Гургеныч смотрел на старика и его семью. Все сидевшие за столом жадно и внимательно слушали, стараясь не пропустить ни одного слова. По всему было видно, что не часто ветеран рассказывал о том, как воевал. Это была одна общая черта всех людей, прошедших войну – они не любили говорить о том, что пережили, как терпели лишения, как теряли своих друзей и боевых товарищей.

– Скажите, – начал снова Гургеныч, – и что было дальше?

– А дальше была война. – Ответил Багров. – А война, это тяжелая и грязная работа, которую нужно было просто делать. Вот я её и делал. Как мог. И думаю, – он посмотрел на свой пиджак, где теснились ордена и медали, – делал неплохо.

– Снято. – Отодвинулся от камеры Михалыч.

В комнате сразу спало напряжение.

– Это все? – Спросил Багров, придвигая к себе чашку с чаем.

– Да нет, Григорий Иваныч, – улыбнулся Гургеныч, – это даже не половина. – Мы только так, наметили общие контуры. Вот вы, как нам известно, до сих пор ещё работаете?

Багров выпрямился и согласно кивнул головой.

– Да, работаю. – Он хитро прищурился. – Вам уже председатель пожаловался?

– Нет. – Вернул улыбку Гургеныч.– Он вас наоборот – хвалил.

– А как же по-иному? – Багров развел руками. – Ведь не по государственному это будет. Вот возьмем, к примеру, приусадебное хозяйство: я там работал, жена моя работала – столько сил туда вложили и что теперь, когда видишь бесхозяйственность, пройти мимо? Нет, это будет не по-советски, неправильно. Вот поэтому и пошел я туда, в меру своих сил трудиться. Да и помогаю – где советом, где руками.

– Ну а вы, что скажете? – Обратился Гургеныч к детям.

– А что нам сказать? – Ответил один из сыновей, старший, по всей видимости. – Батя у нас человек суровый, – он сдержанно засмеялся, – но справедливый. Зазря кричать не будет, но если увидит что не так – не смолчит.

Остальные поддержали говорившего согласным гулом, поддерживая друг друга.

– Ну, гости дорогие, – вытер лоб платком Багров, – время работе и час отдыху. Давай, хозяйка, накрывай на стол, – он поднял руки, – и возражения не принимаются, угостим как полагается.

Выйдя на улицу, Гургеныч с наслаждение вздохнул полной грудью свежий, вечерний воздух. Смеркалось. Дивной красоты закат уступил место сумеркам. Сердечно попрощавшись с хлебосольными хозяевами, киногруппа отправилась отдыхать. Шагая по улице в сторону Дома Колхозника, Гургеныч ещё раз прогнал в голове отснятый материал, вопросы, которые он хотел задать и остался собой доволен. Судя по всему, фильм должен получится отменный. Начало этому было положено.

Громкие крики петухов, раздавшиеся за окном, заставили Гургеныча оторвать голову от подушки. Не открывая глаз, он прислушался. Вот прозвучал заливистый напев одного петуха, ему ответил другой, следом подхватил третий. Где-то дальше по улице протяжно промычала корова и хлестко щелкнул кнут пастуха. Гургеныч перевернулся на другой бок и снова крепко заснул.

Второй раз его разбудил осторожный стук в дверь.

– Кто там? – Громко спросил Гургеныч.

– Вы просили разбудить вас. – Отозвался из-за двери девичий голос.

Гургеныч посмотрел на часы, стрелки которых показывали семь часов утра. Он все вспомнил – вчера они договорились с утра проехать по полям, и он просил разбудить пораньше.

– Хорошо, встаю.– За дверью простучали легкие шаги, удалившиеся по коридору.

Гургеныч откинул одеяло и потянулся за одеждой. Споро одевшись, он умылся и спустился в фойе.

– А вот и вы.– Подскочила со стула, ожидавшая его Настя. – А ваши уже все собрались, сидят – кушают.

– Вот хорошо. – Улыбнулся Гургеныч. – Сейчас мы с вами попьем чай и поедем, как и договорились.

– Ой, – вскинулась девушка и замотала головой. – Я не хочу – я дома завтракала.

– Никаких возражений не принимается. – Решительно подхватил её под руку Гуреныч и повлек в столовую. – Поедем когда все, – выделил он слово, – поедим. Что же нам? Голодными целый день ходить?

Съемочная группа в лице оператора Михалыча и ассистентов Дениса и Андрея, уже сидели за обильно накрытым столом.

