А ещё наш город очень любят цыгане. Даже кочевые порой устраивают в окрестностях свои лагеря. Ну, а уж про местных и говорить нечего – все сплошь ясновидящие да предсказательницы, и не какие-нибудь шарлатаны, а самые что ни на есть.

Короче говоря, для любителя загадок и страшилок наш городок – настоящий рай. Была тут даже история похлеще ночных рассказов в пионерлагерях. В ранее постсоветское время. Может, помнишь, может, нет, стояли по улицам когда-то такие серые телефоны-автоматы. Так вот, было несколько одинаковых случаев. Бросает человек монетку в телефон, снимает трубку, а там голос чей-то говорит непонятную белиберду. Не то скороговорку, не то стишок какой. Телефон монетку съедает, то есть разговор засчитывает как состоявшийся, но сразу же после этого в трубке идут гудки, и больше никому дозвониться не получается. А те, кто под эту штуку попался, вскоре умирали. Вот так.

Феликс замолчал и оторвал небольшой кусок лаваша.

– Вы так рассказываете, как будто книгу пишете, – сказал Эмиль спустя пару минут тишины.

– Ну, я бы мог, наверное, – пожал плечами пират. – В конце концов, это кажется не таким уж сложным делом, если всё время торчать среди тысяч томов. Да и потом, мне легко рассуждать на эти темы. Я вообще историк по образованию. Даже не просто так, а ещё и кандидат наук. В начале карьеры я преподавал в институте, но с приходом девяностых был вынужден оставить спокойную жизнь и рвануть в бизнес. Там всё, конечно, понеслось по-другому. Бесконечный круг – деньги, работа, деньги, проблемы, деньги, суета, и так без просвета каждый день. В конце концов, меня всё это достало окончательно, и я решил рвануть в путешествие на машине по южному побережью. И в один из дней я остановился, чтобы посмотреть на закат с этого самого берега. С тех пор уже ни одного не пропустил.

Эмиль взял вилку и принялся крутить её в пальцах. Наверное, этот вечер должен был когда-нибудь настать. Ведь не может же так быть, что на свете есть что-то непонятное, неизведанное, но никто не хочет об этом говорить. Никто не хочет признавать. И пусть это всё звучит порой как бред сумасшедшего, но ведь именно здесь в этом уютном городке у моря, действительно творится что-то странное.

– А вы не знаете, случайно, нет ли какой-нибудь легенды, связанной с неким домом у горизонта? – спросил Эмиль, постепенно придя в себя.

– Нет, а что, есть такая?

– Возможно, скоро будет, – усмехнулся Эмиль.

Неожиданно среди легкого шороха листьев раздалось громкое уханье, похожее на дьявольский смех. Эмиль уронил вилку и испуганно глянул на Феликса.

– Сыч. Домовый сыч. Давно у меня живёт. Вот только голос подал сегодня в первый раз за всё время.

Жуткий хохот смолк. В наступившей тишине Эмилю почему-то расхотелось задавать вопросы. Ни городские легенды, ни таинственные происшествия, ни загадки не казались больше интересными и привлекательными. Их место заняли соусы и рецепты их приготовления. Феликс понял и поддержал кулинарную тему. Так они неспешно говорили ни о чём, пока облака на небе не стали желтеть.

Эмиль глянул на часы, поблагодарил хозяина за чудесный прием и поднялся со стула.

– К сожалению, не могу пригласить в ответ. Боюсь, домовладелица не оценит гостеприимства.

– Ладно, – махнул рукой Феликс. – Какие твои годы! Ты, если захочешь, приходи просто так. Я всегда рад буду тебя увидеть. Если сюда лень тащиться – то милости прошу в библиотеку. График работы ты знаешь.

Щелкнула задвижка, и Эмиль остался один на дорожке, ведущей в город.

В странный город, в котором сотни лет назад неизвестно, кто жил.

В город, где никто не удивляется тому, что по соседству обитают призраки.

В город, который стал для него важнее и дороже родного.

Глава 10.

Утренний бриз сердился и досадливо вздыхал. Серовато-бирюзовое море хмурилось и морщинилось, шипя белыми бурунами и плюхая волнами о скалистый берег. Громко орали чайки. Эмиль открутил крышку термоса, и аромат чая перебил резковатый запах водорослей. Не то, чтобы уж сильно нужно было согреться, просто хотелось капельку уюта.

