— О, Мерлин, Малфой! Это Блейз? — внезапно воскликнула Грейнджер, от потрясения прикрывая рот ладошками. Удивление на её лице было неподдельным. — Я сразу поняла. Ты пришёл к нему ночью, чтобы… Признаться. Годрик милостивый! Я знала…

Драко ненадолго оцепенел, не сразу замечая пляшущих чертенят в озорных карих глазах.

Блять, Грейнджер. Доиграешься.

— Дурочка, — если можно обозвать человека ласково, то у него это получилось. Но голос всё равно надломился, став глуше и на полтона ниже обычного. Он сглотнул, чтобы смочить пересохшее горло. Уже давно невероятно хотелось пить. — Без предисловий? — она положительно кивнула. — Я хочу тебя, Грейнджер.

Всего секунда, и угасли шальные искорки, уступив место застывшей карей радужке. Воздух в комнате напряжённо зазвенел, едва не заставив Драко напрячься от надвигающейся бури. Если бы только крайнее удивление отразилось на её лице, было бы намного проще. Однако, эмоциональный спектр оттенков стал меняться так быстро, что лёгкая тошнота подкатила к горлу.

— Ты… — она почти задохнулась от возмущения, наконец, найдя в себе силы заговорить. Вскинула голову и больно ткнула пальчиком в крепкую грудь. — Твои чёртовы шутки, Малфой, это… Это просто… — каряя радужка гневно сверкала.

Драко перехватил хрупкую ладонь, крепко сжав её в своих пальцах.

— Похоже, что я пошутил? — нотка недовольства вырвалась сама собой.

Гермиона вздрогнула — то ли от тона, которым это было сказано, то ли от серых глаз, смотрящих непривычно серьёзно. То ли от ладони, которую он до боли сдавил в своей руке. Впрочем, нет. Последнее она, абсолютно точно, предпочла проигнорировать.

— Ты не мог не шутить. Чтобы хотеть кого-то, нужно испытывать какие-то чувства. Как минимум…

— Да что ты? — саркастично скривился. — А я, по-твоему, бесчувственное полено?

— Нет, но…

— О, благодарю, Грейнджер! Это обнадёживает.

— Прекрати! — неожиданно вскрикнула, выхватив ладонь, которую он слишком сильно сжал. — Ты понял, про какие чувства я говорила — светлые, благородные…

— Мерлин, Гермиона, кто тебе сказал, что для того, чтобы хотеть другого человека, нужно обязательно испытывать что-то высокое и трепетное?

Грейнджер опешила. От своего имени, впервые прозвучавшего из его уст, или от услышанных умозаключений — он точно не разобрал. Но ненадолго её словно парализовало. А он, тем временем, продолжал заводиться, слетая с тормозов.

— Полагаешь, каждая новая пассия Блейза вызывает в нём что-то духовное? — недовольно прищурился. — Это чёртова физика, Грейнджер! В твоих любимых книжках об этом должно что-то упоминаться. Разве нет? Даже ненависть не мешает трахаться, если присутствует долбаное влечение. Знаешь, у меня начинают закрадываться сомнения, что тебя не совсем справедливо называют самой умной ученицей Хогвартса.

Драко даже не заметил, как вскочил с места. И не понял, кто сделал это раньше — он или Гермиона, стоящая теперь напротив и сверлящая его ненавидящим взглядом. Она была чертовски зла, и руки её слегка дрожали.

— Если ты трахаешь всё, что движется, Малфой, — поморщилась от собственных слов, — это не значит, что у других — нормальных людей — не переплетаются между собой физическое и духовное. Возможно, это станет для тебя новостью, но в нормальных отношениях эти два понятия гармонично сосуществуют, искусно переплетаясь, и тогда ты можешь заниматься любовью, а не… Как ты это там называешь на своём языке?

— На моём языке я называю это сексом, Грейнджер!

— Прекрасно! Знаешь, если тебе вполне хватает физических аспектов, какого соплохвоста ты потом жалуешься, что у тебя не стоит на твоих подружек? Раз даже отсутствие чувств не мешает тебе совать свой член куда попало!

Злость щёлкнула в голове спусковым крючком, выплёскиваясь наружу.

— Я не сказал, что можно ни черта не испытывать, я сказал, что даже негативные эмоции не мешают спать друг с другом! И, следи за своей грёбаной речью, идиотка!

— А то что? — резко вскинулась, вздёргивая подбородок и с вызовом смотря на разъярённого Драко.

И это было последней каплей. Он просто прорычал ей в ответ, нависнув над ней как грозовая туча:

— А то мой неразборчивый член окажется в тебе, Грейнджер!