– Это что ещё такое? – Остановился пораженный Гургеныч.

– А то и есть. – Чуточку горделиво ответила, стоявшая здесь же администратор Елена Михайловна, – кушайте гости дорогие, и помните наше алтайское гостеприимство. – Она кокетливо стрельнула глазами в Михалыча, и снова поправила скатерть. – Если что будет нужно – не стесняйтесь, обращайтесь прямо ко мне.

Женщина ещё раз оглядела стол, сидевших за ним мужчин и с сожалением отправилась к себе за стойку.

– Так, – не переставая хлебать борщ, промычал Михалыч, – у нас сегодня по плану поле, потом на хозяйство проедем.

– Да, – кивнул Гургеныч. – Сегодня снимем натуру, завтра доснимаем семью и закончим на этом. Материала я думаю хватит, ещё нужно оставить хронометраж на военные вставки.

– Это какие ещё вставки? – Оторвавшись от тарелки, спросил оператор. – Почему я не в курсе?

– Узнаешь. – Невозмутимо попробовал суп режиссер. – Всему свое время. Ешь давай и за работу. Вон молодые ребята как тебя уже обогнали. – Кивнул он на Дениса и Андрея, стремительно опустошивших тарелки с первым блюдом и придвинувших новые.

Михалыч свирепо оглядел стол и снова взялся за ложку. Покончив с завтраком, при этом Гургеныч бдительно следил, чтобы Настя тоже позавтракала, вся группа дружно уселась в автобус и поехала к конторе.

Рядом с конторой стоял пропыленный «УАЗ», в котором сидели председатель, куривший папиросу и насупившийся Багров.

– Доброго утра.– Бодро поприветствовал их Гургеныч.– Чего это вы такие нахохлившиеся?

– Доброго.. – Отозвался Антей Семенович. – Да невозможно с ним разговаривать – ты ему одно, а он тебе другое! Тьфу! – В сердцах сплюнул председатель.

– А в чем спор?

– Вот и я говорю – не о чем. – Солидно отозвался с заднего сиденья Багров. – Я говорю, что нужно к уборке урожая привлечь школьников, как всегда делали…

– Так это же дети. – Председатель повернулся к нему и для убедительности показал рукой рост ребенка. – Садись давай – ехать пора. – Сказал он Гургенычу. – Ты понимаешь, Иваныч – снова повернулся к Багрову, – они несовершеннолетние! Им и работать больше четырех часов нельзя, и тяжелое поднимать тоже. И учиться они должны. Лучше студентов пригласить – быстрее уберут.

– Да, – согласился Багров, – только твои студенты обойдутся дороже – и привезти их, и заплатить, и кормить, и жить им где-то надо. С нашими парнями опять передерутся, как в прошлом году.

– И что ты, Иваныч, предлагаешь? Взять школьников?

– Именно.– Невозмутимо подтвердил Багров. – Они до обеда пусть учатся, а после обеда будут на поле работать. Кто захочет. И к труду приучаться и денежку заработают. А она никогда лишняя не бывает.

– Тьфу ты. – Снова сплюнул председатель и повернулся вперед.

Пока они спорили, машина тронулась, и проехав по широким улицам, выехала за село. Позади солидно пылил автобус со съемочной группой и оборудованием.

– А ведь твоя правда, Иваныч, – после долгого молчания сказал Антей Семенович. – Денежка, она лишняя никогда не бывает. Себя вот вспомнил, как мамка нас после войны тянула.

– Вот-вот, – наставительно произнес Григорий Иваныч,– и я тебе о том же.

Дорога стелилась под колесами машины и бежала своим чередом – километр за километр.

– А вот посмотрите направо, – указывая рукой, сказал председатель, – вот это наш пруд. Сами построили плотину, сделали слив и на выходе мельницу установили. Теперь себе муку молем, не нужно закупать в магазине. На оборудование денег не пожалели.

– Ну да, не пожалели. – Усмехнулся едва слышно Багров, но так, что его все услышали.

– Кстати, идея Григория Ивановича была. – Не стал хвалиться Антей Семенович. – Долго, конечно, мы с ним спорили. У нас ведь как? Зона рискованного земледелия, но рожь всегда отменно родит. Да пшеничка, при правильном выборе, не обижает урожаем. Вот и решили, что своя мельница нам не помешает. Муку – на пекарню, отруби – на корма, а в пруд малька запустили. Бригада протянет сеть – вот и рыбка свеженькая. Нас военные годы многому научили.