Морские черви прятались совсем неглубоко, и Эмиль решил не набирать их помногу, а ловить живыми и мокрыми.

Взмах! И поплавок исчез где-то в волнах. Найти его удалось не сразу, а ещё сложнее оказалось понять, спокоен он или дергается от поклевки. Волны мотали красно-белый стержень взад-вперед, и Эмиль едва мог удержаться от искушения сделать подсечку.

Оказалось, что когда рыба клюёт, выглядит это совсем не как простой прыжок на волне. Поплавок резко ушёл под воду, и удочка напряглась, зазвенев натянутой леской. Рывок! И как-то так сразу затрепыхалась на берегу зеленовато-серебристая рыбка с чёрными полосками по бокам. Эмиль аккуратно пустил её в садок, потер руки и принялся искать ещё одного морского червяка. Но, как назло, на этот раз они словно сговорились и попрятались. Тогда Эмиль оторвал от скалы мидию, разбил её и насадил на крючок белесый комочек плотной слизи.

С этой приманкой дело не пошло. То ли рыбы не любили мидий, то ли наживка слетела с крючка, но удочка осталась пустой. После долгих раздумий Эмиль прицепил на леску замысловатую, похожую на тонконогого паука снасть, которую продавец назвал «самодур», и осмотрелся, чтобы найти место, как можно дальше выдающееся от берега. Кое-как балансируя, Эмиль пробрался по кромке высокого валуна и постарался вытянуться вперед так далеко, как только смог. Внизу чернела глубина, от вида которой шевелились волосы на затылке. Эмиль бросил снасть отвесно и стал наблюдать, слегка покачивая удочку вверх-вниз.

Минута, еще минута. Раз! И удилище согнулось дугой, едва выдерживая внезапно отяжелевшую леску. Эмиль судорожно дернул снасть вверх и вбок, но сразу вытащить не смог, а вместо этого поскользнулся и едва не съехал по мокрой поверхности вниз. «Чёрт побери, так и в море рухнуть недолго, – пронеслось в голове. – Надо что-то делать». Катушка едва крутилась, леска дрожала, как натянутая струна, но все же Эмиль потихоньку выигрывал сражение. Вскоре среди зыби показались сверкающие беснующиеся пятна, и Эмиль рванул удочку изо всех сил.

Селедки! Четыре небольшие, скорее всего, молодые рыбки отчаянно молотили хвостами по гальке, а Эмиль стоял и молча глазел на них, не решаясь отправить в садок. Захотелось бросать удочку снова и снова, пока совсем не оторвется рука или не лопнет тонкая леска, пока не затупятся крючки и не сорвутся грузила.

Среди улова нашлась какая-то маленькая рыбешка, которую Эмиль решил использовать в качестве приманки. Он быстро разделал её на небольшие части, одну из которых нацепил на крючок. Самодур на этот раз не понадобился.

Спустя несколько минут на берег плюхнулось настоящее страшилище – небольшая, но грозная на вид рыбка красновато-оранжевого цвета, усаженная шипами и колючками. Эмиль попробовал снять её с крючка, но добыча решила не сдаваться и ощутимо, до жжения, уколола пальцы. «Ах ты, морская оса, – вполголоса прошипел Эмиль. – Ну, держись у меня!»

Вскоре колючка обречённо махала плавниками в садке, а Эмиль рассматривал покрасневшую и немного припухшую руку. Пожалуй, на сегодня хватит. Кто её знает, а вдруг ядовитая какая-нибудь? Пара селфи с садком в качестве неоспоримого свидетельства и чай из пластиковой кружки – чем не достойное завершение замечательной рыбалки?

Нонна Михайловна выплыла на террасу неторопливо и чинно, словно славянская ладья. Увидев садок, она остановилась, всплеснула руками и воскликнула:

– Вот те на! Это что же, ты сам наловил?

– Рынок пока закрыт, – улыбнулся Эмиль. – Магазины тоже. Приходится признать, что да.

– Во дела, – хозяйка присела к улову и восхищённо покачала головой. – Сельди, карасик да ёршик, ну, ты даешь! Слушай, а давай-ка мы эту селёдку засолим! Знаешь, какая она вкусная, к картошечке-то, да с укропчиком, эх! Я умею.

– Да без вопросов, – пожал плечами Эмиль. – Я все равно не знаю, что с ними делать. А вот эта красная ещё и колючая.