– И что же твоя бабушка вот так запросто свою отраву оставляла, что её простой мальчишка, – Базиль зыркнул на Артёма, – студент найти смог?

– Ну, про бабкины дела я ничего не знаю… А вот бальзамчик ты этот зря отравой зовёшь. Двести лет выдержки. Настоялась вкуснятина!

Базиль сплюнул и опять чертыхнулся.

– Знаешь, Кот, я ведь и обидеться могу, – проворчал Анчутка, старательно утирая морду лапой, от чего нос его принял обычную форму поросячьего рыльца.

– Во-первых, я тебя не звал, – ткнул пальцем в волосатую грудь Чёрта Базиль, – Во-вторых, я в тебя не плевал. Так что хватит тут паясничать. Лучше говори всё толком про бабку свою, про склянку и про тетрадку эту.

Не успел он закончить свою пламенную речь, как в курятнике опять заголосил петух. Анчутка всполошился, забегал из угла в угол, заламывая руки и причитая:

– Не могу, не могу, хозяин! Это уже второй звонок! Сейчас третий будет и всё – пропал Анчутка!

Одинокая слеза выкатилась у него из глаза и застряла в жидкой бородёнке.

– Давай так, Базиль, ты скляночку эту схорони получше, а потом ко мне приходи. Я тебе все подробно расскажу.

И не успел Базиль возразить, как Чёрт растаял в воздухе, словное его тут и не было. Оставшись один, Кот задумался, что делать. Становилось всё светлее и светлее. И хотя каким-то чудесным образом до сих пор все их разговоры и возня не разбудили спящую на сеновале парочку, Хранитель понимал, что надо торопиться.

– Что же мне делать, – пробормотал он, – Выкрасть бутылочку, подменить или оставить всё как есть? Может вынуть её из рюкзака и закопать рядом в сено, как будто она случайно выпала… Склянка маленькая, найдут её не сразу. А я тем временем узнаю, что же в ней такое налито. Но тогда незваные гости задержатся в доме, а это тоже нежелательно. Нет, поспать сегодня уже точно не придется.

Снизу раздалось бряканье подойника, и ласковый голос Марии Дмитриевны. Время поджимало, и Базиль решился оставить склянку на месте. Не хотел лишний шум поднимать и дурную славу на дом навешивать. Он вынул из большого поясного кошеля складной нож, разноцветные нитки и пёрышки и принялся за работу.

«Первым делом маячок на склянку поставлю», – думал Кот, вытаскивая её из рюкзака. Потянув в себя энергию земли, от чего свежее сено вокруг него словно усохло и осело, он согрел в ладонях горлышко бутылочки, запечатанное сургучом. Тот немного размяк, и Хранитель, подцепив ножом кончик плотно намотанной суровой нитки начал аккуратно снимать её виток за витком, пока не добрался до первого узла. Нитка поддавалась с трудом, но Базиль не стал греть сургуч сильнее, опасаясь, что тот растечётся и окончательно испортит всё дело. Он раскалил нож и подсунул его под узел. Сургуч зашипел, из-под лезвия вытекла красная капля, а под колдовской оплёткой появилось небольшое отверстие. Кот взял приготовленные перья и нитки, скрутил их и подсунул в углубление под узел. Ещё раз согрел склянку и намотал суровую нить обратно, прикрывая нововведения в конструкции печати. Придирчиво оглядев свою работу со всех сторон, он убедился, что пёрышки нигде не выглядывают и не чувствуются на ощупь. Затем вернул помеченную склянку в рюкзак, а остатки своего реквизита в кошель. Немного поколебавшись, он срезал ножом у спящих по прядке волос и завернув в тряпицу тоже сунул в кошель. Всё, теперь можно будет найти студентов в любой момент, куда бы они не пошли.

Базиль поднялся и тихо выбрался на крышу. На востоке розовела заря. Борька бодро похрюкивал, ожидая кормёжки. Петухи прочищали горло, чтобы приветствовать новый день третий раз. В общем, всё было тихо и спокойно.

«Городские спят долго. Я всё успею», – успокоил себя Базиль, мягко ступая по дранке. Он прокрался к той стене птичника, что выходила на огород. На днях Егор Гаврилович с внуками сделал здесь выгул для цыплят и утят. Площадка была не очень большая, густо заросшая травой. Кусты жимолости давали достаточно тени, в которой птицы могли пересидеть жару. В углу было вкопано больше старое корыто, которое Никита с Лёшкой каждый день наполняли водой. Птенцы пили, а порой и плескались в нём, как в пруду.

