Добыча была возвращена, а четверо были убиты на глазах у собравшихся племен. Их тела были разрезаны на две части: верхняя часть была подвешена на дереве и выставлена на всеобщее обозрение в качестве предупреждения для остальных. Но этого было недостаточно, чтобы нейтрализовать многочисленные потери Титиенсов и Луцеров, которые повлек за собой план Малуса. Как видно, уже в начале своей истории римская стена, воздвигнутая Ромулом, и социальное разделение, установленное им, не помогли сохранить мир и спокойствие граждан. Первые семены раздора упали на римскую почву и были орошены кровью ее детей: это стало плохим предзнаменованием на века.

Рим, AD MMXXXVI (2036 год нашей эры). Мэр Рима Лука Императо, для друзей Поэт, ведущий представитель ультраправой партии Nova Spes, избранный мэром в июне 2035 года, вдохновленный оборонительными сооружениями Древнего Рима – сервианской и аврелианской стенами – по проекту «The Roman wall» тоже решил построить в Риме стены. Луке Императо в 2036 году исполнилось 42 года, он был активистом различных римских неофашистских групп, в 2019 году он стал лидером ультраправого студенческого молодежного движения «Сфинкс». Получив образование в области литературы и имея небольшой опыт работы в качестве журналиста, он вскоре посвятил себя политике в партии Nova Spes, основанной в марте 2029 года на остатках других правоцентристских партий и движений. Эффективная пропаганда помогла ему прийти к власти в 2035 году. Он любил писать стихи: имея степень доктора литературы – его докторская диссертация была посвящена романтической литературе девятнадцатого века – и будучи одним из самых образованных среди выдающихся неофашистов, он получил прозвище Поэт. Среди тех, кто его так называл, была сама премьер-министр Евгения Бранкетти, избранная несколькими месяцами ранее, в феврале 2035 года.

У него была настоящая одержимость английской терминологией и аббревиатурами – настолько, что он создал новый язык для своих выступлений, итало-английский, что позволило ему придавать своим лозунгам почти мистическое значение. Он был убежден, что такое смешанное произношение приживется среди избирателей, особенно среди молодежи: «лучшие методы» стали «best practices», «бюджетное выравнивание» стало «break even», также ему нравилось, когда его называли «Mayor», что, по его словам, было более важной должностью, чем должность обычного мэра. Даже Римская стена из-за его одержимости английским языком стала называться «The Roman wall». В свободное время, помимо писательского мастерства, Mayor любил рисовать, особенно хорошо ему удавались персонажи Диснея, в частности, Белоснежка, семь гномов и Пиноккио. Казалось, Императо был настоящим фанатом диснеевских персонажей: поговоривали, что он выставил в холле нарисованную им Белоснежку, которую считал одной из своих величайших картин. Что касается его политической одержимости, то есть The Roman wall, то она была оснащена всеми современными устройствами видеонаблюдения и активной защиты, такими как вооруженные дроны и военная робототехника. Системы были запрограммированы на быстрое реагирование в случае военных действий, атак и попыток вторжения. Древние римляне уже в античные времена придумали и построили основные оборонительные сооружения для граждан, армии и самого города. Императо хотел стряхнуть пыль со славы Древнего Рима и поэтому в своей политической деятельности черпал вдохновение в стенах, созданных королями и императорами Рима.

The Roman wall в основном проходила по землям и зданиям, конфискованным у граждан, живших за пределами стены в 2035 году, на момент избрания мэра-неофашиста. Ссылаясь на общественную пользу, не имеющую под собой никакого законного основания, Императо захватил большую часть кварталов, расположенных вдоль так называемой security line. Обычно в таких случаях муниципалитет выплачивал компенсацию законным владельцам, но Императо ограничился установлением смехотворной стоимости на экспроприированное, а затем уничтоженное, имущество, компенсировав ее муниципальными купонами, действительными в течение десяти лет. По сути, это было долгосрочное платежное обещание, которое никогда не будет выплачено городской администрацией, выпустившей эти купоны. В начале своего мандата Императо называл террористами всех тех, кто выступал против него и заставлял полицию разгонять демонстрантов с особой жестокостью, если они собирались перед городской администрацией, расположенной на Капитолийском холме. Через несколько месяцев после вступления в должность он решил обнести здание администрации стальным забором, с барьером из колючей проволоки и лезвий. Изначально ограждение было презентовано СМИ как временное, но на самом деле его бы никогда не снесли. Видео, показывающее ограждение, разошлось по социальным сетям, и диссиденты начали обмениваться сообщениями, вроде: «Mayor Императо хочет построить стену вокруг центра Рима, чтобы защитить свой электорат от гнева периферии, и возводит стену перед Капитолийским холмом, чтобы защитить себя от собственных избирателей!». Одним словом, во всей Европе, и в Риме в частности, мечта ультраправых о возведении стены по политическому принципу "divide et impera" – разделяй и властвуй – стала суровой реальностью.

Очевидно, что, благодаря этому одностороннему и необдуманному акту конфискации домов, магазинов и земель для возведения «своей» стены, Императо за несколько месяцев вызвал враждебный настрой среди тысяч римских граждан, у которых было отнято имущество, от которого зависела их жизнь, а также среди тех людей, которые были выставлены за стену и отделены от своих родственников и друзей. Строительство стены и контролируемых въездов привело к вырубке 102.320 деревьев и сносу 10.775 магазинов и домов. В ноябре 2035 года, чтобы укрепить часть стены, ведущей к пригородам, в районе Эсквилино были снесены 63 магазина. Владельцы получили уведомление всего лишь за 30 минут до этого. В декабре того же года 70 домов и 115 магазинов были снесены в районе Тестаччо. Эти коммерческие предприятия являлись важным источником дохода для многих людей. По данным информационного агентства Adnkronos, около 15 кварталов, расположенных вдоль стены, были серьезно повреждены, а 67.250 человек были эвакуированы. Стена нанесла не только огромный экономический ущерб, но и неизгладимую рану тысячам граждан. Строительные работы разрушили археологические памятники, представляющие невероятную историческую ценность, городские парки и зеленые зоны с вековыми деревьями.

Возможно, наиболее сильно ущерб чувствовался на социальном уровне: многие семьи оказались формально и физически разделены бетонным барьером, который, после завершения строительства, не позволил бы ни одному члену разъединенной семьи свободно переходить с одной стороны на другую. Речь шла не только о запрете на въезд, за исключением некоторых документально подтвержденных мотивов, таких как работа или учеба, но и о физическом предотвращении контактов между сестрами и братьями, бабушками и внуками, матерями и детьми. Помимо этого стена препятствовала любым настоящим или будущим контактам между людьми, разделенными на две касты: на тех, кто внутри, и тех, кто снаружи. Привилегированная каста с каждым днем все больше и больше убеждалась в том, что на той стороне люди совершенно другие – изгои, без какой-либо надежды, без будущего, оказавшиеся в этой ситуации по собственной воле, а не из-за застойной политической и социальной ситуации. «Стена позора», как ее называли изолированные на периферии, стала символом замкнутости и социальной дезинтеграции. С другой стороны, стена могла отнять свободу, достоинство, основные права, такие как, например, свобода передвижения, но не здравый смысл, не мечты, не воображение. The Roman wall уже через несколько месяцев после ее возведения была покрыта граффити, которые кричали о позоре и бесстыдстве, прятавшимися за нетерпимостью, они говорили об отчуждении, о смерти всякой надежды – о всем том, что человеку было не свойственно.