В конце XIII века Тоскана раскололась на два политических лагеря: гвельфов, лояльных папе, и гибеллинов, приверженцев имперской власти. В 1260 году гибеллины одолели гвельфов в битве при Монтаперти; через несколько лет гвельфы начали возвращать себе утраченное влияние и в конечном итоге вытеснили гибеллинов из Флоренции. К 1270 году город стал полностью гвельфским и останется таковым до конца дней Данте. Он родился в 1265 году, и вскоре флорентийские гвельфы разделились на «черных» и «белых» – на этот раз скорее по родовой принадлежности, нежели по политическим взглядам. 7 мая 1300 года Данте участвовал в посольстве в Сан-Джиминьяно, представлявшем интересы правящей «белой» фракции; через месяц его избрали одним из шести приоров Флоренции. Данте, полагавший, что Церковь и государство не должны вмешиваться в какие-либо другие сферы жизни, возражал против политических притязаний папы Бонифация VIII; так что когда осенью 1301 года в составе флорентийского посольства его отправили в Рим, ему было приказано остаться при папском дворе, в то время как другие посланники вернулись домой. 1 ноября, в отсутствие Данте, безземельный французский принц Карл де Валуа (которого Данте презирал как ставленника Бонифация) прибыл во Флоренцию, якобы намереваясь восстановить там мир, но на самом деле – чтобы впустить в город изгнанных «черных». Следуя за своим предводителем Корсо Донати, «черные» пять дней грабили Флоренцию и убили немало горожан, отправив выживших «белых» в изгнание. Со временем высланные представители «белых» гвельфов стали ассоциироваться с фракцией гибеллинов, а власть перешла к обосновавшемуся во Флоренции «черному» приорату. В январе 1302 года Данте, который, вероятно, все еще находился в Риме, был приговорен приоратом к ссылке. Позднее, когда он отказался выплатить наложенный на него штраф, приговор, предполагавший двухлетнее изгнание, был изменен: теперь за возвращение во Флоренцию его могли сжечь на костре. Все его имущество было конфисковано.
После выдворения Данте сначала попал в Форли, а затем, в 1303 году, в Верону, где жил до тех пор, пока 7 марта 1304 года не умер властитель города Бартоломео делла Скала. То ли новый правитель, Альбоино делла Скала, был настроен к нему враждебно, то ли Данте рассчитывал заручиться симпатией нового папы, Бенедикта XI, – как бы то ни было, ссылка продолжилась в Тоскане – вероятно, в Ареццо. Маршрут поэта в последующие несколько лет не вполне известен: возможно, он отправился в Тревизо, но Луниджана, Лукка, Падуя и Венеция также могли стать его временным убежищем; не исключено, что в 1309-м или 1310 году он побывал Париже. В 1312 году Данте вернулся в Верону. За год до этого Кангранде делла Скала сделался единоличным правителем города, и затем Данте жил в Вероне под его покровительством по меньшей мере до 1317 года. Свои последние годы поэт провел в Равенне при дворе Гвидо Новело да Поленты.
В отсутствие неоспоримых документальных свидетельств ученые предполагают, что Данте начал работу над «Адом» в 1304-м или в 1306 году, над «Чистилищем» – в 1313-м, а над «Раем» – в 1316-м. Точная датировка не так важна, как тот поразительный факт, что Данте работал над «Божественной комедией» почти двадцать лет в скитаниях по чужим городам, которых было больше десяти, вдали от своей библиотеки, от стола, от бумаг и талисманов – тех суеверно хранимых мелочей, из которых писатель обычно выстраивает свой творческий театр. В чужих стенах, среди людей, которых ему полагалось встречать с вежливой благодарностью, в комнатах, которые он не мог назвать своими, отчего они неумолимо должны были казаться ему открытыми для посторонних глаз, в светских любезностях и церемониях он, видимо, изо дня в день боролся за те короткие минуты одиночества и тишины, когда ему удавалось работать. Поскольку до собственных книг с комментариями и беглыми пометками на полях ему было не добраться, он находил первоисточники в библиотеке своей памяти, где было великолепное собрание (что видно по бесчисленным литературным, научным, теологическим и философским отсылкам в поэме), но и оно, как все подобные библиотеки, было подвержено оскудению и выцветанию, неизбежным с возрастом.
