– Думаю, Майло, нам давно уже не помешало бы немного привести дом в надлежащий вид. Порядок в вещах – порядок в мыслях, – бодро сказала я.
Ободренный моим повеселевшим голосом, Майло тут же резво подскочил, опрокинув при этом табуретку, чем выразил свое полное свое одобрение тому, что уборка действительно не помешает.
Тут стоит упомянуть, что я никогда особо не отличалось ни аккуратностью, ни педантичностью в плане порядка, а в последнее время и вовсе перестала следить за ним. Так что мои вещи валялись по всему дому в самых неожиданных местах, как им вздумается. Оценив весь масштаб происходящего, мой задор немного погас, но все же я решительно взялась за дело.
Мои книги, ежедневники, альбомы, записные книги, пищевые дневники, блокноты для рецептов, списков и идей, разноцветные листочки-напоминания и планеры выглядывали буквально отовсюду. Они лежали на подоконниках, валялись на журнальных столиках, сиротливо ютились в уголках диванов и кресел, торчали из-под горшков и вазочек с цветами и скромно выглядывали между подушками. Дело в том, что я практически постоянно что-то читала, записывали или просматривала, благополучно оставляя вещи на том же месте. А затем я сбивалась с ног, пытаясь по всему дому отыскать нужную записную книгу, но, потерпев поражение, лишь махала рукой и брала другую. Можете себе представить, какой невообразимый хаос царил в моих записях.
Неисчислимое количество времени у меня ушло только на то, чтоб собрать все вышеперечисленное со всех обозримых поверхностей. Войдя в раж, я даже разложила книги по полкам практически в алфавитном порядке (моего терпения хватило примерно до буквы «з»), а блокноты и записные книжки в аккуратные стопки. Приободренная тем, что по крайней мере несколько дней мне не придется обегать половину дома в поисках нужной заметки, я с энтузиазмом направилась в свою комнату. Майло не отставал от меня ни на шаг, путаясь под ногами и заставляя меня то и дело спотыкаться и ругаться сквозь зубы.
Я занимала гостевую комнату, так как она единственная не хранила на себе отпечаток предыдущих обладателей. Ее стены были выкрашены в мягкий бежевый цвет, а не обиты вызывающими рябь в глазах старомодными кирпично-красными обоями, как спальня дяди и тети. Что касается чистоты, то здесь все было далеко не так плачевно, как в остальном доме. Моя комната была для меня очень сокровенным местом, поэтому содержалась практически в образцовом порядке. Я со всех сторон окружила себя любимыми вещами, доставляющими удовольствие, ведь только так я могла чувствовать себя здесь хотя бы отчасти в своей тарелке. Так что, лишь бегло исследовав содержимое моей спальни, можно было составить вполне исчерпывающее представление о ее хозяйке.
Занимавшее пол стены витражное окно выходило на заднюю часть дома. Обозрение частично закрывали густо широко разросшиеся ветви ясеня с серебристыми остроконечными листьями. На широком подоконнике лежала записная книжка в кожаной обложке горчичного цвета. Горшочки с цветами я переставила оттуда в первый же день, понимая, что со мной они долго не проживут, оставив после себя лишь рассыпанные по полу сморщенные листья. Пол комнаты я застелила мягким ворсистым ковром: холод линолеума заставлял меня чувствовать себя неуютно.
Большую часть комнаты занимала огромная кровать, расположившаяся прямо под окном. Она была застелена пушистым белым пледом и забросана декоративными подушечками пыльно-розового цвета. В углу кровати была аккуратно сложена моя любимая ночная рубашка на тонких бретелях из сиреневого атласа. Сбоку стояла небольшая тумбочка из светлого дерева, на которой размещался довольно старомодной абажур, при мягком оранжевом свете которого я так люблю читать перед сном. Рядом лежала перечитанные мной по множеству раз «Унесенные ветром» и как обычно спутанные наушники. Я слушала музыку практически постоянно, иногда снимая их только во время душа. Музыка помогала мне отвлечься и забыться, и часто под аккорды любимых песен я уносилась в сладкие грезы.
