой… А дед женился на другой. «ЦГБ – ростовская больница…» ЦГБ – ростовская больница, Здесь «пахала» мама тридцать лет (Тридцать два, чтоб не оговориться) И была большой авторитет! И лечила «язвы тел» рентгеном, И лечила души добротой… И во мне её прижились гены, Хоть избрал я путь совсем иной. По стопам твоим, как ты хотела, Не пошёл я и не стал врачом. Но врачую душу я и тело Безыскусным, искренним стихом. «Меняет город прежнее лицо…» Меняет город прежнее лицо. Не узнаю я старого Ростова. Всё чаще слышу «крепкое» словцо, Всё реже слышу ласковое слово. Скупают город прямо на корню, И правят бал воры и нувориши. И на Большой Садовой «авеню» У старых зданий тихо «едут крыши». «Бистро» и «маркет», «казино», «бутик» — Рябит в глазах от импортных словечек. Попал в опалу наш родной язык. Он в услужении у заморской речи… Самодовольство сытое витрин Заворожит бездомного калеку… А вдруг возьмёт он в руки карабин И у гранаты молча дёрнет чеку?.. «В природе вновь сплошная кутерьма…» В природе вновь сплошная кутерьма — Мы из зимы шагнули сразу в лето. Что бы о том сказал Прутков Козьма? А я в любви всегда ищу ответа. Изменчив ты, как женщина, Ростов, И резковат порою, как мужчина, Не признаёшь в любви полутонов И не привык дружить наполовину. Хоть буйный нрав с годами поостыл, Ты повзрослел и чуть остепенился. Тебя таким когда-то полюбил. Такой, как есть, ты в сердце уместился. «На Ворошиловском мосту…» На Ворошиловском мосту Расположились рыболовы. На Ворошиловском мосту Проблематичные уловы. Поток машин впритирку мчит, Чадит, гудит и оглушает, И плавно Дон внизу бежит, Рыбак, гляжу я, дело знает. Держа удилище, как флаг, И, как ребёнок, веря в чудо, Он ворожит себе, как маг, Стоит, застыв, как белый Будда. «Цветут ростовские каштаны…»
Цветут ростовские каштаны. Их свечи нежно розовеют. И, как от сладкого дурмана, Моя душа от счастья млеет, И погружается в нирвану По всем канонам аюрведы, И поглощает жадно прану Взамен привычного обеда. Валторны, скрипки, барабаны В ней ни на миг не умолкают… Цветут ростовские каштаны, Цветеньем жизни потакают. «На Театральной бьют фонтаны…» На Театральной бьют фонтаны, Как колокольчики звенят. И труд свой скромный неустанно Они, как таинство, творят. Подобьем лёгким водопада В прохожих капельки летят. Воды весёлая ламбада, Ажурных струй мажорный лад. И театра Горького громада — Напротив стелы силуэт, И женщин летние наряды, И солнца нестерпимый свет… «Едва отшумели в Ростове метели…» Едва отшумели в Ростове метели, И солнце пригрело, и лужи блестят… Коты прилетели… Коты прилетели! На дереве кошки, как птицы, сидят! Гляжу и глазам в изумлении не верю, Ведь в рот я спиртного ни капли не брал. Грачи? Нет, коты! Я на ощупь проверю… Неужто Саврасов в картине соврал?.. «Пахнет в доме пирогами…» Пахнет в доме пирогами, Пахнет праздничным обедом, Снова слышу голос мамин… Как давно он мне неведом! Я забыл, какой любовью В нашем доме всё дышало… Пишет время послесловие… Жизнь нельзя начать сначала. «Сугробы. Сугробы. Сугробы…» Сугробы. Сугробы. Сугробы… Весь город в январском снегу. Снег высшей, проверенной пробы Зима намела нам в пургу. И чист он, кристально сверкает, Я глаз отвести не могу: На солнце лежит и не тает. Те зимы в душе берегу, Как самую светлую память О маме, о юных годах… Она обжигает, как пламень, И тает, как снег на губах… |
