Например, существуют две разные группы со своими идеями. Первая – африканские охотники, которые убивают взрослых шимпанзе и бонобо ради мяса, а детенышей отлавливают ради весьма внушительных денег, которые можно получить, продавая малышей как домашних питомцев. Браконьерство наказуемо, но победить его невозможно – бедность и жадность заставляют людей рисковать.

Другая группа – ученые-биологи, утверждающие, что высшие обезьяны обладают интеллектом и полным набором человеческих эмоций. Распространение этой идеи без всяких антибраконьерских законов поможет сократить убийства шимпанзе. Если грань между человеком и обезьяной размывается, то у охоты на обезьяну появляется привкус убийства человека. А при всей массовости войн и насилия человеку каждый раз приходится искать самооправдания, чтобы преступить моральный барьер убийства себе подобного.

Еще один пример. Никому из нас не придет в голову съесть свою собаку, но мало кто откажется съесть соседскую свинью – существо не менее сложное. Живя с собакой, мы проникаемся ее обаянием, искренностью и разумностью. Мы ее очеловечиваем. Размываем эмоциональную границу между собой и собакой, однако жирно проводим ее между собой и свиньей. Такое очеловечивание, «подтягивание» одного животного в ущерб другому нелогично. Если поднимать собаку до уровня члена семьи кажется наивным, то почему опускание свиньи до уровня ветчины не вызывает отторжения? На каком основании мы приближаем к себе избранных животных и дистанцируемся от остальных, поднимая человека на недостижимый пьедестал?

Считая, что между человеком и животным есть принципиальная граница, мы убеждаем себя, что опускать животных до уровня пищи нормально. Однако вся эта логика рассыпается в прах, как только человек заводит питомца – например, мини-пига[6]. И вот уже невозможно представить своего любимца будущим украшением стола. Эмоции, возникающие у человека по отношению к питомцу, настоящие. Их можно вызвать даже фотографией любимого животного или разговором о его проблемах. Чувства к питомцам реальны, они ощутимо меняют жизнь. Значит, имеют под собой основу, настолько же реальную, как чувства к близким людям.

Единственный возможный ответ на это противоречие – уравнение было решено неверно. Человек справедливо решил, что глупо поднимать некоторых животных до своего уровня, но, может, он ошибся с тем, что оторвал себя от животного уровня и провел слишком жирную черту там, где ее нет вовсе? Получается, что человек помещает себя в логически и морально расколотую действительность, полную самооправданий, двойных стандартов и откровенного страха признать собственное двуличие.

Сегодня вопрос отношения к животным оказался частью проблемы человеческой природы, которая сместилась из абстрактного философствования в область биологических дисциплин. Только разобравшись в том, чем мы принципиально отличаемся от всех прочих животных, мы поймем, что это такое – быть человеком.

У каждого из нас есть собственное мнение о человеческой природе. Баталии относительно того, в чем же заключается человеческая суть, вспыхивают как на философских конференциях, так и среди завсегдатаев придорожных баров.

Современная наука отказалась от попыток описать фиксированный набор качеств, которые отражали бы природу человека и были бы только «человеческими». Правильным был признан не описательный, а генеалогический подход.

Зоологи и эволюционные психологи утверждают, что попытка найти «исключительно» человеческие качества изначально ошибочна, поскольку любое «самое возвышенное» качество развилось из животной основы. С точки зрения эволюциониста, вопрос «чем человек отличается от животного?» является такой же бессмыслицей, как и «чем восемь отличается от числа?». Правильной формулировкой будет: «Чем человек отличается от ДРУГИХ животных?» Ответ состоит в том, что человек – уникальное животное, качественно отличающееся от других. Впрочем, не менее качественно муравьи отличаются от осьминогов.

Несмотря на все успехи науки, человек упорно пытается удержать себя в привилегированном положении и цепляется за мифы о том, что он был создан сразу и «по образу и подобию». Противники эволюционного учения продолжают искать признаки, по которым человека можно противопоставить остальным животным.

Вне научной среды споры в данной области идут по одному и тому же бессмысленному, но живучему шаблону – находится очередное «качественное отличие», и вокруг него выстраивается аргументация. Найденное «отличие» впечатляет только людей, слабо знакомых с современной биологией. Ситуация, когда креационист находит «отличие», а зоолог доказывает, что подобное качество в какой-то мере представлено и в животном мире, повторяется с впечатляющим постоянством. Однако если ученый соглашается на подобные условия спора, то попадает в изначально ущербную позицию, которая может привести к массе софистических комизмов.

Например, если признак человека – двуногость, то тогда кенгуру – человек, а человек, потерявший ноги, – нет. Если способность к логике, то младенец, человек в коме или больной глубокой олигофренией – нет, а рыбы и птицы – да. Если использование электричества, то электрические скаты и угри – да, а люди племени пираха – нет.

Попытки найти «исключительно человеческое» качество являются такими же наивными, как попытка вырастить цветок, лишив его «грязной» почвы и находящегося в ней корня. Наши качества выросли из животной основы, единственным здравым подходом является генеалогический, и все формулировки «человеческой природы» рано или поздно превращаются в казуистику.

Тем не менее любопытно проанализировать ход споров об «истинно человеческих качествах». Во-первых, это интересно. По ходу дела мы знакомимся со способностями животных (в которых раньше им отказывали), и от этой информации захватывает дух. Во-вторых, это позволяет высветить собственную безграмотность и заблуждения.

Как выяснилось, невозможно обосновать «человекость», просто перечислив ряд признаков. Тем не менее люди пытаются сделать это снова и снова. Давайте рассмотрим основные, уже ставшие цивилизационными заблуждения данного диспута. Как уже говорилось парой абзацев выше, привлечение в качестве аргументации того, что человеческие качества имеют аналоги в животном мире, – неубедительная позиция. Однако такой анализ помогает снять верхний, презрительно-снобистский, дремучий пласт заблуждений относительно «человеческой исключительности».

У каждого из нас есть готовые ответы для демонстрации того, чем человек отличается от животного. Первый – интеллект и орудийная деятельность как его следствие.

Что ж, попробуем разобраться. Шимпанзе и бонобо в опытах демонстрируют интеллект, соответствующий уровню трехлетнего ребенка. Если допустить, что мы отличаемся от остальных животных только интеллектом, то шимпанзе являются людьми на том же основании, что и наши собственные двух-трехлетние дети. Если в силу неврологической патологии человек останавливается в умственном развитии на уровне трехлетнего ребенка, ему не отказывают в человечности, относятся со всем возможным состраданием и заботой. Мы воспринимаем его боль и проблемы как страдания равного существа.