========== Пролог ==========

— Вот отчёты, главнокомандующий, — лейтенант Сасакибе положил на стол начальника безукоризненно ровную стопку бумаг и отошёл в тень, как настоящий робот-дворецкий. Его лицо не выражало абсолютно ничего, причёска была всё так же идеальна, как и за сутки до этого, когда первый отряд объявил последний рывок отчётности в этом году. Двенадцатичасовой рабочий день, казалось, никак на нём не сказался. Движения лейтенанта, как обычно, были настолько правильными и при этом точными, ловкими, что важные государственные лица не раз делали Ямамото комплименты по поводу качества его робота-слуги, на что старик обычно отвечал смехом — в первом отряде служили исключительно люди.

— Чёджиро, прекрати притворяться искусственным интеллектом домашнего типа и иди сюда, — пробурчал Ямамото, доставая из-под стола бутылку саке и две пиалы, — выпьем за конец ещё одного длинного, но не особо обременительного года.

Лейтенант вынырнул из своего тёмного угла. Его обычно ничего не выражающее лицо теперь украшала улыбка, которую он берёг исключительно для своего начальства. Пододвинув к столу одно из кресел для посетителей, Сасакибе развалился на нём, полностью расслабляясь после тяжёлого рабочего дня. Главнокомандующий, вызвав из своего рабочего стола голографическую панель, закрыл дверь кабинета, чтобы назойливые младшие офицеры не помешали им праздновать конец очередного годового отчёта, и тоже расслабился на своём стуле, подогнанном чётко под старческую спину.

— Прогресс идёт вперёд, но саке лучше не становится. — Лейтенант пригубил напиток и, сразу же поморщившись, отставил пиалу обратно на стол. — И где вы только эту дрянь берёте, а, сотайчо?

— Нечего жаловаться, на сегодняшний день это почти что раритет, так что пей и болтай меньше, — рыкнул на него главнокомандующий, одним глотком опустошая собственную порцию дрянного алкоголя, — ишь молодёжь пошла, от такой редкости ещё и нос воротит.

— Может, по сравнению с вами я и ребёнок, но мой возраст всё же оставляет желать лучшего, — грустно заметил Сасакибе, выполняя приказ вышестоящего лица и допивая остатки саке одним глотком, — генная инженерия делает своё дело.

— Таки насобирал на свиное сердце? — спросил не без издёвки Ямамото, наливая себе и лейтенанту ещё. Сейчас его лицо не казалось вытесанным из камня: брови подыгрывали его словам, а почти незаметный в длинных усах рот сейчас был определённо растянут в улыбке.

— К сожалению, зарплаты госслужащего не хватает на что-то лучшее, — развёл руками Чёджиро, тактично игнорируя алкоголь.

— Да, знаю, — тяжело вздохнул главнокомандующий, в груди которого уже давно работал маленький электронный насос вместо главной мышцы человеческого тела, — эти пылесосы забирают нашу работу.

Ямамото махом осушил пиалу и налил себе ещё. На его щеках заиграл румянец, свидетельствующий о том, что даже такие прожжённые старики поддавались действию огненной воды.

— Как ни крути, но воюют они лучше нас и… — начал было Сасакибе, но его тут же прервали:

— За последнюю тысячу лет ещё не родился человек, который разбирался бы в военном деле лучше меня! — громогласно заявил Ямамото, ударяя уже пустой пиалой по столу, из-за чего по тонкому фарфору поползла трещина. Сасакибе вздрогнул. Он, конечно же, знал, что главнокомандующий очень дорожит своей репутацией непобедимого воина, но не рассчитывал, что тот примет его замечание на свой счёт. Но раз уж разговор зашёл в такое русло, то было бы наглым предательством согласиться со словами начальника.

— Может, и не родился, но собрать такого уже могли, и не одного, — грустно заметил лейтенант, параллельно прикидывая стоимость только что разбитой посуды. Это был подарок главы одного из благородных кланов, и подобное обращение со столь ценной вещью удручало Сасакибе, а невесёлые мысли, которые лезли в голову под алкоголь, только усугубляли ситуацию. — Если их всех однажды переклинит и они решат, что…

— Не неси чушь! Сам знаешь, это невозможно! — рявкнул Ямамото, который, кажется, не заметил, что пиала испорчена, и плеснул туда ещё.