Какими были его первые пробы? В сохраненном Боккаччо документе некий брат Иларио, «смиренный монах из аббатства Корво», рассказывает, что однажды в монастыре появился странник. Брат Иларио пишет, что узнал его: «Ибо хоть и не случалось мне видеть его до того дня, слава о нем дошла до меня куда раньше». Заметив любопытство монаха, странник «вполне благожелательно достал из-за пазухи небольшую книгу» и показал несколько стихов. Разумеется, это был Данте; от него монах узнаёт, что эти стихи – первую песнь «Ада», написанную на флорентийском наречии, – поэт поначалу намеревался писать на латыни[28]. Если документ Боккаччо подлинный, значит, Данте удалось забрать с собой в изгнание первые страницы поэмы. Этого оказалось достаточно.
Мы знаем, что вскоре после того, как начались скитания Данте, он стал посылать друзьям и покровителям списки некоторых песней, которые часто копировались и передавались новым читателям. В августе 1313 года поэт Чино да Пистойя, один из друзей юности Данте, включил глоссы к некоторым строкам из двух песней «Ада» в собственное стихотворение, написанное на смерть императора Генриха VII; в 1314 году или, быть может, немного раньше тосканский нотариус Франческо да Барберино упоминает «Божественную комедию» в своих «Documenti d’amore» («Предписаниях любви»). Есть и другие доказательства того, что о труде Данте знали и восхищались им (но также завидовали автору и свысока отзывались о его детище) задолго до завершения. Петрарка всего через двадцать лет после смерти Данте описывает, как неграмотные певцы наизусть читают фрагменты из поэмы на больших дорогах и крытых подмостках под аплодисменты торговцев тканями, трактирщиков и покупателей, отоваривающихся в лавках или на рынках[29]. К Чино, а потом и к Кангранде, должна была попасть почти полная рукопись поэмы, и нам известно, что сын Данте, Якопо, подготовил на основе оригинала экземпляр «Божественной комедии» для Гвидо да Поленты. До наших дней не сохранилось ни одной строки, написанной рукой Данте. Колюччо Салютати, флорентийский мыслитель-гуманист, который перевел отдельные части «Божественной комедии» на латынь, вспоминал, что видел «убористые письмена» Данте – одно из ныне утраченных посланий – во флорентийских канцеляриях, но мы можем только догадываться, как выглядел его почерк[30].
Каким образом пришла Данте идея описать хронику хождения в потустороннее, нам знать, конечно же, не дано. Ключ к разгадке, возможно, надо искать в финале «Vita nova» («Новой жизни») – сборника автобиографических эссе, написанных по мотивам тридцати одного стихотворения; содержание, предмет и источник этой лирики Данте связывает со своей возлюбленной Беатриче: в последней главе поэт говорит о «чудесном видении», наблюдая которое он решает написать то, «что никогда еще не было сказано ни об одной женщине». Второе объяснение может быть обусловлено увлеченностью современников Данте народными преданиями о хождениях в потустороннее. В XIII веке из таких воображаемых хождений расцвел целый литературный жанр, зародившийся, видимо, в страстном желании представить, что происходит, когда издан последний вздох: вновь увидеть ушедших в мир иной, узнать, нуждаются ли они хоть в толике нашей памяти, чтобы не кануть в небытие, и понять, будут ли учтены поступки, совершенные нами по эту сторону земного порога, когда мы его переступим. Безусловно, подобные вопросы возникли еще раньше: они существуют с тех пор, как в доисторические времена мы начали рассказывать о загробном мире и в подробностях воспроизводить его географию. Данте наверняка был знаком с образцами подобных «хождений». Гомер позволил Одиссею побывать в царстве мертвых во время затянувшегося возвращения на Итаку; Данте, не владевший греческим, читал описание этого сошествия в иной мир в изложении Вергилия, в «Энеиде». Апостол Павел во Втором послании к коринфянам пишет, как некто побывал в Раю и «слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать» (12, 4). Когда Вергилий предстает перед Данте и сообщает, что проведет его «в вечные селенья», поэт соглашается, но тут же его охватывают сомнения:
