— Что и обычно, сэр. Вы хотите о чем-то разузнать?

— Не исключено. А не болтают о тех убийствах на прошлой неделе в доме у океана?

— Нет, сэр. Китаец не любит болтать о таких вещах. Не то, что мы, американцы. Я читал про это в газетах, но слышать не слышал.

— Много чужих вертится сейчас в Китайском квартале?

— Всегда нет-нет да и покажется кто-нибудь чужой, сэр. Может, и теперь вертится. А может быть, и нет.

— Хочешь сделать кое-что для меня?

Он поспешно откликнулся:

— О да, сэр! Да, сэр! — И повторял свои «да, сэр», уже сидя на корточках и вытаскивая из-под кровати чемодан, а из него — пару латунных кастетов и блестящий револьвер.

— Погоди, не спеши! Речь идет о кое-каких сведениях. Я вовсе не хочу, чтобы ты для меня кого-нибудь пристукнул.

— Я не сделаю этого, — заверил он меня, запихивая оружие в карман. — Я ношу оружие просто так, на всякий случай… Оно всегда может пригодиться.

Я не стал с ним спорить. Если он решил заработать кривые ноги, таская в карманах тонну железа, Бог с ним.

— Послушай, что мне от тебя надо. Исчезли двое слуг из того дома у океана. — Я описал Ин Хуна и Ху Луна. — Я хочу их разыскать. Кроме того, я хочу знать о друзьях и родственниках мертвых китаянок и откуда они родом, а также те двое мужчин. Мне нужно знать о новых пришельцах — где околачиваются, спят, что замышляют. Только не старайся разузнать обо всем за один вечер. Хорошо, если сумеешь узнать что-нибудь хотя бы через неделю. Вот тебе двадцать долларов, твоя ставка — пять долларов за ночь. А остальное на мелкие расходы, чтобы ты мог свободно передвигаться. Не суйся куда не надо, не то можешь здорово схлопотать. Спокойно, не торопясь постарайся разнюхать о том, что я тебе сказал. Завтра я зайду.

От филиппинца я отправился в нашу контору. Там не оказалось никого, кроме Фиске, у которого было ночное дежурство, но Фиске считал, что старик еще заглянет на минутку.

Куря сигарету, я делал вид, что слушаю остроты, — Фиске представлял мне подробный отчет о программе в «Орфее», — но на самом деле был погружен в невеселые размышления. Слишком хорошо меня знали в Китайском квартале, чтобы я мог там что-нибудь разнюхать лично, а что касается Сиприано, вряд ли стоит ожидать от него особой помощи. Мне нужен был человек, хорошо ориентирующийся в тамошних делах.

Продолжая раздумывать на эту тему, я вдруг вспомнил про Ухла. Ухл был «глухонемым», утратившим свой талант. Еще пять лет назад весь мир принадлежал Ухлу. Только в исключительно паскудные дни грустное лицо, пачка булавок и табличка «Я глухонемой» не позволяли ему настрелять двадцать баксов на постоянной трассе среди учреждений и контор. У него был великий дар: он умел сохранять каменное спокойствие, когда какой-нибудь Фома неверующий неожиданно гаркал у него за спиной. Когда он находился в хорошей форме, можно было выстрелить из пистолета у него над головой — он бы даже глазом не моргнул.

Но злоупотребление героином расшатало его нервную систему, и достаточно было малейшего шороха, чтобы «глухонемой» выходил из себя. В конце концов, он распростился со своими булавками и табличкой — еще одна жертва дурных привычек.

Ухл выступал в роли гонца для каждого, кто готов был рискнуть ставкой, равной цене дневной порции белого порошка. Он ночевал где-то в Китайском квартале и не утруждал себя соблюдением правил игры. Я воспользовался им при добывании кое-каких сведений с полгода назад.

Я позвонил Лупу Пигатти, у него притон на Паси-фик-стрит, там, где Китайский квартал граничит с Латинским. Луп добропорядочный гражданин, содержащий вполне пристойную забегаловку и не сующий нос в чужие дела. Для Лупа все равны. Бандит, доносчик, детектив или рабочий — Луп всякого готов обслужить. И на этом конец. Но ты мог быть уверен: если ты ему что-то сказал и это не ущемляет его интересов, он будет держать язык за зубами. И когда он тебе что-то скажет, это будет правдой.

Луп сам снял трубку.

— Вы можете разыскать Ухла? — спросил я, предварительно назвав себя.

