«В разрывах небо. Самолёт…» В разрывах небо. Самолёт — Горящий хищный зверь железный. И с парашютом вниз пилот Летит в спасительную бездну. Кисть, словно скульптора резец, Быть не могла точней и строже. На той картине – мой отец… И рисовал её он тоже. «В розетку вновь втыкаю штекер…» В розетку вновь втыкаю штекер — И вспышка яркая в мозгу: Навстречу мчится студебекер Ко мне по памяти мосту. Какой водила бесшабашный! И что там ждёт его в конце? Но тот рисунок карандашный Опять напомнил об отце… «На танцплощадке в парке Горького…» На танцплощадке в парке Горького Народ «кучкуется» в углах. На танцплощадке в парке Горького Был не в почёте Иоганн Бах. И сам я им не увлекался, С искусством фуги не знаком. В девчонок ветреных влюблялся Тогда от мамы я тайком. И помню, как после танцулек Я брёл с «Нахаловки» домой С наградой – первым поцелуем, Шестнадцать стукнуло весной… «В Старочеркасск плывёт „Ракета”…» В Старочеркасск плывёт «Ракета»… А может, это «Метеор»?.. Незабываемое лето: С далёким прошлым разговор… Мы жили в маленьких палатках, Раскинув их на берегу… Как поцелуи были сладки! Как звёзды, счесть их не могу… И кожа цвета шоколадки, И южной ночи лунный фон… И жар любовной лихорадки Водой не мог умерить Дон! «Живу с любимою женой…» Живу с любимою женой В зелёном Северном массиве: Родной очаг и кров здесь мой, И потому он всех красивей! Хоть всюду тот же трафарет И ширпотреб архитектуры. Но то, что чувствует поэт, Таит души клавиатура. Из каждой клавиши её За нотой ноту извлекаю: И снова в будней бытиё Любви мелодию вплетаю… «Наш дворик на Большой Садовой…» Наш дворик на Большой Садовой, Между Газетным и Большим… Я говорю с тобой по новой, Воспоминаньем пьяный в дым. Всё тот же домик двухэтажный. Подъезд. И наши три окна… Такой же, тихий и отважный, Ты пережил все времена. Ты столько лет родным был кровом. Ты дал мечтам моим приют. Все были живы и здоровы, Семейный ты берёг уют. Хотя «частичные» удобства Нам отравляли скромный быт, Но был ты полон благородства, Гостеприимен и открыт. Былое заключая в раму, Храню картины прежних дней. В далёком детстве снова мама Меня встречает у дверей… «Порхает гимнастка под куполом цирка…»
Порхает гимнастка под куполом цирка. Глаза у мальчишки восторгом сияют. В брезентовой стенке проделана дырка, И он через дырку за ней наблюдает. Был цирк «Шапито» прямо рядом со школой. Нам в детстве везло – вот такие приколы. Мы прямо с уроков в тот цирк убегали, Ведь цирку мечты мы свои доверяли… Во времени в прошлое сделана дырка, И память меня в эти дни увлекает. Порхает гимнастка под куполом цирка. Глаза у мальчишки восторгом сияют… «Глаза размером в пол-лица…» Глаза размером в пол-лица, А в них – сердечность и участие. Я понимаю, мам, отца: Он в жёны брал сплошное счастье. Когда он в госпиталь попал И ты, как врач, его лечила, В твоих глазах он вмиг пропал… А ты за что его любила? А впрочем, это не секрет: Художник, ставший вдруг героем, — Почти шекспировский сюжет! Я вам завидую обоим… «Я – плод родительской любви…» Я – плод родительской любви, В любви зачатый и рождённый. Я – плод родительской любви, К любви навек приговорённый. Ведь в жилах кровь отца течёт, А он любил безумно маму. В игре на чёт или нечет Мне выпал жребий тот же самый. Ей с фронта каждый день писал Отец в любви признаний ворох И бесконечно был ей дорог, Петрарка был их идеал. Большое счастье им досталось, Но с ним не сладили сердца. Лет через шесть они расстались. А я… я вырос без отца… «Мой прадед с величием Бога…» Мой прадед с величием Бога С портрета в глаза мне глядит. Не хватит метафор и слога, И рифм ограничен кредит, Чтоб выразить всё, что во взоре: Как он в своей скорби велик! Какое вселенское горе В нём высветил времени лик! И болью искривлены губы, В чертах – вековая тоска, Морщины изрезали грубо Лицо от виска до виска. И красок повыцвело масло, Соскобы, как шрамы, видны, Но виден в картине той мастер: Отец… а портрет дней войны… |
