- Может и так, - соглашается Шакир, продолжая внимательно изучать сына, - посмотри, что я тебе принес, - отец кивает на полный поднос еды, и Зари только сейчас ощущает сладкие аромат выпечки, специй, густого наваристого бульона. Он тут же чувствует, что действительно проголодался и в нетерпении облизывает губы. Шакир смеется. Графитовый комок съеживается, оставляя лишь маленькую, пульсирующую в такт биению сердца, точку. Но Зари чувствует облегчение, словно сделал большое дело. Теперь спокойнее и ему.

   Спустя какое-то время Шакир уходит со свертками тканей, оставляя рядом с Зари крепкий чай со специями и сладости. Но сам мальчик наелся и теперь блаженно лежит на кровати, ленивые мысли медленно перескакивают с одного события прошедшего дня на другое, и он не замечает, как вновь засыпает, убаюканный проснувшимся светилом, монотонными разговорами на улице, свистом и щебетанием миниатюрных юрких птиц, и вездесущим, кажется, впитавшимся в саму землю, ароматом алых цветов.

   На этот раз Зари разбудили возбужденные крики снизу. Он неохотно поворачивается на бок и чувствует, как одеревенело его тело. А еще голод, как будто он не ел несколько дней. Он поднимается с кровати и замирает, пережидая накативший приступ головокружения.

   Через пару минут, мальчик, опираясь на спинку стула, выглядывает в открытое окно. День уже клонится к вечеру. Разгар жары на исходе, и постепенно наступает время мягкого ветерка и прохлады. Люди потоком бредут по направлению к амфитеатру, и Зари провожает их завистливыми взглядами. Он ощущает их живое воодушевление, нетерпение, восторг. Иногда даже кажется, что они наполняют его самого доверху!

   - Проснулся, сынок? - в комнату входит Шакир с очередным подносом, и дразнящие ароматы отвлекают Зари от очередного дня состязаний.

   - Даже не проси, - улыбается отец, замечая, что сын продолжает посматривать на людей, - однако, мы немного прогуляемся все же, свежий воздух тебе сейчас очень полезен.

   - Как прошла торговля, отец? - спрашивает мальчик, все еще чувствуя вину из-за своей беспомощности.

   В ответ Шакир радостно улыбается, и сын понимает, что дела, и правда, идут очень даже хорошо. Он не замечает больше чрезмерного волнения в отце, но тот пульсирующий темный огонек так и остается. Зари тихо вздыхает, вдруг понимая, что родители всегда будут переживать за детей, и это чувство просто неискоренимо.

   Мальчик ест ароматную похлебку с мягкими лепешками и слушает рассказы отца о том, что он продал почти весь привезенный сюда товар, осталось лишь несколько рулонов ткани, да и так, по мелочи. Это значит, что к следующему году надо подготовиться основательнее и, возможно, нанять еще помощников, изготовить на порядок больше шалей, в этот раз спрос на них оказался очень даже существенным.

   Зари слушает и чувствует умиротворение, покой и, как ни странно, свой дом, словно он сейчас сидит у печи и наблюдает за тихими разговорами родителей. Хорошо.

   Стоило жаре окончательно спасть, как Шакир вывел сына на улицу, и неторопливо повел вдоль опустевшей улицы. Сейчас, когда все жители Безымянного, пожалуй, кроме, охраняющих ворота воинов, были в амфитеатре, улицы города приобрели какое-то новое очарование, и позволили рассмотреть себя получше.

   Зари шел, вглядываясь в дома, и понимал, что будет скучать. Это место, такое непохожее на его родной оазис, запало ему в сердце.

   - Я хочу показать тебе одно место, - Шакир заговорщицки подмигивает, и от этого кажется обычным подростком, а не уважаемым торговцем.

   Зари чувствует, как легкое волнение вперемешку с любопытством захватывает его самого, заставляет сердце биться чаще и оглядываться по сторонам в попытке разгадать нечто новое.

   Отец ведет его к небольшому парку. Мальчик замирает, вдыхая свежесть яркой зелени и разноцветных цветов, названий которых он даже и не знает. Тут повсюду мощные деревья, которые нелегко обхватить даже взрослому человеку, и вновь, на контрасте с высыхающей равниной Макпал, этот уголок кажется нереальным, придуманным кем-то талантливым и невероятно сильным.

   - В этом месте, сын, есть самая настоящая магия, - Шакир подводит мальчика к небольшому фонтану, одиноко стоящему на открытой поляне. Здесь нет ни вездесущих в самом городе лавочек, ни крытых беседок, любимых многими горожанами, лишь робко пробивающаяся трава, деревья и простой фонтан, сделанный из обычного грубого серого камня.

   - Я вижу только фонтан, - говорит Зари, продолжая осматриваться в поисках магического зрелища, - да и тот не работает, посмотри, вода не льется.

   Шакир улыбается и толкает сына дальше.

   Мальчик подходит ближе к мраморной чаше фонтана, и с удивлением обнаруживает в ней воду, хотя совершенно непонятно, как она туда попадает. Дождя не было уже давно...

   - Смотри внимательно. Это зеркало правды, - говорит Шакир и усаживается рядом, прямо на землю.

   - Что значит зеркало правды? - недоуменно переспрашивает сын и потирает обгоревший нос.

   - Ты просто смотри, сам поймешь, а потом, если захочешь, расскажешь, что увидел.

   Зари вновь опускает взгляд на серую чашу фонтана. Вода, скопившаяся внутри, кажется удивительно чистой, и тут же он ощущает, что очень хочет пить, словно только-только закончился многодневный путь по равнине. Мальчик наклоняется ниже и слышит звуки, отдаленно напоминающие крики погонщиков мулов, разговоры торговцев, сказания Ашу. Все сплетается в один клубок звуков, далеких и близких одновременно. Мальчик слышит гул голосов, и в ту же секунду четкие отдельные слова. Он хочет зажать уши руками, но не может и пошевелиться. Его тянет дальше, и вот он уже не в парке, не среди крепких вековых деревьев, а где-то в совершенно ином месте. Он не узнает его. Первое, что бросается ему в глаза - совершенно черная земля. Он опускается на одно колено и касается ее. Холод! Зари отдергивает руку. Обжигающий холод! Его ладонь даже покраснела. Что это за странное место? Он оглядывается и видит вдали то ли холмы, то ли горы. Больше ничего. Ни дуновения ветра, ни шороха травы, здесь пусто и мертво. Тут же он слышит шаги и оборачивается. Позади него стоит девушка, ее лицо полностью обмотано серой тканью, сама она одета в плотные серые же брюки и шерстяную кофту, поверх накинута теплая, подбитая мехом, куртка. Сквозь прорези в ткани он видит ее угольные глаза, или ему так только кажется. Она что-то говорит, кивая назад, но он ничего не понимает, ее слова не долетают до него. И тут же водоворот видения вновь охватывает его тело и, многократно перекрутив, выбрасывает в парк Безымянного города.