Колесников аккуратно приподнял полотно, прикрывающее груз на одной из повозок, и увидел кованый уголок большого сундука. И, что? В шестнадцатом веке вещи обычно перевозили именно в сундуках. Это вовсе не значит, что в них Либерия. Придется остаться с обозом до конца путешествия.
Остаться? Можно подумать у Михаила есть выбор. Вряд ли, он сейчас может самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Если его путешествие кто-то спланировал и подготовил, он, как герой компьютерной игры, должен следовать сценарию и выполнять возложенную на него миссию. Сейчас Колесников заложник ситуации. Но он подождет и, когда-нибудь перехватит инициативу. А пока... Он попробует выжить. Вдруг в этой игре у его героя только одна жизнь и разработчик не подумал о возможности сохранения?
Однако, Колесникова немного беспокоило возвращение домой. В свое тело, в свое время. По закону жанра он не должен оставаться в этой эпохе навсегда.
А еще, его беспокоило место нахождения того, другого Михаила. Тезки. Опричника, чье тело он занял. Вот где он сейчас? Беседует с Чернобогом? Спрятался в дальних уголках своего мозга? Или бродит по улицам незнакомого города в его, Колесникова, теле?
"Современному человеку проще сориентироваться в средневековье, чем дикарю (прости, опричник) в нашем времени".
Он представил, как опричник, хозяин его нынешнего тела, пялится на людей современной Вологды, шарахается от проезжающих мимо, автомобилей и, голодный, грабит ларек с хлебом в его, между прочим, ментовском теле. От таких мыслей ему стало не по себе.
"А я? Как быть со мной? Может однажды, я просто засну в теле опричника, а проснусь в своем? Если меня здесь не убьют, конечно. Прости, Михаил. Постараюсь подороже продать твою жизнь. Какое тут имеется оружие? Сабля? Острая. Будем надеяться, что это тело хорошо владеет холодным оружием, и ты, хоть чуть-чуть, мне поможешь. Слышишь, опричник?".
Как позже выяснилось, обоз двигался в сторону Вологды. Это утвердило Колесникова в мыслях о Либерии, потому что в научном мире существует теория о возможности нахождения библиотеки Ивана Грозного в этом городе. Ведь царь одно время собирался сделать Вологду столицей.
Михаилу очень нравилось, что он стоит на пороге крупнейшего исторического открытия. Что скоро, он прикоснется к великой тайне, к старинным книгам, таящим в себе знания прошлого.
Прикоснется в этом времени. А потом и в своем! Дух захватывало от перспектив. Слава, почет, деньги. Кира одумается... Осталось только вернуться живым и здоровым.
<p>
***</p>
"Параллельный мир"
Опять дворец. Вернее, его заднее крыло.
- Какие новости, Мария? - спросила экономка, оторвавшись от своих подсчетов. - Давно ты не приносила сплетен.
- Обижаешь, Магда, никакие это не сплетни. Чистая правда, вот тебе крест, - ответила Мария, горничная принцессы Марты, и перекрестилась. - После смерти брата, Марта не выходит из комнаты, - шепнула горничная. - Боится. У нее... погоди..., как же это...? Офидиофобия.
- Это, что еще за болезнь такая? - ахнула экономка.
- Это не болезнь, это фобия. Доктор сказал - боязнь змей.
- Ученый человек. А слово-то, какое мудреное. Идиотофобия.
- Офидиофобия, а не идиотофобия, - уточнила горничная, - это боязнь змей, а не идиотов. Хотя и этих вокруг хватает.
- Но в наших широтах ядовитые змеи, вроде, не водятся, - удивилась экономка.
- Зато водятся ядовитые пауки.
- Пауки - это уже другая фобия, насколько я понимаю? - спросила Магда.
- Да, это называется арахнофобией. Тоже доктор сказал. Столько фобий, что не знаешь, куда от них деваться.
- Я вот приведений боюсь. Это какая фобия?
- Это уже не фобия. Это истерия, - закатила глаза горничная. - Приведений не существует.
- Ты просто в подвалах дворца не бывала, - ухмыльнулась экономка. - Но принцесса не сможет прятаться всю жизнь. Смерть идет за ней по пятам.
- Это точно. Сегодня сдохла ее любимая левретка. Все подозревают отравление.
- Да уж, здесь кто кого. Сколько их осталось?
- Немного. Я болею за принцессу Марту, - зашептала горничная, почему-то, оглядываясь.
<p>
***</p>
"Прошлая жизнь. Михаил"
Обоз въехал на территорию Вологодского кремля и, на площади сразу стало тесно. Шестеро стражников принялись разгружать сани. Они таскали сундуки в большой деревянный дом. Михаил следил за разгрузкой и думал, что это бревенчатое здание не слишком надежное хранилище для такого богатства.
Часть повозок, под присмотром сотника, разгружалась в другом здании. Когда стражники занесли в дом последний сундук из, вверенных Михаилу, он взял на караул у дверей. Тут он заметил худого старика в лохмотьях. Ноги его были обмотаны какой-то дерюгой и обвязаны бечевой. Всклокоченные волосы лежали на костлявых плечах, а нечесаная борода спускалась на впалую грудь. Он, молча и, как будто изучающее, смотрел на Колесникова. Михаилу стало холодно, не то от мороза, не то от пронизывающего взгляда старика.
Мент-опричник, порывшись в карманах, нашел медную монету и бросил старику. Не хорошо, что бросил? Может быть. Но старик стоял слишком далеко, взгляд его был слишком пронизывающим, а ситуация, в целом, слишком странной. Михаил не знал много этой монеты или мало для милостыни, но ничего другого в карманах у него все равно не было. Медяк угодил прямо под ноги старику.