От глубокого дыхания девичья грудь вздымалась, а щёки негодующе раздувались, отчаянно глотая воздух. Гермиона не находила слов, чтобы ответить на его непозволительную дерзость. А он… Он тоже всё сказал. Даже больше чем следовало. И теперь просто прожигал её тяжёлым взглядом.

Вязкая тишина снова расползалась по небольшой, но уютной гостиной, заполняя собой всё пространство и пробираясь даже в самые укромные его уголки.

— Блять. Ты меня с ума сведёшь.

Малфой шумно выдохнул, делая несколько шагов назад. Ураган эмоций, накативший так внезапно, отступил, освобождая место назойливым мыслям, неизмеримым грузом свалившимся на плечи. Вместо того, чтобы сохранить непривычную струну той дружеской беседы, которая проскользнула между ними в какой-то миг, они умудрились раскромсать её на маленькие кусочки и выбросить в ближайшую урну.

Невыносимая Грейнджер.

Драко провёл ладонью по затылку, спускаясь к шее и останавливаясь на груди. Невыносимый прилив жара наполнил тело, и рубашка показалась ужасно раздражающим предметом одежды. Без всякой задней мысли, он стал расстёгивать ряд перламутровых пуговиц, обнажая верхние подтянутые мышцы живота. Просто потому что было жарко.

— Что… ты… делаешь?

Малфой поднял удивлённый взгляд, услышав испуганный шёпот, и остановился чуть выше ремня на брюках. Правда, ненадолго. Пальцы снова затеребили те немногие оставшиеся пуговицы. Хищная улыбка растянулась на губах, когда он развёл полы рубашки, с неподдельным интересом наблюдая за реакцией Гермионы.

Смотри, Грейнджер. Смотри на меня. И не смей отворачиваться. Трусиха.

И она смотрела. Беспокойно сглотнула, когда две половинки ткани распахнулись, обнажив фарфоровую кожу и подтянутый торс, выгодно смотрящийся в близости теней, падающих от огня.

— Малфой. Прекрати.

— Прекратить что? — зарылся пятернёй в волосы, придавая им ещё более небрежный вид. Одна пола рубашки открыла ещё больший обзор на фигуру и красиво очерчивающиеся мышцы. — Это? — нарочито медленно стянул с себя рубашку, предварительно расстегнув манжеты.

— Мерлин… — выдохнула Гермиона, отводя взгляд.

— Нет, Грейнджер. Всего лишь Малфой, — сыронизировал, делая несколько шагов к ней и останавливаясь совсем близко.

Она подняла на него взгляд.

— Что ты хочешь? — тихо прошептала, смотря в лихорадочно блестящий ободок серой радужки.

— Я уже говорил, Грейнджер, — вздёрнул бровь и сделал небольшую паузу. Одним движением накинул на её плечи свою рубашку, сокращая этим самым оставшееся расстояние и наклоняясь совсем близко к её уху, заалевшему от подобной близости. — Хочу тебя, — осторожно потёрся кончиком носа о девичью щёку.

Такая жаркая. Боже. Она вся горит.

Гермиона попыталась выиграть хотя бы несколько сантиметров личного пространства, упираясь ладонями в его грудь. Тщетно. Он не позволил отстраниться, обнимая её ладонью за талию.

— Ты не можешь, — последние крохи разума, кажется, улетали с остатками самообладания.

Неужели из-за меня, Грейнджер? Где твоя выдержка? А моя?

— Почему? — тёплым дыханием коснулся мочки. — Ты красивая. Самая умная девочка на факультете и в школе, — слегка прихватил зубами гладкую кожу.

— Этого недостаточно.

Ни одного весомого аргумента. Кажется, кто-то сдаёт позиции.

Он улыбнулся, пряча эту эмоцию и свои размышления в неукротимых кудрях.

— Достаточно. Но если ты решила набиваться на комплименты, то… Мне нравятся твои волосы, — накрутил на указательный палец одну из непослушных пружинок. — Они такие же своенравные, как ты сама. Ещё твоя фигура. Однажды я поймал себя на мысли, что хочу тебя, когда на тебе была зимняя мантия. Просто потому, что я мог бы снять её с тебя. А также всё то, что было под ней, — выпустил из пальцев каштановый завиток волос, притягивая Грейнджер к себе второй рукой. — И губы. Меня чертовски волнуют твои губы. Я слышал столько ядовитых слов, слетающих с них в мой адрес, но не имею понятия — какие они на вкус, — немного отстранился, чтобы поймать её взгляд.