— Не исключено.

— Спасибо. Я бы хотел увидеться с ним сегодня вечером.

— Вы что-нибудь имеете против него?

— Нет, мистер Луп, не имею и не думаю, что буду когда-нибудь иметь. Я хочу, чтобы он кое-что для меня сделал.

— Хорошо. Где вы хотите с ним встретиться?

— Пришлите его ко мне. Я буду ждать.

— Если он покажется, — пообещал Луп и положил трубку.

Я предупредил Фиске, чтобы старик позвонил мне, когда придет, и пошел к себе поджидать своего осведомителя.

Он явился в начале одиннадцатого — приземистый мужчина лет сорока, с тестообразным лицом и волосами мышиного цвета с пробивающимися желтовато-белыми прядями.

— Луп сказал, что у вас есть для меня дело.

— Да, — подтвердил я, указывая ему на стул и закрывая дверь. — Я покупаю информацию.

Он помял в руках шляпу, собрался было сплюнуть на пол, но раздумал, облизал губы и взглянул на меня:

— Какую информацию? Я ничего не знаю.

Я смотрел на него, удивленный. Вследствие употребления героина зрачки его желтых глаз должны были напоминать булавочные головки, как это бывает обычно у наркоманов. Но они были нормальными. Разумеется, это не значило, что он бросил героин, просто закапал в глаза атропин, чтобы расширить зрачки. Но зачем? Это меня удивило.

— Ты слышал о китаянках, которых убили на прошлой неделе? — спросил я.

— Нет.

— Тогда вот что я тебе скажу, — продолжал я, пропуская мимо ушей его «нет». — Я разыскиваю двух китайцев. Их зовут Ху Лун и Ин Хун. Ты что-нибудь о них знаешь?

— Нет.

— Если найдешь кого-нибудь из них, получишь двести долларов. Если я узнаю, кто убил, получишь еще двести. И еще двести, если разыщешь худого парня, китайца, с золотыми коронками, который впустил в дом Шан и ее служанку.

— Мне ничего неизвестно.

Однако последние слова он произнес машинально, потому что уже подсчитывал те сотни долларов, которыми я помахал у него перед носом. Весьма вероятно, что в его сознании, помутившемся от наркотиков, сумма выросла до нескольких тысяч. Он вскочил с места:

— Я посмотрю, что смогу сделать. А не могли бы вы дать мне аванс? Хотя бы сотню, а?

У меня такого намерения не было.

— Деньги после получения информации.

Нам пришлось немного подискутировать на эту тему, но в конце концов, стеная и охая, он удалился, чтобы заняться добыванием нужных мне сведений.

Я вернулся в контору. Старика еще не было. Он явился только около полуночи.

— Я обратился к услугам Ухла, — сообщил я. — Кроме того, отправил в Китайский квартал одного молодого филиппинца. Мне пришла в голову одна идея, не знаю только, кто сможет ее осуществить. Я думаю, если дать в газете объявление, что требуются шофер и лакей для работы за городом, те двое попались бы на удочку. Вы не знаете, кто бы мог устроить нам такую штуку?

— Расскажи подробно, что ты имеешь в виду.

— Понадобится человек, проживающий в уединенном месте, чем дальше от города, тем лучше. Он должен позвонить в одну из китайских посреднических контор по найму и сказать, что ему нужны повар, лакей и шофер.

Повара мы для отвода глаз подыщем сами. Если рыба заглотит наживку, нужно будет дать ей время для изучения ситуации. Так вот, этот человек должен иметь прислугу и распустить среди ближайших соседей слухи, что она увольняется. Прислуга тоже должна быть в курсе дела. Нужно будет выждать пару дней, чтобы у наших друзей было время сориентироваться. Мне кажется, лучше всего действовать через посредническое бюро Фон Ика на Вашингтон-стрит. Тот, кто будет этим заниматься, должен завтра утром позвонить Фон Ику и сказать, что зайдет в четверг утром взглянуть на кандидатов. Сегодня у нас понедельник, времени достаточно. Наш помощник явится в бюро в четверг в десять утра, а мы с мисс Шан подъедем на такси десятью минутами позже, когда он будет осматривать претендентов. Я выскочу из такси, зайду в бюро и придержу тех, кто будет смахивать на наших беглецов, а мисс Шан явится спустя пару минут и опознает этих парней, чтобы никто не смог поднять шум, что мы, дескать, арестовываем людей без всяких на то оснований.