На низком овальном столике со стеклянной поверхностью, поверх узорчатых салфеток лежало несколько старых выпусков Vogue. Раньше я заказывала каждый свежий номер, чтоб быть в курсе быстро сменяющихся модных тенденций и не упустить ни одной подробности из личной жизни звезд, которыми восхищалась. Новый выпуск журнала с манящей глянцевой обложкой был для меня окном в вожделенный мир, частью которого мне хотелось стать. Когда-то я могла обойтись без новых туфель, но свежий номер должен был оказаться у меня сразу же после выхода. Я часами пролистывала источающие приятный аромат страницы, разглядывая фото актрис и моделей и представляя себя на их месте. Теперь же я абсолютно потеряла интерес к модным новинкам и пикантным новостям, и некоторое время лишь в силу привычки перелистывала старые журналы из своей коллекции. Искусственные идеальные лица словно насмехались надо мной с белоснежных страниц, потешаясь над моими рухнувшими надеждами, так что вскоре я перестала даже заглядывать в них.
Рядом с журналами стояла стеклянная вазочка с сухофруктами и стакан с водой и сиротливо плавающей в ней долькой лимона. Потянувшись за ним, я нечаянно перевернула косметичку, находившуюся здесь больше для вида, так как я не красилась уже несколько месяцев. Из ее недр выкатились засохшая тушь и моя любимая матовая помада сочного вишневого оттенка. Я сложила все на место, застегнула молнию и засунула косметичку в нижний ящик комода.
Намного сложнее дела обстояли с содержимым шкафа-купе со стеклянными дверцами, на которых были изображены цветущие нежно-розовые ветви сакуры. Он был одним из немногих предметов интерьера дяди и тети, который мне очень нравился. Дверца бесшумно отъехала в сторону, и я подавила вздох. Сколько бы я не наводила порядок, однако кожаные штаны неизменно оказывались на одной полке с вязаными свитерами, а домашние футболки лежали вперемешку с тонкими блузами и рубашками. Нижнюю часть спортивного костюма я выудила из пакета с бельем, а соскользнувшую юбку-колокол подобрала с туфель.
И только самая большая полка с платьями содержалась в образцовом порядке, потому что мне уже давно не куда было их надевать – а ведь раньше я часами крутилась перед зеркалом, подбирая себе подходящий фасон… Вот лежит классическое платье элегантного серого цвета со скромным воротничком, закрывающее ноги до колен; под ним роскошное черное платье в пол, державшееся лишь на тонких бретелях и обнажавшее спину; очаровательнее короткое платьице с развевающейся юбкой, в котором я чувствовала себя кокетливой и игривой, и мое любимое, благородного кораллового цвета, спускавшееся на одно плечо и обольстительно облегающее фигуру. Меня находили в нем просто неотразимой… А из самого дальнего угла робко выглядывал краешек серебристо-голубой струящейся ткани. Это было особое платье, которое, я знала, я больше никогда в жизни не надену, но расстаться с которым было выше моих сил. Ему… оно особенно нравилось.
Но это все в прошлом. Теперь же все эти платья разноцветным ворохом пылились в шкафу, бездушные, ненужные и покинутые, служившие лишь отголосками когда-то промелькнувших событий. И зачем только я привезла их с собой? Наверно, несмотря на свое решение отречься от всего, что раньше делало меня Летицией Дэвис, мне все же было страшно разом оборвать все связи, соединяющие меня с прошлой жизнью. Так что я увезла за собой все эти несчастные платья, будто они могли что-то изменить. Я снова разозлилась на свою слабость и резко задвинула дверцу. Она обиженно скрипнула.
От резкого движения у меня распались волосы, и я подошла к висевшему на стене небольшому овальному зеркалу без рамы. Я начала вновь собирать выбившееся пряди, как вдруг руки мои медленно опустились. Волосы растрепанной волной упали на плечи и спину. Я стояла и внимательно разглядывала себя.
В течение последних нескольких месяцев я смотрела на себя лишь мельком. Когда-то я проводила перед зеркалом часы, в подробностях рассматривая свое лицо, изучая малейшие детали и пытаясь представить, как я выгляжу чужими глазами. Я вглядывалась в разрез глаз, неровности кожи, изгиб губ, линию бровей. Я подолгу выискивала в своем лице малейшую асимметрию и скептически хмурилась, подмечая несовершенства. Я сравнивала свои черты с чертами любимых актрис. Я представляла, как выглядели бы в реальности так восхищавшие меня героини книг, и пыталась отыскать в собственном лице сходства с ними. Я часто репетировала перед зеркалом разные эмоции и чувства, тренируясь изображать их как можно естественнее и живее и воображая, что я играю сцену в кино. Но я уже давно перестала пристально всматриваться в свое лицо, и лишь мельком, краем глаза замечала отражающийся в зеркале светловолосый силуэт.