Дверь из птичника была открыта. Изнутри доносился голос бабушки, которая уговаривала несушек подвинуться, чтобы собрать у них свежие яйца. Птицы что-то там отвечали ей, но Базиль не прислушивался. Он дождался, когда мир огласил громкий петушиный крик, спрыгнул вниз, пробежал вдоль ограды и выскочил в калитку к реке. Через эту калитку бабушка выводила к заводи уток и гусей, которых дед привёз из Ольховки. Тропинку протоптать ещё не успели, и Базиль побежал к реке прямо по покрытой росой траве. Сапоги сразу потемнели, и ему вспомнилось, что он так и не подал начальству заявку на получение новых.

Занырнув в камыши, Кот снизил темп. Здесь нужно было пробираться аккуратно лавируя между коряг и ям с мутной водой. Анчутка уже ждал его на их обычном месте. Водяной Чёрт завтракал.

– Будешь? – протянул он Базилю половинку лягушки.

Кот поморщился.

– Не хочу.

– Аппетита нет? – Чёрт усмехнулся и проглотил остатки.

– Ну давай, выкладывай, что знаешь, – Базиль присел на корягу рядом с другом.

– Дело было давно. Ещё при Александре I. Бабка моя была в ту пору ещё легка на подъем и нигде подолгу не оседала. Жизнь вела то светскую, представляясь дворянкой польскою, то простую кочевую с цыганским табором. Само собой красотой она своей прельщала многих мужчин. И те ради неё были готовы на всё. Да вот сам смотри.

Анчутка вытащил откуда-то изящный золотой медальон на длинной цепочке и дал его Базилю. Кот раскрыл дорогую безделушку. Внутри на крошечной эмали была изображена утонченная дама в кружевах и напудренном парике. Карие глаза её томно смотрели на Кота и, казалось, гипнотизировали. Базиль покосился на потомка красавицы, силясь отыскать хоть какое-то фамильное сходство. Такового не наблюдалось. Должно быть, внук пошёл лицом в свою другую родню. Или художник приврал. Если знал, какую шельму рисует, то вполне мог и поосторожничать, пренебречь правдоподобием.

Анчутка сгрёб с ладони друга портрет, полюбовался и продолжил рассказ.

– В наших краях она объявилась не случайно. Ей всегда были интересны всякие вывихи в сознании людей. А о жестокости и мнительности хозяев здешнего поместья ходило много пересудов. Представилась она как пани Стриговская, вдова вольного шляхтича Казимежа Стриговского, друга и соратника Тадеуша Костюшко. Цель визита не скрывала. Ищет, дескать, новых впечатлений и лекарства от тоски. Готова платить за оригинальные развлечения. И само собой свела дружбу с управляющей поместьем, Настасьей Федоровной.

– Шумской? – уточнил Базиль, вспомнив подпись в тетрадке.

– Ей самой. Ох и сколько ж весёлых вечеринок проводили эти дамы в ту пору. На одной из них бабка с дедом моим и повстречалась. Но не об этом сейчас речь. Уж больно новая подружка моей бабке пришлась по сердцу. Были у Настасьи все задатки сатанинские. Знатная ведьма вышла бы.

– Ты хочешь сказать, что твоя бабуля обучила её колдовству?

– Нет, не обучила, не успела. Дворня взбунтовалась и порешила Настасьюшку. Хотя какие-то основы ведовства эта дама, конечно, усвоила. Не зря же несколько раз её травить пытались и всё без толку.

– Ну теперь понятно, от кого та тетрадка Артёму в наследство досталась. Только всё равно ничего не понятно. Ведь имение-то было совсем не там, где родственница его живет…

– Считай два века прошло, Базиль! Много воды утекло за это время. Вот и в вашем доме вещи из той усадьбы имеются.

– Ладно, а с бутылочкой что?

– Так подарочек бабка любезной подружке сделала. Что ж всё во флигелёчке кутить, вот и пригласила её на другую вечеринку.

– На шабаш что ли?

– Ну на шабаш. А что нельзя?

– Значит там Терлич-трава?

– Ну не без этого. Потом пепел купальского костра, вода грозовая, дурман, красавка, белена, наверное. Да мало ли что. Главное, что настоялось это всё как следует. Давай попробуем! Доставай.