«Мне бы вашу уверенность», — подумал лейтенант, делая глоток из своей пиалы. Вслух он лишь сказал:

— Да, простите меня, это всё алкоголь. Программа, вложенная в них при поступлении на службу, парализует робота, только он подумает о неповиновении — на этом правиле стоит Готэй-13.

— Именно, — буркнул главнокомандующий, с удивлением смотря, как саке стекает по его руке, — поэтому не начинай очередную волну робофобии.

— Да, ещё раз прошу прощения.

========== Часть первая. Куросаки-15 ==========

— Доброе утро, братик, — светловолосая девочка раскладывала по тарелкам утреннюю порцию риса и, как всегда, встречала Куросаки улыбкой, — будешь кушать?

— Неа, на работе покормят, — парень пролетел мимо кухни и уже шнуровал форменные ботинки в гостиной. Он выглядел лет на шестнадцать, выше среднего роста, с довольно красивым лицом, которое портили всегда нахмуренные брови. На голове горела, привлекая всеобщее внимание, ярко-рыжая, цвета спелого апельсина, растрёпанная шевелюра. Парень жил в семье Куросаки, со взрослым черноволосым, бородатым и до глупого энергичным мужчиной, которому, по идее, было уже за пятьдесят, но выглядел он до сих пор на двадцать восемь, и с двумя девочками десяти лет — Юзу и Карин. Карин — темноволосый и тоже вечно хмурый ребёнок, но при этом чем-то похожая на отца, хотя сама она это яро отрицала, и за сравнение и в нос получить можно было. Юзу была хозяйкой в доме — готовила, стирала, убирала и всё в таком роде, и именно она чаще всего называла его «братиком» и постоянно стремилась накормить его, а парень вечно отказывался потому, что роботам, даже человекоподобным, еда не требуется. И, конечно же, Куросаки-15 не был ей родным братом, а название его модели объяснялось тем, что именно эта семья заказала программу для его характера, которая была вложена в его также выполненное под заказ семьёй Куросаки механическое тело.

Карин и бородач звали его Ичиго — по цифрам модели, и так, наверное, было лучше. Хоть Юзу и относилась к нему как к родному брату, но роботу от этого было не по себе: с одной стороны, он знал, что в его программу не заложено быть членом семьи, но, с другой стороны, первый закон гласил, что людям нельзя причинять вред, а если бы Ичиго напомнил девочке, что он всего лишь куча микросхем, то это бы задело её. Странные существа — люди. Карин относилась к нему, как, наверное, относилась ко всем окружающим: спокойно принимала его присутствие и проявляла точно отмеренную дозу дружелюбия в его сторону, усердно поддерживая картину счастливой семьи. Бородач относился к нему как-то странно: вроде называл сыном, но при этом норовил ударить, объясняя это тем, что тренирует Ичиго. В его ударах не было злости, из чего Куросаки мог понять, что не провинился и что это не наказание, но всё же когда мужчина каждый раз норовил дать пендаля спускающемуся по лестнице роботу, тот начинал сомневаться в своём знании людей.

— Удачи, Ичиго, — попрощалась Карин, отрываясь от завтрака. Куросаки выскочил на улицу и быстро потопал в направлении ближайшего общественного телепорта, минуя одно-и двухэтажные домики этого уютного квартала, который казался зелёным островком в сером море современного высокотехнологического города.

Робот уже семь лет жил в семье Куросаки и за всё это время так и не понял, зачем его вообще купили, оплатили написание уникальной, дорогостоящей программы и после таких затрат… Не используют. К Ичиго относились скорее как к члену семьи, чем как к работнику или предмету обстановки, как часто бывало с его… С такими как он. От Куросаки не требовали выполнения никакой работы по дому, а та работа, на которую он ходил, не приносила в семью никакого дохода потому, что искусственные интеллекты, работающие на государство, денег не получали. Куросаки Ишшин, он же бородач, держал небольшую клинику, которая, собственно, и содержала семью, но даже тут помощь Ичиго не требовалась.